«Клубился город мокрою толпой…»
Клубился город мокрою толпой.
Котенок вымокший, чихая тихо, —
Асфальтовой пустыни злое Лихо, —
Бродил, как тень, по мокрой мостовой.
Он, синегубо раззевая пасть,
Мяукает, беспомощно-беззвучно.
Скользит в воде, стараясь не упасть
И людям в ноги тычется докучно.
Дрожит на улице больной зверек.
Гранитные сердца неумолимы.
Снует толпа, спешит. Проходят мимо…
Пахнут розы. Звезды блещут ярко.
Вся в цвету прекрасная земля!
Нить прядет седая, злая Парка,
В темных пальцах вьется жизнь моя.
Ужас, горе, страхи, униженья —
Всё на нитку!.. Старая карга!
А вокруг — восторг и песнопенья!
Волны сини!.. Ярки берега!..
И когда обид, потерь и скверны
Чаша перельется через край —
Ангел строгий, в шуме крыльев мерном,
Унесет меня в Звериный Рай.
Там, в просторах золотых и синих,
Многих, многих я друзей найду.
Мне навстречу, бросив апельсины,
Закартавит звонко какаду.
Он, соседской кошкою помятый,
Перестал дышать в моих руках.
Будь здоров, мой милый друг крылатый!
Хорошо ли в Божеских садах?
Ласково потрется мне о ноги
Кошка, заболевшая паршой.
Каждый уходил с ее дороги,
Хоть жалел, конечно, всей душой…
Вот и ты, бездомная собака,
Тычешь в руку мне холодный нос.
Ты прости мне, что тогда, заплакав,
Я сбежала ночью, милый пес.
Только постояла, сердцем тлея,
Только покормила пирожком…
Это кто мне там щекочет шею?
Скворушка, с простреленным крылом!
Вишь, какой! И перья — заблестели!
Больно ты тогда был неказист.
Улетел ты через три недели, —
Помню, до сих пор, веселый свист!
Вот мартышка — черные ладони,
Помнишь тот банан, тогда, зимой?
Вот, сгоревший в шахте, белый пони,
Вон и конь, ободранный живой…
Вот оно, пришло, — что вы искали!
То убежище от всяких бед,
Где ни униженья, ни печали,
Где ни воздыханий больше нет.
Тут никто нам — никогда! — не скажет:
Прочь, бродяга!.. Нечего смотреть!
Не заморит голодом, не свяжет,
Не прогонит, не поднимет плеть…
…Знаю, — будет, будет так, когда я
Грохнусь навзничь в жизненном бою
И застыну, горькая и злая,
Чтоб очнуться в ласковом раю…
«Я даже больше не молюсь…»
Я даже больше не молюсь, —
Лишь только пред Твоей иконой
Я ставлю свежие цветы,
Немой смиренной обороной.
Мне жизни не понять вовек.
Живу, грешу и горько каюсь
И пред молчанием Твоим
Неоднократно отрекаюсь.
О, нет!.. Я больше не молюсь,
— Отступнице ли ждать пощады? —
И только свежие цветы
Я приношу Тебе из сада…
«Дней отмерянных рвется намётка…»
Дней отмерянных рвется намётка.
Жизнь ускользает попусту, зря.
Вспомнишь, зачем-то — в снегу решетка…
Снег крутился вокруг фонаря…
Лжет надежда, прекрасная лгунья:
— Подожди… Что-то там, впереди!.. —
Как томится душа в полнолунье,
Закипая слезами в груди.
Подводи, если хочешь, итоги,
Как скупец у пустого ларя —
Вот, она — уже тут, — на пороге!..
…Снег крутился вокруг фонаря…
«Свершилось. Глупость победила разум…»
Свершилось. Глупость победила разум.
От злых безумцев отстранился Бог.
Нажаты кнопки. Смерть объяла сразу
Весь север, юг… и запад и восток.
Огонь и дым… Милльоны миллионов…
Брат брату не успел сказать «Прощай!»…
………………………………………………
Утихли человеческие стоны.
Навеки замер щебет птичьих стай.
Не стало рыб в прохладе вод зеленой,
Ни топота степного табуна,
Ни гуда пчел в шиповнике сожженном…
Царила жуткая повсюду тишина.
Как прежде бьет о брег волна морская,
Закат янтарный золотит поля.
Безмолвная, нагой красой сияя,
Летит в пространстве мертвая Земля.
Горят лучи на скатах розоватых,
Дымится небо в гаснущих кострах.
И, струйками, дымок голубоватый
Повис на засыпающих кустах.
Земля Твоя!.. В сиреневых закатах!
В румянах расцветающего дня!
В цветеньи звездном, в буйных ароматах —
Бесценный, щедрый дар!.. Земля Твоя!
Я ж, недостойная, — в болоте ржавом
Греха, пустых забав, дневных сует —
Кляну Твой свет и мудрствую лукаво…
И меркнет в пыльном небе звездный свет.
Но знаешь Ты… Застынет, в час расплаты, —
Улыбкой, на коснеющих устах, —
Весь блеск земли!.. как тот, голубоватый,
Дымок, что стынет, нежась, на кустах.
Птицы, спросонья, в кустах зашептались о брезжущем свете
И ветерок предрассветный прильнул к занавеске в окне.
В небе холодном теплели, светлели края облаков.
Четко, одно за другим, выступали из мрака деревья,
Ветки расправив от сна, пожимаясь, шурша, в холодке.
Поднял головку на клумбе, готовый раскрыться тюльпан.
В хлопаньи крыльев, петух, торжествующе солнцу навстречу,
Миру о чуде грядущем, фанфарной трубой, возвестил.
Брызнул горячий поток, заливая счастливую землю,
Пышным каскадом рубинов, смарагдов, червонного злата
И засияли росинки, как капли сребристые ртути,
В круглых и масляных листьях оранжево-желтых настурций.
Дуб, старомодно склоняясь, прошелестел: «С добрым утром!»
Пред грациозной березкой, в нарядных, зеленых сережках,
Бабочкой белой, жеманно, украсившей юную грудь.
Томным, грудным переливом запела влюбленная горлинка.
Нежно-заливчатым щебетом, ласточки вторили ей.
Радостно вспыхнули стекла угрюмо дремавших домов.
Звонко трещали под солнцем, за ночь отсыревшие, крыши
И заплескалася песня в распахнутом, настежь, окне.
Мир засверкал, зазвенел, зашумел, в благодарственном хоре,
Славя Творца за «Сегодня», — за новый подаренный день.
Прибрежным, затонувшим ивам
Бормочет речка торопливо,
Захлебываясь от чудес
И серых валунов ватага,
Когтистой кланяясь коряге,
Торопится по горке в лес.
Там, в ярком опереньи птицы
Разносят эти небылицы
Болтливой странницы-реки,
Роняя их костру, под ёлкой,
Где я ютилась, втихомолку,
Размешивая угольки.
Кружат стрекозы-сомнамбулы.
Внизу, меж каменного гула,
Играет радостно форель
И утро это, как причастье!
И тысячей улыбок счастье
Дробится о речную мель.
Под низким солнцем, как в румянце,
Краснеют облака
И вьются чайки, в быстром танце
Вкруг красного буйка.
Над парусником гнется криво
Уставший за день кран.
Атласным шелестом отлива
Вздыхает океан.
Огни заката гасит Кто-то
Невидимой рукой
И вечер полнит медом соты
Сумятицы мирской.
Над бухтой всходит, синей тенью,
Прохладная луна,
И в сердце льется примиренье,
И в душу — тишина.
Когда к тебе, ладонью черной,
Потянется тоска,
Не поддавайся ей покорно —
Смотри на облака!
Смотри на розовые башни,
На белых лебедей,
На змеев, на драконов страшных,
На скачущих коней.
Скользят, меняют очертанья, —
То парус, то собор,
То вдруг монах с подъятой дланью…
Не поспевает взор.
Смотри на облака. Всё минет.
Ведь, вечной боли нет.
Сегодня — мозгло, мрачно, зги нет!..
…Тем ярче завтра свет!
