Наконец он закончил, положил лист бумаги в папку, спрятал папку в ящик стола, запер ящик на ключ, а ключ положил себе в карман пиджака.
Потом он поднял голову, посмотрел Папанову в глаза и произнёс...
То, что он произнёс, следует отнести к величайшим мудростям человечества. По глупости своей, по дурости своей дремучей, он даже не понял, что сказал.
По степени величия, то, что он сказал можно отнести только к такому же высочайшему идиотизму, как лозунг к годовщине смерти Ильича, который вывесили на высоком партийном съезде:
«МОГИЛА ЛЕНИНА – КОЛЫБЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА».
Если бы этот человечек, осмыслил бы всю глубину им же самим произнесённой фразы, он бы тут же оповестил всю страну, что это именно он сказал, это именно его мысль и тем бы обессмертил не только саму эту гениальную мысль, но и имя своё в веках.
Он поднял голову и сказал:
– Товарищ Папанов! Что вы всё ходите и ходите? Что вы всё просите и просите?! Неужели вы не понимаете, что ведь, в сущности, КРОМЕ НАРОДА ВАС НИКТО НЕ ЛЮБИТ!
Прежде чем завести ребёнка, нужно завести няню для этого ребёнка. Без этого сам процесс зачатия будет омрачён мыслями о предстоящих бессонных ночах и груде описанных пелёнок, которые нужно стирать и гладить, вместо того, чтобы пить пиво с друзьями на стадионе.
Найти няню непросто, потому что она должна отвечать некоторым требованиям, а это почему-то не всегда совпадает с тем, что вам предлагают агентства или знакомые, хотя требований этих немного и они простые до ужаса.
Няня должна быть доброй, ласковой, обаятельной, честной, скромной, трудолюбивой и образованной. Кроме того, она должна: любить детей, гулять с ними во дворе, готовить, стирать, шить, убирать, желательно не за дорого, играть в разные детские игры и знать наизусть все сказки народов мира. Короче, это должна быть Мария Магдалина во плоти, но очень пожилая, на чём настаивает ваша жена. Кроме того, она должна быть круглой сиротой, чтобы к ней вдруг не приехали погостить родственники из Самарканда, и не иметь знакомых в России вообще и Москве в частности, с которыми можно было бы целыми днями пить чай на вашей кухне. Идеально, чтобы при этом, она была бы в прошлом филологом или училкой младших классов, говорила бы на двух-трёх языках и имела бы музыкальное образование. То есть это должна быть такая Пушкинская Арина Родионовна, но с высшим образованием.
Вот примерно с таким списком претензий мой милый приятель Игорь Радов мотался уже два года, совершенно измучив всех друзей и знакомых ненавязчивой просьбой бросить все свои дела и заняться поисками няни для его малолетней дочери.
Игорь, в миру Игорь Эмильевич, сын в прошлом очень известного на нашей эстраде конферансье Эмиля Радова, светлая ему память, которого все звали «Лапулёк». Лапулёк, потому что он ко всем, вне зависимости от пола, возраста и общественного положения обращался «лапулечка»!
– Алло, Лапулечка, это Миля! Большая просьба, Лапулечка, отработай четырнадцатого шефачёк на телефонной станции. Понимаешь, Лапулечка, очень нужен второй телефончик. Значит, договорились, Лапулечка. Пока, Лапулечка, целую, звони.
Это могло касаться чего угодно: от электролампочки до дополнительной жилой площади, от жутко дефицитной тогда дублёнки до очередного звания, от чешского костюма до очереди на автомобиль или поездки в группу войск в Германию. И никто не мог отказать ему в просьбе. Человек он был милый и ужасно обаятельный. Собственно внучку и назвали Эмилией в честь деда.
Игорёк унаследовал от отца актёрское дарование, музыкальный слух, лёгкость в общении с друзьями и невероятный оптимизм. Всё остальное, что надо в жизни он взял от матери. Этого остального за глаза хватило бы человек на двадцать, но досталось ему одному. Лиля, Игорюшкина мама – как была, так и осталась до сих пор женщиной потрясающей. В том смысле, что она в буквальном смысле потрясает своей энергией любого, кто с ней знаком. Нет, и никогда не было такой задачи, которую она не могла бы решить. Если у неё появляется какая-нибудь цель, пусть самая идиотская и непостижимая, она идёт к ней напролом и, не дай Бог, оказаться у неё на пути. При этом она красива, у неё статная фигура, она очаровательная хохотушка и замечательная хозяйка. Она обожает гостей, которых у неё вечно полон дом, начиная с тех времён, когда они жили с Милей в одной комнате, и Игорёк ещё пускал слюни в коляске, и до того момента, когда Игорёк вырос, и у них появилась огромная квартира на Ленинском проспекте. Лиля из той породы женщин, которых любой мужик мечтает иметь в качестве жены и любовницы одновременно.
Имея такой наследственный коктейль в крови, Игорь тем не менее, за два года не нашёл ни одной, хоть мало-мальски приемлемой кандидатуры для дочери и отчаялся совершенно. Он практически уже решил бросить бизнес и уйти в семейный монастырь до совершеннолетия дочери.
И тут свершилось.
Не знаю кто, не знаю где, но ему нашли, практически то, что он искал. Пожилую дородную женщину, правда без высшего образования, но зато добрую и верующую. И он её взял на работу.
Первое появление няньки в доме, по счастливому совпадению, совпало со славной датой. Дочери исполнилось два года и шесть месяцев, и по этому поводу ликующие родители устроили тройной праздник. Ну, во-первых, торжественная дата. Во-вторых, к этому дню было приурочено открытие собственного семейного ресторанчика, о чём Игорёк безумно мечтал. И, в-третьих, разумеется то, что затмевало оба предыдущих события – приобретение няни для наследницы.
Народ был приглашён к семи, ресторанчик находился буквально за углом, потому в шесть сорок пять, задув две с половиной свечи на торте и обслюнявив дочь, сияющая пара вымелась из дома.
Нянька заперла дверь, достала бумажку, на которой аккуратно было расписано, что где лежит и что нужно приготовить малявочке на ужин. Поминутно сверяясь с написанным, она поставила на плиту сковородку с котлетами, придвинула к столу детский стульчик, достала из второго ящика слева чистый слюнявчик, вскипятила молоко и стала наливать его в большую синюю чашку с жёлтыми цветами.
– Баба! – раздался за её спиной тихий голос.
Нянька обернулась. Перед ней стояла кудрявая малышка и в упор смотрела на неё огромными черными глазами. В скрещенных руках она держал потухшую свечку из торта.
– Ой, кто это к нам присёл! – заворковала, сюсюкая, нянька, расплываясь в улыбке. – Кто это кусать захотел? А вот кто это сейчас будет ням-ням котлетку? Эмиленька будет ням-ням котлетку! Иди скорей маленькая, иди скорей!
Маленькая сделала шаг вперёд, подняла руки со свечой и сказала:
– Молись и кайся...
– Что, детулечка? – нянька решила, что ослышалась.
– Молись и кайся! – звонко повторила малышка.
У няньки дрогнула рука, молоко пролилось на скатерть, она суетливо стала промокать лужицу бумажной салфеткой.
– А вот мы сейчас сказочку почитаем! Какую Эмиленька любит сказочку? Вот сейчас Эмиленька сядет на стульчик, будет ням-ням котлетку, а бабуля будет читать Эмиленьке сказочку. А ну-ка мы Эмиленьку посадим на стульчик!
– Молись и кайся! – у девочки скривились губы.
Нянька покрылась мурашками, ладони стали мокрыми.
– Эмиленька не хочет кушать одна? – неуверенной начала она – А мы сейчас и куколок накормим. Где у нас тут куколки? Вот они куколки. У тю-тю, какие красивые куколки. Куда мы их посадим, а Эмиленька?
– Молись и кайся!! – девочка топнула ножкой, и лицо её сморщилось. – Молись и кайся!!
Нянька тяжело рухнула на стул и схватилась за сердце.
– Что ты, что ты, что ты... – залепетала она. – Что ты говоришь то? Что говоришь?
– Молись и кайся! – девочка почти кричала, слёзы градом катились по пухлым щекам. – Молись и кайся! Молись и кайся!!
Нянька, белея лицом, стала суетливо мелко креститься, пытаясь накрыться скатертью. Чашка грохнулась об пол. Нянька вскочила, опрокинула стул и задом стала пятиться из кухни.
Малышка наступала на неё. Огромные, полные слёз глаза, смотрели в упор, не мигая. Голос звенел так, что у няньки стало закладывать уши.
– Молись и кайся! Молись и кайся!! Молись и кайся!!!
У няньки зашевелились волосы на голове. Перед глазами мелькали страшные картины адовых мук, отрывки фильмов ужасов и целыми кусками возникали сцены изгнания дьявола из кинокартины «Экзодус», которую ей в лицах пересказывала соседка. Лоб её покрылся испариной. Она сорвала с груди крестик и теперь держала его перед собой, пятясь от наступающего ребёнка и беспрерывно повторяя:
– Что ты, что ты, то ты?
– Молись и кайся!! Молись и кайся!! Молись и кайся!!
Детский голос поднялся до визга. Няньке стало казаться, что стены квартиры сдвинулись с места и стали медленно и неуклонно сдвигаться со всех сторон, потолок оседал на неё вниз и в воздухе появился запах серы. Осеняя себя крестным знаменем, она пятилась, теряя тапки и опрокидывая задом всё на своём пути. Падали стулья, вдребезги разбилась ваза с цветами, с грохотом рухнул, стоявший на тумбочке чугунный Мефистофель. Нянька с размаху упёрлась задом в комод и на неё посыпалась посуда. Богобоязненная женщина решила, что наступил конец света.
