Макс Армай - 33 Буквы

Утро. В квартире тихо.
Урчит лишь один холодильник.
На улице — серо, безлико:
Завешен солнца светильник.

И я, как сова какая,
Устало моргаю глазами.
Я утра почти не знаю,
Поскольку живу ночами.

Чай, что дымиться в чашке,
Быть может, вернёт мне силы.
Как нефть, попав в вены шарашки,
Вдруг будит её до России.

День туманный и серый.
Голова на подушке,
Как луч света, под сферой,
Тяготенья ловушки.

Швардшильд, ангелом чёрным,
Караулит движенье.
Время — духом безвольным,
Признаёт пораженье.

Пусть и просто, но всё же от пуза,
Я могу есть почти всегда,
Ко мне чаще теперь не муза,
А скупая приходит нужда.

Сядет, сгорбившись прямо напротив,
И брезгливо скомкав листок,
Усмехнётся: "В стихах, или в прозе,
Всё равно, ведь, не выйдет толк!"

И сощурив ехидно глазки,
Станет шамкать беззубым ртом:
"Сколько лет можно верить в сказки?
Лучше точно знать — где и почём!"

А потом, тяжко охнув, встанет,
И ворча себе что-то под нос.
Прочь уйдёт в мир лишённый тайны,
В мир нужды, где и горе — без слёз.

Мы живём у широкой реки.
Нам до неба — лишь взмах руки.
Нам до вечности — только лишь вздох.
И не нужен для счастья нам бог.

Мир вокруг — остывающий взрыв.
Измерений взаимный прорыв.
Цепь причин, как следы бытия.
Лишь один из них — мир, и в нём — я.

Куда уходят облака,
О бритву ранясь горизонта?
Куда уносятся ветра,
С собой ведя дождей когорты?

Куда, под ночь, уходит день?
И где пристанище былого?
Мне это всё равно, поверь,
Когда со мной ты рядом снова.

Когда твоя рука — в моей,
А на губах — твоё дыханье,
Я счёт земных теряю дней,
И мне — плевать на мирозданье!

Готов я, с ночи до утра,
Пить жадно сладкое блаженство.
Что мне весь мир? Мир — ерунда,
Когда любовь дана мне вместо!

Город рычит словно загнанный зверь.
К ночи попав в полон.
Ты закрываешь покрепче дверь
И погружаешься в сон.

А я лежу рядом, но я не сплю:
Мне надо успеть ло утра
С неба тебе принести звезду:
Ведь на дворе — весна!

Словно одежду сняв плоть свою,
Я в лунный ныряю свет.
И вот, я взлетаю. И вот, я плыву
Средь звёзд и хвостатых комет.

Небесный огонь на моей руке.
Звезда жжёт слегка ладонь.
По млечной дороге, как по реке,
Спешу я обратно домой.

Любимая, спи! Сладки будут пусть сны!
На блюдце кладу я звезду.
Едва только утром пробудишься ты,
Увидишь, как я люблю!

Холодит зрачок небо.
Солнце ранит висок.
От души, как от хлеба,
Был отрезан кусок.

Что могло быть — не будет:
Мир сломал свою ось.
Жизнь целую не в губы,
А лишь в челюсти кость.

Мир полон дурных совпадений:
Чем дальше, тем больше дров.
Кто в жизни не ведал сомнений —
— Не знал вкус запретных слов.

Ветви баюкают ветер.
Солнце скатилось вниз.
Мы, словно малые дети,
Веруем в свой каприз.

Наш мир — всего лишь только пена
Из тонкой плёнки бытия,
Где время — мнимый угол крена
К прямой, из центра пузыря.

В моей душе — Великий Войд.
Помножив ноль на бесконечность,
Объял я время кривизной,
К мгновению низведший вечность.

Сознанья лопнула струна,
И вот уже я вне Закона:
Ни полнота, ни пустота,
Лишь время — лёд, испивший воду.

Несоразмерность ничему,
Лишь длительность, не протяжённость.
Не здесь ли мир творит судьбу,
Вплетая в мнимости возможность?

Поверхность раздела фаз.
Весь мир — лишь процесс на границе.
Мгновенье застынет лишь раз
И станет, как пленник в темнице.

Пылает звезда в небесах,
Время сжимая в частицы.
А вечность — в твоих глазах,
И стражи её — ресницы.

Обряды не в счёт. Важны только дела.
Куда твоя вера тебя привела?
Ты будешь лелеять её, как цветок?
Молиться на запад, или восток?

Считать, что весь мир — только сон, ерунда?
Что только лишь смерть даёт всё навсегда?
Что ж, верь во что хочешь: мир всякому в рост.
Ты ищешь ответы, а нужен — вопрос.

Я уверен, что я смогу.
Что тебе подарю я Луну.
Пусть не в этот год, и не в тот.
Знаю лишь, что он точно придёт.

Что однажды, открыв глаза,
Ты вдруг ахнешь. — И в правду, Луна!
И спустившись на лунный простор,
Мы шагнём в кольцо лунных гор.

А на небе сияет Земля.
Ты к себе прижимаешь меня.
Но касание губ — лишь в стекло.
Ну и пусть! Счастлив я, всё равно!

Осень. Глубокая осень.
Листьев опавших ковёр.
Время минуты дня косит
И к ночи несёт в шатёр.

Прочь улетели птицы —
— Несбывшиеся мечты.
Осень безумной столицы.
Осень моей судьбы.

В истории читаю между строк:
Константинополь — Запад, иль Восток?
Хоть пропасть между ними глубока,
Соединил культур он берега.
И всё ж, при этом, смог не допустить,
В неистовстве друг друга поглотить.
Пусть слышал Запад крик "Аллах акбар!",
Там был Мартелл, здесь — полчища болгар.
Ну а вдоль Каспия — хазары на пути
Стояли так, что было не пройти.
Была арабом рана глубока:
Хазарским звали море все века.
А Запад смог тогда соединить
Истории прерывистую нить.
К нему из Византии сквозь века
Была протянута античности рука.
Другую ж Кордовский жал крепко эмират.
Восток и Запад дружат, коль хотят.
Но минули века, уткнувшись в май.
Истёк твой срок. Империя — прощай!
День предпоследний. Полчища Мехмеда.
Ты умерла, но проросла в соседа.

Пусть боюсь я смотреть в упор,
Пусть ещё свежа слишком рана,
Я с тобой всё веду разговор,
Сознавая, что слов одних — мало.

Я хочу — вновь коснуться руки
И услышать знакомый твой голос.
Только жизнь — на воде лишь круги,
У которых — лишь форма и скорость.