спасёт от падения любого,
Я тебя на том свете припомню
Добрым именем, верный паломник.
Наконец-то в могилу спускают,
Через пару минут закопают…
Не кричите, не плачьте, вы, вороны –
Это в церкви идут мои похороны…
Снова всходит луна, предвечерние полосы
Освещают надеждой пшеничные волосы,
Что струятся в руках, словно жидкое золото,
Словно мёд, наконец-то застывший от холода.
Я люблю эти волосы цвета пшеницы,
Что качаются в поле под щебет синицы,
Что хранят чёрно-белое дерево, трепет,
Когда думают, что их никто не заметит.
Они лентой песчаной вдоль берега вьются,
Как змея, с пересохшей пустыней сольются,
И не шелест волны мне мерещится снова –
Это волосы шепчут подобия слова.
Я смотрю и не вижу пшеничные пряди,
Потому что они развеваются сзади,
Потому что они, словно ангел-хранитель,
Раскрывают свои обнажённые крылья.
Я их ласковый шёлк пропускаю сквозь пальцы;
Заплетаются волосы в собственном танце,
И тугая копна распадается ворохом
Между тихой землёй и расплавленным воздухом.
Расцветают в воде белобрысые лотосы,
Расцветают надеждой пшеничные волосы,
И качаются в поле немые колосья
Вокруг собственной тонкой невидимой о́си
Я в одиночестве прошла
Тропинок столько, сколько зла
На всей земле, наверно, нет,
В попытках тщетных дать ответ,
И вот я здесь. Родной привал,
Очередной, как будто знал,
Что мне придётся вместе с ним
Под небом спать в соседстве нимф.
То было поле. Рожь, звеня,
Вокруг весёлого огня
Качалась, образ золотой;
Ворчливый ворон молодой
Под небом каркал; ручеёк
Сам по себе куда-то тёк,
И саранчи приятный треск
Мне заменял озёрный плеск.
Полёвки бегали по мне,
Не замечая в темноте
Меж телом дышащим, живым,
И камнем мёртвым, ледяным
Границы, словно есть душа
Почти у каждого гроша,
И нет различий между мной
И развалившейся стеной.
Еле заметный Водолей
Сиял над злаками полей,
И я чертила Южный Крест,
Обозная, сколько мест
В себе хранят старинный клад.
Их свет, казалось, свет лампад,
Что в мёртвой церкви на холме
Сияют в отчуждённой тьме.
Смеялись звёзды; светлячки,
Как озорные огоньки,
Высокий колос облепив,
Меня на время ослепив,
Мерцали среди жёлтой ржи;
Неуловимые стрижи,
Как стрелы, жители нивы,
Цепляли струны тетивы.
Вот одиночество моё:
Неподводившее чутьё
И запах ветра в волосах,
Не покидавший даже в снах
Меня, как будто он мой друг,
Хотя друзей весёлый круг
Меня покинул бы давно…
Но мне, по правде, всё равно.
Я стою на горе, как на мачте моряк:
Пляшут волны в седом океане,
А на том берегу, где мигает маяк,
Спят волшебные сосны в тумане.
Удивительно тихо в наземном раю:
Слышен храп облаков где-то в небе.
Это воины, павшие в храбром бою –
Мы за это пред ними в ответе.
Великаны-холмы как-то грустно молчат:
Поболтать им особо и не с кем,
Только в серой дали заунывно кричат
Журавли, ограждённые всплеском,
И плаксивая осень стучится в окно,
Пишет мне неуместные письма,
Не надеясь, что снова поэта Пьеро
Посетит запоздалая рифма.
Я стою на горе, как невидимый крест
Старой церкви на мёртвом кургане,
И почти подо мной, словно стайка невест,
Спят волшебные сосны в тумане.
Их фата на заре распадётся росой,
Их кольцо обручальное лопнет,
Обернувшись забытой на небе звездой.
Полумесяц за озером тонет,
Шум дождя не тревожит застывший пейзаж –
Он закончил рыдать над портретом, -
И печально стучит по камням экипаж,
Что вернётся лишь будущим летом.
Эти чудные запахи прелой листвы
После ливня среди сизой хвои
Меня сводят с ума, ранят старые швы
И ломают родные устои.
Я стою на горе, подо мной — зеркала;
Паруса говорят в океане,
А на том берегу, где застыла смола,
Спят волшебные сосны в тумане.
Как хорошо уметь мечтать!
Под небом призрачные замки
Помогут мне не заскучать
И не загонят снова в рамки.
Я мыслью создаю миры
И в них живу, не зная горе,
Где так красив полёт искры
И фантастическое море.
Ты знаешь, друг, уметь мечтать
Не так уж просто, но не сложно,
Как в жизнь свою людей пускать
Бывает больно — всё же можно…
Я говорю опять с тобой,
О чём, конечно, ты не знаешь,
И вот ныряю с головой
В тот мир, где голову теряешь:
Фантазий мой прекрасный мир
И полупризрачных иллюзий
Всегда со мной, всегда кумир
И фаворит среди дискуссий.
Как хорошо уметь мечтать!
Мне нет нужды в простой беседе,
Друзей не надо в гости звать,
Считать минуты на обеде
И постоянно думать, чем
Стереть неловкое молчание,
Перебирая массу тем
И изучая подсознание.
Другое дело — мой ликёр,
Который пью и не пьянею,
Всё потому что создаю
Сама свой мир, свою идею.
Как хорошо уметь мечтать…
Всегда открытые просторы
Не перестанут удивлять,
И в голове все разговоры.
Сиплый ветер над сёлами веет,
И качаются ивы во мгле.
Солнце красное скупо радеет
О моей непрощённой земле,
И стоят одинокие сёла
Между гор, достающих до звёзд,
Меж холмов, что Россия простёрла
На великие тысячи вёрст.
В деревнях, позабытых в столице,
На линейке десяток людей
Поёт гимны двуглавой орлице,
Коронованной тройкой огней,
Каких сёлам отсюда не видно.
Прочь течёт пожилая Москва
Вниз, к Оке, где не пьянствует Волга,
Не смеётся надменно Нева.
Так и время течёт незаметно.
На рассвете озёра молчат,
И в ночи среди них неприметно
Одинокие сёла стоят.
Белые лилии белыми чашами
Качались на белой хрустальной воде,
И белые цапли белёсыми пятнами
На дне отражались, не веря звезде,
Что белой кометой сошла с небосвода
Такого же белого, как и бутон
Цветка полубелого, символа рода,
Который украсил белеющий склон.
И всё было белое: белые горы
С белеющим снегом, седой горизонт
И облаков почти белые своры,
Которых прогнал за белеющий фронт
Волшебник седой с бородой полубелой.
Расцвёл над просторами белый восход,
И белые аисты с искренней верой
Летят на юга продолжать белый род.
Белые птицы огромными стаями
Кружа́тся, кружа́тся над пеной морской,
И белые чайки кричат между скалами,
В круиз провожая корабль большой,
И белые-белые хрупкие лошади
Бегут по воде, разрезая поток,
Как разрезает столичные площади
Слетевший откуда-то белый платок.
Белые горы стоят великанами
На тонкой границе
