«Я пишу на чеках, на салфетках…»
Я пишу на чеках, на салфетках —
На ладони — только это редко —
руки мыть — предсмертные заметки,
Тем кто смотрит на меня из клетки.
Или я на них… Стальные прутья…
Говорят у власти снова Путин —
И легко других перешагнуть им
— говорят… А я пишу и плачу —
Много строк пустых и многозначных
Дни свои шагреневые трачу
Получая три плевка на сдачу.
А Венеция уйдет под воду —
И найдется новый вождь народу.
И ладони мы отмоем содой —
От стихов никчемных про свободу
Я ведь умею многое… сдачи дать
вырезать — выкинуть — уничтожить — свое забрать.
Я проиграть могу, но поутру встать —
холодной водой умыться — опять начать.
Расставить по полкам книги, собрать листы —
Раны на пальцах, осколки собрав, простить.
Я не могу одного: убивай и бей —
Бояться я не умею как битый зверь —
Прятаться, пятиться в угол, пощады ждать.
Пугает меня одно, что умрет мать.
А остальное виньетки и кружева
Старость и бедность — чушь, если мать жива.
Так что пугать не стоит — не ровен час —
Мне надоест терпеть — напугаю вас.
«Жить прошлым больно и легко…»
Жить прошлым больно и легко — сворачивается молоко —
Ребенок смотрит безучастно на армию учителей —
Ему твердят, что жизнь прекрасна, а он мечтает голубей
Гонять по лабиринтам улиц, пернатой суетой любуясь.
Жить прошлым больно. Но пора, жизнь тратить с ночи до утра —
На быт бессмысленный и скучный — с ним только память неразлучна —
Сидит как голубь на плече — и бьются колко и беззвучно —
Мечты из выцветших времен: не стал, не умер, не влюблен.
Жить прошлым легче, чем насущным: в нем прятаться, как под столом,
Когда чужими полон дом и все твердят о том, что будет —
Из мальчика и этих буден, кем станет он и что потом…
и слезы сдерживать с трудом.
И только после станет ясно — что в настоящем жизнь прекрасна —
И будущих удач милей — тот всполох крыльев голубей.
Мы много врем, что завтра и однажды
мы встретимся и будем неразлучны,
что просто год какой-то невезучий,
и все нехорошо и все неважно,
что будет все немыслимо прекрасно:
стол с белым полотном под облаками —
мы будем счастье с веток рвать руками,
смеяться и не думать о напрасном.
Мы будем безмятежны и свободны —
и делать только то, что нам угодно.
Все сочиняем… и воруем время —
как ягоды с чужого огорода,
Мы прячемся от правды и народа —
И проживаем наши дни не с теми,
не так…
………и собирая крылья в кокон
не верим и не доверяем Богу.
Но ничего не будет… только память:
и радость, не случившись станет прошлым —
наш мир придуманный кривым и пошлым —
И ничего нам не дадут исправить.
Так мы подохнем, ожидая манны…
Все будет хорошо. Мы шарлатаны.
Так любят только тех, кто никогда
не будет рядом ни в беде, ни в счастье.
Остынет в сердце память как вода.
Останется полоска на запястье
от детского конька…
Под толщей льда —
как под бутылочным стеклянным небом
печаль уснет как сом…
Но тех кто никогда
ни другом ни приятелем нам не был
так любят…
И не выдумать тепла,
не отогреть на окнах свет ладонью —
Был день один… и больше никогда.
Так любят очень близких посторонних.
«К мне приходили разные…»
К мне приходили разные
этой ночью.
Одни хотели раздеть,
а другие снимали порчу.
Одни обещали много,
но нож был заточен,
дом обесточен
и в темноте колко… острее в бок…
и злые глаза под челкой.
Они приходили по-очереди
и скопом
ломались, ломали о сердце тупые копья
толпились в квартире, как дети в моей утробе —
Хотели боли как вурдалаки крови.
А я молчала —
разговор повод —
Разжечь их животный неутолимый голод
У них ведь большое пустое брюхо
От уха до уха.
За окном война — а ты о занавесках —
Мне не интересно о цветах —
Мне уже давно не интересно — хлам и прах.
Циферблаты, стрелки — невозможно —
Время посчитать и просчитать —
За окном война — и все что можно: убивать.
Все проходит… Остаются те же чашки, те же блюдца.
Та же теплая вода из под крана в никуда.
Как из детства занавески над окном на толстой леске,
Бабочки оконный прах вянет в марлевых тисках.
Все пройдет… Пройдут соседи, под окном чужие дети.
Будущим счастливым бредя, ты пройдешь, махнув рукой.
На трамвае, мотоцикле или на велосипеде —
Ты уедешь… Все проходит, до свиданья, дорогой.
То, что куплено случайно: не пройдет как ни печально —
Только те, кто изначально оставались навсегда —
Умирают и уходят — одеваясь по погоде — так задумано в природе.
До свиданья дорогой.
Я как в поезде бетонном — люди машут мне с перронов —
Чай горячий — пес бродячий — безнадега и покой.
Кто виноват? Не важно. Если напротив дом
Бессмысленно многоэтажный и небо лежит на нем
Спальное небо районов — солнца желток вареный.
Кто виноват? Безразлично, если окно в бетон.
Масла кирпич и спички, заплесневелый батон.
Ссадина, снег соленый, лысые ветки клена.
Кто виноват? Поверь мне… Этот вопрос ни к чему
Глухие соседские двери. Лестничное недоверие…
Неважно. Никто. Забудь.
Все к дождю… мокрые флаги не так врут —
Дальше ливень — ботинки с убитых солдат и рожать.
Слишком чувствую остро-и выстрела не избежать —
И лежать. Дальше дождь. Похоронят и после убьют.
Все к дождю. Сплетни, подписи — море чернил —
Зэки или менты — в мокрой пыли не разглядеть —
Я хотела не видеть, но я разучилась хотеть —
Ты был тоже к дождю, а не к радости и любви.
Это самая верная из народных примет —
Все к дождю — и других оправданий нет.
Останется не жизнь, а только миг…
Не истина, а разговор пустой,
И воздух, переполненный листвой,
Немыслимо, до одури густой…
Останется движение, не путь,
Лицо одно из тысячи других…
Останется не самый лучший стих
И тихий звук далекий и морской.
Останется счастливый полу — день
Мой друг за книгой, кошка и карниз
Незримых птиц усталый пересвист,
Мой тихий миг, до странного простой.
Я легка… Тяжело быть легкой
Чернопятной божьей коровкой,
Если сверху твоя рука.
Если снизу твоя рука…
И сквозь пальцы тугие нити
Мира полного странных событий.
По наитию, не от прыти,
Я ползу на закат.
Не держи… Отпусти… Но рядом
Будь со мною на небе закатном.
И кто знает: однажды с неба
Принесу тебе счастья и хлеба.
Мы уходим. Закрываем окна — занавески от дождей промокнут —
От дождей и слез и кривотолков — мы не ждем, что недруги замолкнут.
Закрываем двери на засовы, чтобы кто-то отпирал их снова —
Удивлялся радости и боли и цветам, ожившим на обоях.
Мы выносим мусор и выносим… мебель обветшалую как осень
Чтобы кто-то вероломный зажил в мире том, что был недавно нашим.
Мы уходим в никуда и в вечность, постигая счастья быстротечность.
Пыль ладонью на ходу стираем — мы уходим, будто умираем.
Ночью приходят сны — короткие и чужие —
Будто они спешат, будто они не мне —
Будто они давно все за меня решили —
И намекают вскользь о предстоящем дне.
Сны как врачи больниц — скучных невыносимо —
Лечащие врачи — мыслящие о своем.
Тем, кто красиво жил и умирать красиво —
Мне же до самых дней — капли да мумие.
Мне же чужие сны — глупые полунамеки —
Карты моих миров с улицею одной.
Разве бывает иначе — нежели одиноко —
Разве возможно быть, если не быть собой?..
