«Зачем в спеленутое тело…»
Зачем в спеленутое тело,
Освобожденному, опять
Мне возвратиться повелела
Твоя, Учитель, благодать?
И снова грани тесных членов,
И чад земных страстей и уз,
И все законы жизни тленной
За что мне снова, Иисус?
Марии, Марфы слышу клики,
Народ столпился надо мной.
Как страшен мир их многоликий!
Как режет очи свет дневной.
31 марта 1928, Сергиево
«Наливается знойной болью…»
Наливается знойной болью,
Разрывается плоть.
Правит миром единая воля —
Значит — в боли — Господь.
Этот гвоздь, что мне в кости вбивают, —
Отзвук тайны креста.
И пока в крестной муке жива я,
Славлю волю Христа.
25 сентября 1929
«О затерянных в хладном мире…»
О затерянных в хладном мире,
О заблудших в безводных степях,
О бездомных, безродных и сирых,
О разбитых сердцах
К Одигитрии Деве Марии
Припадем с горячей мольбой.
Да прострит на пути их земные
Свой покров голубой.
4 января 1930, Хотьково — Перловка (в вагоне)
«Было ли чудо в Вифании…»
Было ли чудо в Вифании —
Друг мой, не всё ли равно?
Чудное благоухание
Льет в твою душу оно.
Было из пепла восстание,
Пламя, угаснув, зажглось,
Здесь, как и в древней Вифании,
Смерть побеждает Христос.
10 апреля 1930, Томилино
Мой путь не прям.
Мой шаг упрям.
Желанья злы,
Глаза тусклы,
Не верен слух,
Иссушен дух,
Но верю я,
Что жизнь моя,
Душа и плоть, —
Твои, Господь.
18 июня 1930, Погост
«Небожитель, ангел мой хранитель…»
Небожитель, ангел мой хранитель,
Грустный лик склоня,
Не спеши в надзвездную обитель,
Не покинь меня.
Сбереги надежду на спасенье
Гибнущей души.
Будь со мной в земном моем томленье,
Не спеши.
22 сентября 1930, Москва
ИЗ КНИГИ «ОГНЕННЫЕ СТУПЕНИ»
«Минуты как годы, часы как столетья…»
Минуты как годы, часы как столетья.
О светлом минувшем не стану жалеть я.
Не стану в грядущем жалеть ни о чем.
Кровавые раны горячим свинцом
Залью и сожгу до конца мою плоть.
А душу спасет и очистит Господь.
Июль 1920. В теплушке Ростов — Москва
«Так близко, близко я к горнилу…»
Так близко, близко я к горнилу,
Где жизнь расплавится моя.
Но где же воля, где же сила
Принять крещение огня?
Боюсь ли той последней боли,
Где может дух сгореть, как плоть,
Но верю ль к ней ведущей воле,
Что ею правит сам Господь?
Иль, тайно плача и тоскуя
О том, кто дан был во плоти,
Его, как встарь, еще люблю я
И всё ищу к нему пути?
Но нет. Не прежнее мне снится
У запертых его дверей.
О дальнем, дальнем дух томится,
О свете родины своей.
Как девы притчи, мы [елеем]
Не напоили свет лампад
И в час полуночный не смеем
На брачный пир Христа принять.
И сердцу горестно и страшно,
Что той же самою рукой
Светильник вечною загашен,
Чьей был зажжен во тьме земной.
[1921]
«Горят мои царства, и веси, и грады…»
Горят мои царства, и веси, и грады,
Последним великим пожаром объяты.
Назавтра уж нечему будет гореть,
Но радостно духу на пламя смотреть.
Сквозь смерть пролетая, он верит, он знает,
Что в пламени тленное только сгорает,
А крылья его и целы, и легки,
И слышат касание Божьей руки.
[1921]
«Как бело, хмельно и метельно…»
Как бело, хмельно и метельно
Металась ночь вокруг меня,
Когда бродила я бесцельно
У освещенного окна.
Какой зловещею звездою
Сквозь иней твой огонь сиял,
Как будто новою бедою
Моим скитаньям угрожал.
Но что б могло еще случиться
Страшнее на путях моих,
Чем с этой вьюгой мне кружиться
У запертых дверей твоих?
9 декабря 1921, Сергиев Посад
«Огонь пылал — и догорел…»
Огонь пылал — и догорел.
Любовь цвела — и отцвела.
Болела жизнь — и умерла —
Таков ущербный твой удел
На этом свете — пленный дух.
Покинь же свой сгоревший прах
И на стремительных крылах
Пересеки земной свой круг…
25 ноября 1922, Сергиев Посад
«В круговорот времен, в пределы тварной жизни…»
В круговорот времен, в пределы тварной жизни
Какою силой дух мой вовлечен?
Или своей лишь волею капризной
И жаждой бытия он в мире воплощен?
И, посвятясь в законы воплощенья
И чуждость их и ужас их познав,
Спешит страданий огненным крещеньем
Вернуть удел своих сыновних прав.
[1923]
Остудим горячее, злое,
Больное свое житие
И в лоне святого покоя
Обрящем спасенье свое.
Как в бурных волнах отразиться
Не может небес глубина,
Так сердце не может молиться,
Когда в нем бушует волна,
И ангельских хоров не слышит,
И звездных не ловит лучей,
И в диком смятеньи колышет
Бездумные лики страстей.
1 декабря 1923
«Как серный дождь на гибнущий Содом…»
Как серный дождь на гибнущий Содом,
На сердце сходят злые предвещанья,
И вкруг всё дышит похотью и злом,
И меркнут прошлого святые упованья.
Как риза ветхая, добро едва-едва
Истлевший труп лукаво прикрывает.
Звонят колокола. Звучат еще слова,
Но жизнь, живая жизнь, во прахе истлевает.
23 декабря 1923, Сергиев Посад
«Я молча руки простираю…»
Я молча руки простираю
К Тебе в подземной темноте.
Приди, хоть я Тебя не знаю,
Забыла в грешной суете.
Приди, да будет Твоя воля,
Каким Ты ни придешь путем —
Небесной радости лучом
Или огнем предсмертной боли.
1 апреля 1926, Москва
Узел, узел, узелок,
Мне тебя не развязать.
Но я знаю, может рок
Меч булатный взять.
Размахнется с высоты
Сталью острия,
И разрублен будешь ты,
А с тобой и я.
[1928]
«Шире, шире, сердце, раздавайся…»
Се жених грядет во полунощи.
Шире, шире, сердце, раздавайся,
Глубже ройся в грудь мою, недуг,
По крутым ступеням подымайся,
Не скудея верой, слабый дух.
Ведь еще вместить немало надо
Жгучих токов мирового зла.
Не по всем кругам земного ада
Ты в путях своих, душа, прошла.
Не спеши на отдых. Черной тенью
Мук твоих не искупить греха,
Не взойти на верхние ступени,
У дверей не встретить жениха.
15 декабря 1928, Сергиев Посад
«Совмещать несовместимое…»
