В антологию, подготовленную известным востоковедом и переводчиком японской поэзии Александром Долиным, вошли классические произведения знаменитых поэтов VII–XVI вв.: Какиномото Хитомаро, Ямабэ Акахито, Аривара Нарихира, Сугавара Митидзанэ, Оно-но Комати, Ки-но Цураюки, Сосэй, Хэндзё, Фудзивара-но Тэйка, Сайгё, Догэна и др., составляющие золотой фонд японской и мировой литературы. В сборник включены песни вака (танка и тёка), образцы лирической и дидактической поэзии канси и «нанизанных строф» рэнга, а также дзэнской поэзии, в которой тонкость артистического мироощущения сочетается с философской глубиной непрестанного самопознания. Книга воссоздает историческую панораму поэзии японского Средневековья во всем ее жанрово-стилистическом разнообразии и знакомит читателя со многими именами, ранее неизвестными в нашей стране. Издание снабжено вступительной статьей и примечаниями. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
пока весна еще длится,
я смотреть на них не устану…
Я азалии ветвь
сорвала и любуюсь цветами —
их багрянец густой
мне напомнил оттенок платья,
что надел на свиданье милый…
Беспросветная грусть.
На сердце осенняя морось
и холодная мгла —
ах, не знаю, что мне поможет,
что развеет печальные думы…
Я осталась одна,
позабыта, оставлена милым, —
на атлас рукавов,
словно дождь, унылый, осенний,
беспрестанно капают слезы…
Послание к кавалеру, который обещал навестить ее, но не пришел
Эту ночь пережить
мне было так трудно, мой милый!
Если муки любви
ждут меня и сегодня под вечер,
я за жизнь свою не ручаюсь…
Стихи, посланные преподобному Сёку
Этот сумрачный мир
на сумерки мира иного
предстоит мне сменить —
освещай же ярче дорогу,
о луна над грядою горной!..
«Слишком медлит весна
раскинуть весеннюю дымку!» —
вот что слышится мне
в бормотании речки горной,
что струится меж скал в ущелье…
Никому не нужна
эта вишня, что пышным цветеньем
осенила мой дом:
ведь приходят сюда любоваться
не цветами – самой хозяйкой…
Я пока еще здесь —
но кто в этой бренной юдоли
знает долю свою?
Нам цветок вьюнка возвещает
о превратностях и потерях…
На смерть принца Ацумити [48]
Как хотела бы я,
чтобы в воспоминаньях остались
те счастливые дни —
и забыты были мученья,
что любовь навлекла когда-то!..
Послание кавалеру, что каждый вечер обещал наведаться, но так и не пришел
Если ночь проживу,
томительное ожиданье
завтра – вновь мой удел.
Пусть уж лучше жизнь пресечется
в беспросветном мраке разлуки!..
Волны черных волос
распущены и перевиты —
я на ложе одна
вспоминаю, как нежно милый
их разглаживал прядь за прядью…
Послание к кавалеру, который обещал прийти, но так и не пришел в ту ночь
Я так долго ждала,
приоткрыв мою дверь раздвижную
из мореной сосны, —
отчего же одна встречаю
зимней ночью приход рассвета?..
Идзуми Сикибу сложила эту песню в провинции Танго, заслышав ночью клич оленя, когда ей сказали, что ее супруг кавалер Ясумаса отправился утром на охоту
Мне понятно теперь,
отчего он так жалобно стонет,
одинокий олень, —
верно, чует, что этой ночи
пережить ему не придется…
Сложено в раздумьях о непостоянстве мира
Горевать обо мне
не станут, когда я покину
этот суетный мир, —
остается еще при жизни
повторять: «О печаль! О горе!»
Идзуми Сикибу сложила эти стихи при виде светлячков близ ручья для омовения во время паломничества в храм Кибунэ после того, как была покинута возлюбленным
Созерцаю в тоске
огоньки светляков над затоном —
и все кажется мне,
будто, бренную плоть покинув,
светлячком душа отлетает…
Жду его не дождусь:
скоро в гости пожалует милый —
но не знаю, как быть:
ведь следы в саду потревожат
непорочность белого снега…
Сложено при звуке града, что обрушился на листья бамбука в саду в урочный час свиданья перед приходом возлюбленного
Навевая печаль,
лишь град по листве барабанит
да бамбук шелестит, —
верно, милый нынешней
