«Шел Иуда полями…»
Шел Иуда полями.
Трава под его ногой
Свивалась в черное пламя,
И камень стонал немой.
В страхе бежал с дороги
Пред ним скорпион и змей.
И русло менял в тревоге
Бегущий мимо ручей.
Смерти искал Иуда,
Но тщетно звучал призыв.
Свершилось новое чудо
Под кущею белых олив.
Ветви обвиться не дали
Проклятой петле вокруг,
И роща вся задрожала,
Как будто пронесся дух.
Пал Иуда на землю,
Как зверь, завыл, скорбя,
И услышал голос: «Я внемлю.
Я здесь. Я простил тебя».
21 ноября 1921, Сергиев Посад
«Смуглая и стройная рабыня…»
Смуглая и стройная рабыня
С Моавитских гор,
Я любила в розовой пустыне
Авраама царственный шатер.
Зачала я сына Аврааму.
Чрево, плод несущее, — алтарь!
Неужели покоряться станет
Госпоже неплодной — мать-Агарь?
Но страшна жены бездетной ярость.
И молил, и плакал Измаил.
Обрекла его изгнанью Сара.
Господин меня не защитил.
Я и отрок в розовой пустыне
От рассвета горького утра
Целый день под небом жгуче-синим
Вдаль идем от милого шатра.
Не слышна мне жажда и усталость,
Не палит меня палящий зной.
Только страшно, что в пустыне алой
Первенец погибнет мой.
17 мая 1922, Сергиев Посад
Горних высей высота,
Дольних мыслей суета,
Чад сгоревшего огня
Ждут ответа от меня.
Растроилась жизнь моя:
Дух — в заоблачных краях.
«Я» души — в земном бреду.
Сердце — в огненном аду.
Что в ответ могу сказать?
Буду завтра бресть опять
В трех мирах тройным путем,
Всё тоскуя об Одном.
24 июля 1922, Сергиев Посад
«Тревожно, грустно и светло…»
Тревожно, грустно и светло
Над сердцем облако прошло,
Блеснули алые края —
Мечта закатная моя.
Пробилось золото лучей —
Отсвет далеких светлых дней,
И снова сумрак предночной,
Угрюмо сизый и немой.
15 ноября 1922, Сергиев Посад
«Пролетит и не вернется птица…»
Пролетит и не вернется птица,
Проблестит и канет в ночь зарница.
Это облако ты видишь только раз,
Не зажжется пламень, что погас.
У сухих цветов ожить нет силы.
Мертвецы не встанут из могилы.
Только сердце свой пройденный путь,
Глупое, всё думает вернуть.
25 января 1923, Сергиев Посад
Глухой и слепой,
Горбатый и старенький,
С клюкой и сумой
Сижу на завалинке.
Теплеет апрель
Теплынью богатою.
Весенняя прель
Просырила заплаты.
Кружит по руке
Мурашка залетная.
Кружит налегке,
Сестра беззаботная.
Клюкой бы не смять
Траву подорожную.
Жизнь и ей благодать —
Дыхание Божие.
19 апреля 1923, Москва
«Однодневка в золотом уборе…»
Однодневка в золотом уборе
Залетела в комнату мою.
Поискала солнца и простора,
И цветов, что сладкий сок дают.
И устав от поисков напрасных,
Крылышки сложила и легла
На кругу моей коробки красной
И без лишних жалоб умерла.
29 апреля 1923, Сергиев Посад
«Стонет зверь в лесном капкане…»
Стонет зверь в лесном капкане,
В мышеловке бьется мышь,
Тонет судно в океане.
Ты, уснувший, мирно спишь,
Упоен вином покоя,
И не слышишь, как вдали
Твари в смертной муке воют,
Тонут в море корабли.
1 мая 1923, Сергиев Посад
«Шелесты. Нежные лепеты…»
Шелесты. Нежные лепеты.
Теплые капли в листах.
Шорохи. Росные трепеты
В розовой кашки лугах.
Тень мимолетного облака.
Легкий серебряный дым.
Матово-белое, доброе
Мягкое солнце за ним.
22 июня 1923, Тимхово
Если мир лежит во зле —
Отчего так ясны звезды
И цветов осенних гроздья
В золотой лампадной мгле
Так торжественно прекрасны?
И чиста любовь моя
И из чаши бытия
Смерть, как жизнь, принять согласна.
27 октября 1923
«Окончив речь свою, прославил…»
Окончив речь свою, прославил
Христа и к небу взор поднял,
Безмолвствуя, апостол Павел.
И весь ареопаг молчал.
Потом слова зашелестели
То тут, то там, — и вспыхнул смех:
«Чьи кости мертвые истлели,
Он оживить мечтает тех.
Презреть слова его пустые!
Танатос жертв не отдает.
Пойдемте пить и есть, живые,
А мертвый в гробе пусть гниет».
И только женщина рыдала
Одна, по имени Дамарь,
И сквозь рыдания шептала:
«Услышь, мой друг, мой брат, мой царь!
В Аида черную обитель
Ты заключен не навсегда,
Сойдет к нам Эрос-воскреситель
И воскресит нас в день Суда».
7 февраля 1924, Сергиев Посад
«Ковчег над бурным океаном…»
Ковчег над бурным океаном
И малый остров — Арарат.
А мир под ними бездыханный
Грехов, борьбы, надежд, утрат.
И будет радуга лишь Ною,
И с ним в завет Господь войдет.
Но кто же тех, кто под водою,
Кто их услышит, кто спасет?
8 февраля 1924, Сергиев Посад
На мяльцах мяли,
Искали кострички,
Мыкали, чесали,
Связывали в мычки.
Прялкой вили, вили,
Тоньше стали вить
И перетоньшили —
Разорвали нить.
18 февраля 1924, Сергиев Посад
«Забрели ко мне под вечер…»
Забрели ко мне под вечер
Волшебные солнца лучи.
Пыльный воздух дрожит, просвечен,
Как мерцанье вербной свечи.
На зеленом лугу обоев
От окна зажглось окно.
Там — пустое, здесь — золотое,
И плывет по стене оно.
Доплывет до окна и угаснет,
Возвращая ночи приход.
Звезды, звезды, счастье несчастных,
Письмена благодатных высот.
14 марта 1924, Сергиев Посад
«Как примириться сердцу…»
Как примириться сердцу
С огнем мировых страданий?
Как принять избиение младенцев
И ужас, когда тонул Титаник?
Тоску в каземате
На смерть осужденного,
Казнь боярина,
На кол посаженного,
Еретика, на костре сожженного,
И Христа, Христа в тюрьме под стражею.
Или всё, что у нас считается
Ужасом, мукою, кровью —
Там, в небесах, называется
Господней любовью?
23 ноября 1924, Сергиев Посад
«Я — революция. Я пламень мировой…»
Я — революция. Я пламень мировой.
Нет нужды мне, что вы боитесь дыма,
Что вопли жертв влекутся вслед за мной,
И всё разрушилось, что было нерушимо.
Звериное мое страшит вас естество.
Вы ярости моей трепещете, народы.
И сквозь пожары гнева моего
Не видите за мной дитя мое — Свободу.
Не вечно знамя красное мое.
Над ним развеется зелено-голубое,
Когда на плуг перекуют копье
И станет мир единою семьею.
Победный день тот близок иль далек,
Не мне судить. Я только меч возмездья.
Меня послал неумолимый рок.
Мне ворожат счастливые созвездья.
10 декабря 1924, Сергиев Посад
«Стану ль завидовать птице крылатой…»
