Паук, муха и пчела*
«Одно движение! Один хотя бы звук!
Что с вами, господин Паук?
Изволите терпеть лихую голодуху? –
Набравшись как-то духу,
Спросила Муха Паука…
Издалека. –
Быть может, вы больны? Иль, может, вы оглохли?
Иль гордость ваша такова,
Что вы скупитесь на слова,
Иль, извините, вы… издохли?
Как жаль! Я вам словечка два
Таких сказать хотела
(Тут Муха ближе подлетела), –
Словечка два таких, что сразу прочный мест
Меж нами был бы перекинут.
Подумайте: от вас так часто мухи гинут,
А все-таки знавать приходится вам пост.
Меж тем, хоть мы враги, – сказать нелицемерно! –
Мы с вами бой вести могли бы планомерно.
Ни вы, ни мы в борьбу не лезли б напролом.
Весь спор наш принял бы культурную личину».
Увлекшись, Муха тут крылом
Задела паутину.
И в тот же миг стрелой
Паук напал на Муху:
«Поговори теперь со мной
Про голодуху!»
Все это видела рабочая Пчела.
«Эх, Муха, чтоб тебя! Ты сдуру начала
Свою нелепую затею!
С какими планами ты лезла к лиходею?
У Паука в уме всегда одно лежит…»
«Ох, знаю, что лежит!.. Ох! – Муха чуть жужжит. –
Ох, Пчелка, холодею!..
А план был… все-таки хорош!»
Погибла Муха за идею,
Цена которой – грош.
1913 г.
Всему трудящемуся люду
Твердил и вновь твердить я неустанно буду:
Буржуй привычен гнуть рабочих в три дуги;
Рабочий и буржуй – извечные враги.
Отсюда вывод ясен:
Как бой с буржуем ни опасен,
О соглашенье с ним и думать не моги.
Тот, кто надеется без бою (меньше риску?!)
Буржуя обуздать, взяв от него подписку
«О вечной мировой»,
Тот, выдавши себя буржую головой,
Согнув пред ним холопски спину,
Как муха к пауку – сам лезет в паутину.
Берите ж все пример, достойный похвалы,
С коммунистической пчелы
И не склоняйтесь к подражанью
Мух меньшевистскому жужжанью!
1918 г.
Заводчик с книжечкой застал однажды внука:
«А ну-ка, миленький, а ну-ка,
Что говорит твоя хваленая наука?»
«Да вот… рассказ про паука».
«Ась? – екнуло у старика. –
Паук?.. Ну, что же он, к примеру?»
«Вишь, сам-от мал, а ест не в меру.
Добро, что нет средь пауков
В рост человечий великанов:
Такой паук бы съел в день дюжину быков
И дюжину баранов».
«Ух! – захлебнулся старичок. –
Ай, божья тварь! Ай, паучок!
Приноровился б, чай, подлец, да наловчился,
Уж то-то бы… хозяин получился».
«Ба, ба!
Какая занесла погода?
Кого я вижу? Вот судьба.
Чай, не встречалися три года.
Откуда, брат?»
«Бегу с соседнего завода».
«Кто ж знает там тебя? Ты как туда попал?
Там дело с мастером дошло, слыхать, до тачки?»
«Дошло».
«Бастуют?»
«Вот. Заряд мой весь пропал.
Я как их убеждал остерегаться стачки.
Чуть не рыдал, просил:
«Не тратьте, братцы, сил!
К чему безумная отвага?
Вот вам чернила, вот бумага.
Сбирайте подписи. Соорудим в присест
„Организованный протест“».
Так нет, как заревут: «Чихать нам на бумажку!»
«Ты, что ль, снесешь за нас хозяйскую упряжку?»
«Да из каких ты, голубь, мест
С подобными словами?»
«Слышь, не тасуй нам карт!»
«Опомнитесь! – я им. – Товарищи, я с вами!
К чему вам стачечный азарт?
Видать, что нет у нас культурного наследства.
Слепой стихийностью наш воздух заражен.
Зачем переться на рожон,
Когда еще не все испробованы средства?»
«Какие? – мне кричат. – Куда ты клонишь речь?»
«Вы о союзах позабыли».
«Союзы были…»
«И есть. Лишь надо их беречь».
«Да кой-кому союз хороший не подарок.
Задавят…»
«Про союз я говорю другой».
«Какой?»
«Чтоб без политики, чтоб не был слишком ярок».
Тут сразу вышел кавардак:
Загоготали, зашумели.
«Да он в уме ли?»
«В порядке ль у него чердак?»
«Видать, что малый без понятья».
«Вот мы, меньшевики… Не горячитесь, братья!
Я – друг рабочих… Я… Позвольте ж объяснить!»
Но стали так меня теснить,
Что жалко стало… платья».
«Постой, – тут перебил хозяин гостя вдруг, –
Никак идут сюда товарищи с завода…»
«Идут? – заерзал „друг
Рабочего народа“. –
Сходи… скажи… что я… за них… душой скорбя…
Голубчик, погоди… А нет ли у тебя
Отсюдова… другого хода?»
* * *
Коль правду говорить, так правду до конца.
За эту басню мне терпеть опять придется.
У ликвидаторов в ответ ей не найдется
Ни одного разумного словца.
Зато они найдут такого молодца,
Который в рвении сугубом,
Бессильной клеветой противника черня,
Изобразит меня –
По меньшей мере – душегубом.
На весь на лес задавши храпу,
Сосал во сне Мишутка лапу.
Вдруг из берлоги сразу – вон!
Стал, озираяся в испуге.
«Соснешь под этот ухозвон.
И что за шум такой в округе?
Ба! звери… воют… Вот те раз!
А как же, значит, мой приказ?
Что за распущенность такая?» –
Ревет правитель сам не свой,
Мотая гневно головой.
Меж тем кругом, не умолкая,
Все рос да рос звериный вой.
Тут косолапого Мишутку
Взяла тревога не на шутку.
Зовет Медведь скорей Лису:
«Кума! Скажи ты мне на милость,
Что это деется в лесу?
Да брось копаться ты в носу!
С чего в тебе такая хилость?
Слышь? Воют! Был приказ – не выть?»
«Был, Ваша Светлость, – как не быть?
Да вольнодумство, что зараза:
Никто не слушает приказа.
Ох, страх берет».
«А ты не трусь.
Скажи: не будут, дескать, рады!
Что сам до них как доберусь,
Так никому не дам пощады!»
«Ах, кум, сказала все, поверь.
Напрасно гневаться изволишь.
Кого молчать ты приневолишь?
Попригляделся б ты теперь,
Какой пошел повсюду зверь:
Все злая голь, не будь ей ладу!
Попробуй, сунься… усмирять.
Плевать ей на твою досаду.
Пет и не будет с нею сладу:
Ведь голи нечего терять!»
* * *
Скажу пред тем как ставить точку:
Глуп тот, кто воет в одиночку,
А умным надо брать скорей
Пример с моих лесных зверей.
