Елена Фанайлова - Лена и люди

Ольга видит Луизу/Ларису довольно сразу,
Но относит это насчет своего психоза.
Лиза приходит со своим отстегнутым шутовским
фаллосом в руке и говорит:
Ну как тут без меня дела? Обстоятельства? Все в порядке?
Знаешь, я написала ему письмо, своему любовнику и
убийце,
Но это сон Наташи,
Чтобы он как-то немного подобрался,
Если готовится.
Здесь все-таки жестко.
А ты, подруга, не пугайся.

Ольга говорит Луизе/Ларисе:
Леська, ты же знаешь, я всего этого не то что боюсь, но
опасаюсь.
И твоих нездешних понтов, и твоих прежних понтов,
связанных с алкоголем и садомазо,
И твоих прежних синяков на шее,
И нынешнего состоянья,
И твоего агрессивного парня в отсидке,
И этого шевеления занавесок,
И твоего отчетливого призрака рядом с моей кроватью.
И парни мои спят, Марк и Михаил.
Одному завтра на дежурство, другому в школу.

Не тревожь ты меня, Луиза,
А с твоей мамой мы как-нибудь разберемся,
Я ее не обижу,
Сделаю как она просит,
Буду получать за нее пенсию от австрийского брата
И откладывать на ее похороны.

Тут пропели петухи, Лариса кивнула согласно
Неотрезанною головою и растворилась.

Ксения, соломенная Лешкина вдова, говорит из Питера

(Она чуть старше Собчачки; наверное,
В те годы у них было модно называть младенцев женского
пола
В предчувствии неоправославного культа
Ксении Петербуржской,
Основанного известным мракобесом
Святым Иоанном Кронштадским.

Моя-то – не гламурная коза, моя – филолог —
фольклорист,
Знает толк в народных причитаниях;
Они с Лехой познакомились
Где-то на шоссе, по пути в Ферапонтовский монастырь
Несмотря на подобные путешествия, покойный остался
некрещеным.)

Короче, Ксения мне отвечает
На вопрос, снился ли ей Леха,
Примерно таким образом:
Как мне сообщили православные ортодоксы,
Все, что нам снится,
Является проекцией
Наших проблем, связанных с умершими.
У них в это время совсем другие заботы.
Им надо предстоять перед Господом,
Его судом.

(Каким судом, думаю я, нах, Ксюха,
Лёшке, который ездил в Чечню и Беслан как на работу
И заботился не о жратве и славе, а об униженных и
оскорбленных?
О мертвых и поруганных?

Впрочем, конечно, многих его грехов я не знаю,
Прежнего тяжелого алкоголизма И веселого мрачного блядства.
Не моего досужего ума это дело.

Вообще, некрещеные, как нам рассказывают ортодоксы,
Всегда находятся под подозреньем.)

Но тут она мне говорит:
Когда я шла с кладбища
Одна на девятый день, а там километра два, как ты
помнишь,
До жилья, и это ноябрь,
На повороте стояли менты.
Они вышли из машины
И явно намеревались проверить бабу
Подозрительной наружности
В платке и с рюкзаком, как бомжиха-хиппушка,
Что я делаю в районе элитного дачного поселка
На Рублево, блядь, на Успенском шоссе?

И тут я взмолилась: Алексей Юрьевич!
Ты же всегда разруливал такие ситуации.
Ты умел говорить с ментами как с братьями,
Со зверьми – по-человечески.
Дай мне пройти невидимой меж римских стражников.

И он это сделал, я клянусь тебе, Лена.
И я уехала домой вечерним поездом.

Я никогда не остановлюсь,
Послушай меня, Ларис,
Когда при жизни ты не велась
Среди остальных вилисс.

Ты там с отрезанной головой
И результат нулевой
И Оля видела: ты в блиндаже.
Вылазь, не сиди уже.

И там окурочки в банках шпрот
С твоей помадой на ободке,
И кто их теперь подберет,
И пьяненькие поют
Под мелким дождиком сефирот
И водки не всем дают

Олька встала на машине
Посреди реки-моста,
Посреди большого мира
Среднерусской полосы
Ты ей руку протянула,
Говоришь: не ссы.

По гороскопу ты была Весы.

Лиза, Лиза, в нашем доме
Выпекают пироги
На твои ли на поминки
Полюбовники-враги

Твоя мама звонит его
Маме и говорит: ничего, ничего.
У нее в голове вода
После суда от малых транков.
И говорит: оба они в тюрьме
Она в бесконечной тьме
А он еще все-тки выйдет

Лиза, не сиди во тьме, докажи,
Что Господь все видит

Мне всегда казалось, что ты маньячка
Ебли и алкоголя, их маячок,
Гипоталамическая обманка,
И папа – род прекрасного военного дебила,
И мама – школьная училка
И ты сама училка
В школе цветов зла

Лиза, не сиди в блиндаже
Я тебя ненавижу

Ты же бесстрашная, Лиза, ну же,
Когда он пересказывал тебя на суде —
Это так на тебя похоже.
Ты, оправдание всем блондинкам,
Давала ему по роже,
Потому что ума до хуя
То есть до́ пизды
И ты со своим нравственным чувством
Не трусливая я,
Способная только на прописи

Алкоголя мне, алкоголя.
Он любил ее, не мог с этим справиться,
Не мог иначе,
Говорит теперь Оля
Цитируя нашего Гоголя
Как какой-нибудь, блядь, человек Версаче
Добавляю я

Здесь птицы не поют и деревья не растут и только мы
плечом к плечу ничё не говорим врачу. Сидим сычом
и мыслим как кастрат сначала морда кирпичом но нам
не то чтоб нипочём весь этот груз, скорей наоборот.
Не Камасутру продают, поют Бардо Тёдол и русскую
Псалтырь. Когда пройду я мрачный дол, где тьма кругом,
где мрак кругом, тогда тебе скажу: держись крепче
Катарина сейчас поскачем. Как чёрт с Вакулой на плече,
как команданте Че. Мы этот мир перехерачим. Мы
переходим этот ад болота и холмы и солнце низкое назад
катится к обезьянам тьмы автоматическим письмом где
ждет его самум теней и только мы себе самим шептали
в ухо как Эней: не сдадим, хотя сдавали наперед
и наполняли пузыри дыханием рот в рот, мой господин.
Не помни мира, мой солдат, одни пески и ряд болот
и костолом и каждый брат за письменным столом, луна
и неподъёмный клад, когда кому везло? и волосы на голове
шевелятся как ветер по траве на Волге и Дону как облака
над Москвой-рекой да ну как русские вши в немецком
плену.

мы в районе
где ладонь примерзает к гортани
где толкаются раны
ледяные торосы Коцита —
к маме, к маме! —
обломки грудины,
но мама несы́та
как родина-мина
в окровавленной ванне
с осколками льдинок
вызывает на поединок

и сынки проседают, седеют
в ледяном одиночестве порнокабинок
ужас перешибает

рассказывают на других планетах
проедают
запасы тушёнки военного положения
и торосы
заметает зима, заметает.

существуют такие сюжеты,
которые не подлежат пересказу.
Невозможно правдиво описать смертные чувства,
смертельные, смертоносные.
Не имеют отношения к религиозным переживаниям,
могут предшествовать

Я ем
Водоросли
Пью
Водоросли
За волосы
Пру недоросля
Сквозь заросли

На кого надеяться?
На звезду вестерна?
У него девственница —
Самоубийца,
Боксерский клуб.
Истина
Дается тому, кто глуп
Достается

А ты, чей ум,
Будешь гнить, как гой
Не мочь раздвоиться

Как путешествуя в Арзрум
Встречаешь гроб, астральный вой:
Красавица была покойница

Детские эротические кошмары.
Четверо мальчиков-шестилеток спускаются к морю
Слышу за спиною их чистые голоса:
И тут она раздулась, раздулась,
когда я ей вставил
Раздулась и лопнула, эта жаба,
А потом и другая, а потом лопнул шприц.
Я надувал их воздухом, они раздувались, через иголку,
иглу через жопу
Они пердели, пердели и раздувались,
Лопались, так пердели.
Что скажешь, Юра? – обращение (задумчиво) к самому
мелкому.
Ну, у меня есть шприц, но нету иголки.
Но ведь все равно можно вставить, скажи?
Она ведь все равно раздуется и лопнет,
Можно это сделать?

Мое медицинское образование тут же
Дает мне почувствовать себя лягушкой
Распятой на пыточном столике
На кафедре нормальной физиологии

И еще я вспоминаю, как меня, первоклассницу,
Остановила стайка старших мальчишек.
Их было пять или шесть человек.
Я шла в библиотеку сдавать книги.
Они окружили меня, схватили за руки,
Полезли в трусы, один или двое вожатых,
Искать письку, но мало что обнаружили, как я сейчас
понимаю,

Я завизжала, заплакала, показались взрослые,
Пацаны убежали.
Среди белого дня, сахарный завод, рабочий поселок,
Отец заведует отделением райбольницы
Не райской, а районной
Мать преподает литературу
Записала меня в эту библиотеку

Как-то они меня не предупредили
О радостях педофилии
В русской литературе
Забыли или не знали?
Вытеснили, заслонили
Боялись
Правильно боялись

Мальчики радостно и бесстыже
Артикулируют слово «пердела»
Совсем как взрослые дядьки в тюрьме и в казарме

Однорукая женщина на пляже,
Отстегнув протез, купается и загорает

За ней завороженно следят
Детские звереныши, маленькие гадики