Книга Песен - Борис Борисович Гребенщиков

Не коси меня косой,

Не втыкай в ладонь гвоздь;

И настоем цикуты ты меня не глуши.

Ты — мой светлый разум,

Я те — черная кость,

Так сбегай в честь пропоя

Нашей чистой души.

Сколько я ни крал — а все руки пусты;

Сколько я ни пил — все вина как с куста;

Хошь ты голосуй, хошь иди в буддисты,

А проснешься поутру — всяк вокруг пустота.

Не пили меня пилой, не тычь бревном в глаз:

Бревен здесь хватит на порядочный дом;

А душа — святая, она клала на нас,

Так что пей — не ерзай, мы с тобою вдвоем.

Я бы и хотел, да все как след на песке;

Хошь — пой в опере, хошь брей топором —

А все равно Владимир гонит стадо к реке,

А стаду все одно, его съели с говном.

Мается, мается — жизнь не получается,

Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем;

Мается, мается — то грешит, то кается;

А все не признается, что все дело в нем.

Мается, мается — то грешит, то кается;

То ли пыль во поле, то ли отчий дом;

Мается, мается — то заснет, то лается,

А все не признается, что все дело в нем.

Вроде бы и строишь — а все разлетается;

Вроде говоришь, да все не про то.

Ежели не выпьешь, то не получается,

А выпьешь — воешь волком, ни за что, ни про что…

Мается, мается — то заснет, то лается;

Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем.

Мается, мается — Бог знает, где шляется,

А все не признается, что все дело в нем.

Может, голова моя не туда вставлена;

Может, слишком много врал, и груза не снесть.

Я бы и дышал, да грудь моя сдавлена;

Я бы вышел вон, но только там страшней, чем здесь…

Мается, мается — тропка все сужается;

Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем.

Мается, мается; глянь, вот-вот сломается;

Чтоб ему признаться, что дело только в нем…

В белом кошелечечке — да медные деньги,

В золотой купели — темнота да тюрьма;

Небо на цепи, да в ней порваны звенья;

Как пойдешь чинить — ты все поймешь сама.

Не успели все разлить, а полжизни за кормою,

И ни с лупой, ни с ружьем не найти ее следы;

Самый быстрый самолет не успеет за тобою,

А куда деваться мне — я люблю быть там, где ты.

Вроде глупо так стоять, да не к месту целоваться;

Белым голубем взлететь — только на небе темно;

Остается лишь одно — пить вино да любоваться;

Если б не было тебя, я б ушел давным-давно.

Все, что можно пожелать — все давным-давно сбылося,

Я ушел бы в темный лес, да нельзя свернуть с тропы;

Ох, я знаю, отчего мне сегодня не спалося —

Видно где-то рядом ты, да глаза мои слепы.

Так что хватит запрягать, хватит гнаться за судьбою,

Хватит попусту гонять в чистом море корабли:

Самый быстрый самолет не поспеет за тобою —

Но, когда ты прилетишь, я махну тебе с земли.

С арбалетом в метро,

С самурайским мечом меж зубами;

В виртуальной броне, а чаще, как правило, без —

Неизвестный для вас, я тихонько парю между вами

Светлой татью в ночи, среди черных и белых небес.

На картинах святых я —

Незримый намек на движенье,

В новостях CNN я — черта, за которой провал;

Но для тех, кто в ночи,

Я — звезды непонятной круженье,

И последний маяк тем, кто знал, что навеки пропал…

Навигатор! Пропой мне канцону-другую;

Я, конечно, вернусь — жди меня у последних ворот,

Вот еще поворот — и я к сердцу прижму дорогую,

Ну, а тем, кто с мечом —

Я скажу им: "Шалом Лейтрайот!"

А пока — a la guerre comme a la guerre, все спокойно.

На границах мечты мы стоим от начала времен;

В монастырской тиши мы —

Сподвижники главного Война,

В инфракрасный прицел

Мы видны как Небесный ОМОН.

У всех самолетов по два крыла,

А у меня одно;

У всех людей даль светлым-светла,

А у меня темно;

Гости давно собрались за стол —

Я все где-то брожу,

И где я — знает один лишь Тот,

Кто Сторожит Баржу.

В каждой душе есть игла востра,

Режет аж до кости;

В каждом порту меня ждет сестра,

Хочет меня спасти —

А я схожу на берег пень-пнем

И на них не гляжу,

И надо мной держит черный плащ

Тот, Кто Сторожит Баржу.

Я был рыцарем в цирке,

Я был святым в кино;

Я хотел стать водой для тебя —

Меня превратили в вино.

Я прочел это в книге,

И это читать смешно:

Как будто бы все это с кем-то другим,

Давным-давным-давно…