Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учат семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго!
Тут мы согласны — скажи, Серега!
Вот он проснётся утром — он, конечно, скажет: —
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите — вам же легче будет!
Чего возиться, коль жизнь осудит?
Вы не глядите, что Сережа всё кивает,—
Он соображает, всё понимает!
А что молчит, так это от волненья,
От осознанья и просветленья.
Не запирайте, люди! Плачут дома детки!
Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!
A-а!… Всё равно — автобусы не ходют,
Метро закрыто, в такси не содют.
Приятно всё-таки, что нас тут уважают.
Гляди, подвозют! Гляди, сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, —
Сержант поднимет — как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил — опохмелимся!
Но всё же, брат, трудна у нас дорога.
Эх, бедолага! Ну, спи, Серега…
[1971]
Разбег, толчок! — и стыдно подниматься.
Во рту опилки, слёзы из-под век.
На рубеже проклятом 2.12
Мне планка преградила путь наверх.
Я признаюсь вам как на духу —
Такова вся спортивная жизнь,
Лишь мгновение ты наверху —
И стремительно падаешь вниз.
Но съем плоды запретные с древа я,
И за хвост подёргаю славу я!
Ведь у всех толчковая — левая,
А у меня толчковая — правая.
Разбег, толчок! — свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
«Да ты же, парень, прыгаешь в длину!
У тебя растяженье в паху!
Прыгать с правой — дурацкий каприз!
Не удержишься ты наверху!
Ты стремительно катишься вниз!»
Но, задыхаясь словно от гнева, я
Объяснил толково я: «Главное,
Что у них толчковая — левая,
А у меня толчковая — правая».
Разбег, толчок — мне не догнать канадца,
Он мне в лицо смеётся на лету.
Я снова планку сбил на 2.12,
И тренер мне сказал напрямоту,
Что начальство в десятом ряду,
И что мне прополощут мозги,
Если враз сей же час не сойду
Я с неправильной правой ноги.
Но лучше выпью зелья с отравою,
Над собою что-нибудь сделаю,
Но свою неправую правую
Я не сменю на правую левую.
Трибуны дружно начали смеяться,
Но пыл мой от насмешек не ослаб:
Разбег, толчок, полет… и 2.12
Теперь уже мой пройденный этап.
Пусть болит моя травма в паху,
Пусть допрыгался до хромоты,
Но я все-таки был наверху,
И меня не спихнуть с высоты.
Съел плоды запретные с древа я,
И за хвост поймал-таки славу я.
Пусть у всех толчковая — левая,
Но у меня толчковая — правая!
[1971]
Я кричал: «Вы что там — обалдели?
Уронили шахматный престиж!»
Ну, а мне сказали в спецотделе:
«Вот! Прекрасно, ты и защитишь!
Но учти, что Фишер очень ярок.
Даже спит с доскою, сила в нем,
Он играет чисто, без помарок».
Ничего, я тоже не подарок —
У меня в запасе ход конем.
Ох вы мускулы стальные,
Пальцы цепкие мои!
Эх, резные, расписные
Деревянные ладьи.
Друг мой, футболист, учил: «Не бойся!
Он к таким партнерам не привык.
За тылы и центр не беспокойся,
А играй по краю напрямик».
Я налег на бег на стометровки,
В бане вес согнал, отлично сплю,
Были по хоккею тренировки —
Словом, после этой подготовки
Я его без мата задавлю!
Ох вы сильные ладони,
Мышцы крепкие спины!
Эх вы кони мои, кони!
Ах вы, милые слоны!
«Не спеши и главное — не горбись!—
Так боксёр беседовал со мной.—
В ближний бой не лезь, работай в корпус:
Помни, что коронный твой — прямой».
Честь короны шахматной на карте!
Он от пораженья не уйдёт!
Мы сыграли с Талем десять партий —
В преферанс, в очко и на бильярде, —
Таль сказал: «Такой не подведет!»
Будет тихо всё и глухо.
А на всякий там цейтнот
Существует сила духа
И красивый аперкот.
И в буфете для других закрытом
Повар успокоил: «Не робей!
Да с таким прекрасным аппетитом
Ты проглотишь всех его коней!
Ты присядь перед дорогой дальней
И бери с питанием рюкзак.
На двоих готовь пирог пасхальный —
Этот Шифер хоть и гениальный,
А небось покушать не дурак!»
Ох мы крепкие орешки!
Мы корону привезем.
Спать ложимся вроде — пешки,
Просыпаемся ферзём.
Только прилетели — сразу сели.
Фишки все заранее стоят.
Фоторепортёры налетели —
И слепят, и с толку сбить хотят.
Но меня и дома — кто положит?
Репортёрам с ног меня не сбить!
Мне же неумение поможет —
Этот Шифер ни за что не сможет
Угадать, чем буду я ходить.
Выпало ходить ему, задире.
Говорят, он белыми мастак.
Сделал ход с е2 на е4 —
Что-то мне знакомое, так-так!
Ход за мной. Что делать — надо,
Сева! Наугад, как ночью по тайге.
Помню: всех главнее королева,
Ходит взад-вперед и вправо-влево.
Ну а кони — только буквой «Г».
Эх, спасибо заводскому другу —
Научил, как ходят, как сдают.
Выяснилось позже — я с испугу
Разыграл классический дебют.
Всё слежу, чтоб не было промашки,
Вспоминаю повара в тоске.
Эх! Сменить бы пешки на рюмашки —
Живо б прояснилось на доске!
Вижу — он нацеливает вилку,
Хочет есть. И я бы съел ферзя.
Под такой бы закусь — да бутылку!
Но во время матча пить нельзя.
Я голодный — посудите сами:
Здесь у них лишь кофе да омлет.
Клетки как круги перед глазами.
Королей я путаю с тузами
И с дебютом путаю дуплет.
Есть примета, вот я и рискую:
В первый раз всегда должно везти.
Я его замучу, зашахую —
Мне бы только дамку провести!
Не мычу, не телюсь. Весь как вата.
Надо что-то бить — уже пора.
Чем же бить? Ладьёю — страшновато,
Справа в челюсть — вроде рановато,
Неудобно — первая игра.
Он мою защиту разрушает —
Старую, индийскую — в момент!
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.
Только зря он шутит с нашим братом
У меня есть мера, даже две.
Если он меня прикончит матом,
Я его — через бедро с захватом
Или ход конём по голове.
Я ещё чуток добавил прыти —
Всё не так уж сумрачно вблизи.
В мире шахмат пешка может выйти —
Если тренируется — в ферзи!
Шифер стал на хитрости пускаться —
Встанет, пробежится — и назад.
Предложил турами поменяться —
Ну, еще б меня не опасаться!—
Я же лёжа жму сто пятьдесят!
Я его фигурку смерил оком,
И когда он объявил мне шах,
Обнажил я бицепс ненароком,
Даже снял для верности пиджак.
И мгновенно в зале стало тише.
Он заметил, что я привстаю,
Видно, ему стало не до фишек,
И хвалёный пресловутый Фишер
Тут же согласился на ничью!
* * *
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица.
И пары успели устать от круженья.
И всё-таки я допою до конца.
Все нужные ноты давно сыграли.
Сгорело, погасло вино в бокале.
Минутный порыв говорить — пропал.
И лучше мне молча допить бокал.
Полгода не балует солнцем погода.
И души застыли под коркою льда.
И, видно, напрасно я жду ледохода.
И память не в силах согреть в холода.
Все нужные ноты давно сыграли.
Сгорело, погасло вино в бокале.
Минутный порыв говорить — пропал.
И лучше мне молча допить бокал.
В оркестре играют устало, сбиваясь!
Смыкается круг, не порвать мне кольца!
Спокойно! Мне нужно уйти, улыбаясь.
И всё-таки я подожду до конца.
Все нужные ноты давно сыграли.
Сгорело, погасло вино в бокале.
Тусклей, равнодушней оскал зеркал.
Нет! Лучше мне просто разбить бокал.
[1971]
* * *
Я все вопросы освещу сполна,
Дам любопытству удовлетворенье.
Да! У меня француженка жена,
Но русского она происхожденья.
Нет! У меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет! Живу не возле «Сокола»,
В Париж пока что не проник…
Да что вы всё вокруг да около!
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна,
Как на духу — попу в исповедальне.
