Стихотворения. Проза - Леонид Дмитриевич Семёнов

Лежу я в раке убиенный, [46]

но жив дыханием Твоим;

над плотью чистой и нетленной

лампадный свет неугасим.

Мне хорошо: под тяжким платом

меня увили полотном,

чело мне вкруг сковали златом,

парчу расшили серебром.

Приходят люди и лобзаньем

коснуться ищут ног моих.

Их внемлю шепот с воздыханьем,

их чую страх и трепет их.

Им надо чудо. Чудо было:

просветлена нетленьем плоть.

Благоговейте! с вами сила,

и в плоти отрока Господь!

Но я — один, о, я неживый!

Мне не подняться, не вздохнуть!

На мир их страшный и красивый

тяжелых вежд не разомкнуть!

Еще я помню — утро, землю,

мальчишек игры на дворе;

сквозь сон звон колокола внемлю

и шепот мамок о царе.

И он ко мне подходит тихо,

на ожерельице глядит.

Стучало сердце, чуя лихо...

Я злобно глянул, — он молчит.

И кровь застыла, ноги стали...

Был ужас, крик, и свет, и мгла,

кругом бежали и кричали. [48]

Завеса красная легла.

И стало все вдруг сном, небывшим,

но явью стал далекий сон.

Так явно в отроке почившем

очнулся Вечный... Я ли Он?

Я — кроток, отрок умудренный,

но людям страшен, чудный — нем.

Сияньем смертным просветленный

им тайны Божьей не повем.

Они идут для чуда люди.

Глядят, дивятся. Плоть молчит.

Лежу, недвижный в строгом чуде;

улыбку ясный лик хранит.

И бледный лик в лампадном свете

не скажет им о страшном дне:

в благоприятном Божьем лете

ответа не было и мне.

Но пусть встают и ходят, слышат

больные, видевшие плоть!

Чудотворящей силой дышит

в моих мощах для них Господь.

И чудо есть в них: в темной скрыне

живая рана точит кровь.

Но сам почиющий в святыне,

не чуда ль жизни жду я вновь?!.

Непобежденному могилой

дай и недвижность побороть,

Господь, животворящей силой

о воскреси святую плоть!

Кто ты и ты ль она? [52] Не знаю.

Она — обман, она — туман.

Тебя своей не называю,

она — жилица дальних стран.

Твои опущены ресницы,

не как у ней твоя коса,

ты часто бредишь про леса,

о ней в лесах щебечут птицы.

Она все видит глубоко,

смотреть в глаза мне не стыдится,

с тобой поется мне легко, [53]

она мне часто, часто снится...

Робкая лилея

над водой дрожит,

ветер веет, млея,

тихий звон бежит.

Воздух — тих, незноен,

венчик твой душист,

сон твой так спокоен

и восход так чист!

Солнце встало ясно,

сыплются лучи, —

так тепло, прекрасно!

Сны не горячи.

Спи! Ты — вновь прелестней,

на тебя гляжу,

друга тихой песней

я ли разбужу?

Я не боюсь любви весною —

и о пощаде не молю.

Кого люблю, тот не со мною,

но мне ль скрывать, что я люблю.

И пусть весной к мечте запретной

глядят мучительные сны,

во мне любовью беззаветной

и жизнь и смерть примирены.

Перед весной не лицемерю,

о том, что было не грущу,

я снам мучительным не верю

и то, что будет — все прощу.

Мне весною думать нет времени,

чуя жизни трепет согласный,

опьянен пахучестью зелени,

я живу мечтою неясной.

То смотрю на небо спокойное,

то на тополь в светлых сережках,

верю в солнце кротко-незнойное,

в дрожь теней на влажных дорожках.

Вот походкой медленной, пьяною,

ты пройдешь в саду незаметно,

от тебя черемухой пряною

и весной пахнет беззаветно.

В Троицын день они гуляли.

На всех были платья, розовые.

Все весело в лес бежали,

ломали ветки березовые

и сними в церкви стояли.

После обедни все смеялись.

Болтал диакон с молельницами,

и выйдя, все улыбались

высокому солнцу над мельницами..

В Троицын день они целовались.

Я шел с нею рядом,

на ней был светлый наряд.

С ея смешливым взглядом

встречался не раз мой взгляд.

Под солнцем дрожали дали.

Мы шли зеленым овсом.

В тот день мы друг другу всего не сказали,

мы