Плач младенца
Знаю, песня моя не допета…
Средь рожениц – и я с животом.
Мой живот – как живая планета,
И на полюсе – грелка со льдом.
Я держусь за планету руками,
Ощущаю толчки изнутри!
Ах, как больно мне, мамочка, мама!
Ах, зачем эта лампа горит?!
В жгут свиваю своё полотенце
И вгрызаюсь в него жарким ртом.
Вот он – плач долгожданный младенца:
Входит в мир, что ему незнаком.
Каждой клеточкой тельца упрямо
Новорожденный будто кричит:
«Ах, как больно мне, мамочка, мама!
Ах, зачем эта лампа горит?!»
Снова осень одежды латает,
Разноцветные латки кладёт…
Только с виду она – золотая:
Это золото скоро сойдёт.
День по-летнему солнечен, ласков,
Но иные грядут времена,
И дождями размытые краски
Облетят шелухой с полотна.
Обнажится другая созвучность:
Скудость цвета со строгостью форм.
И почудится: женская сущность
Миру явится в рубище том.
И послышится: зов лебединый,
Отражённый от самых небес,
Огласив и холмы, и долины,
На стеклянный обрушится лес!
Обратный путь с востока лёг на запад
Обратный путь с востока лёг на запад.
Я возвращаюсь из дому домой.
Тепло степи, раздолья терпкий запах
В пучках травы я увожу с собой.
Когда зима свою раскроет книгу,
Начнёт бубнить и плакать невпопад,
Я заварю чабрец и землянику,
Вдохну благословенный аромат.
Раздвоенность свою отброшу за борт
И, накрепко сомкнув ладони рук,
Соединю в себе Восток и Запад —
Простор степи и строгий Петербург.
У входа в парк лесничества – бараки
У входа в парк лесничества – бараки,
Гудящие надсадно провода,
А за мостом две рыжие собаки,
Они меня встречают иногда.
Порою провожают вглубь аллеи
И убегают прочь к мосту опять.
От воздуха морозного хмелею,
И так легко становится дышать!
Жду от судьбы желанного посула:
Ведь я покуда числюсь средь живых.
Лошадка лесника мне подмигнула,
Слизнула иней с варежек моих.
В сквере тополя в пуху уснули
В сквере тополя в пуху уснули,
Но подвижен времени поток.
На коленях дремлющей бабули
Медленно вращается клубок.
Вьётся, вьётся нитка под руками,
Поднимает петель новый ряд.
Спицы лезут в петли, будто сами
Маленькую варежку растят…
Хотя не довелось бывать в Париже
Хотя не довелось бывать в Париже,
С прононсом говорю в сезон дождей.
Я ухожу с работы к ночи ближе,
Иду к метро сквозь сумерки аллей
По холоду осеннему, по лужам
В дешёвом несусветном парике
И на ходу придумываю ужин,
Зажав жетон в озябшем кулаке.
В подземке берегу свой плащ кургузый,
Мигрируя в толпе вперёд-назад…
А дома ждут такие же «французы», —
Они, как я, с прононсом говорят.
В тёмный омут я камешек брошу
В тёмный омут я камешек брошу —
Разойдутся круги по воде.
И взлетит, закричит заполошно
Рядом иволга: «Где же вы, где?!»
Ты кого потеряла, пичуга?
Что ты кружишь, тоски не тая?
На земле, перепаханной плугом,
Не видать никого… ты да я.
Он пришёл с работы поздним вечером,
Он принёс и деньги, и коньяк.
Всё, что нужно, было засекречено,
А что можно – знали все и так.
И его надёжная отдушина
Тихо улыбнулась, как всегда.
Оба пили. Оба молча слушали,
Как кипела в чайнике вода.
Но кривился рот, и слёзы капали,
Капали на стол – дурной пример!
А меньшой всё дёргал брюки папины,
А старшой глядел на револьвер.
Как забыться, как забыться хочется:
Ведь на всё, на всё прольётся свет
Той награды чёрной да пророчества
Тридцати серебряных монет.
Он уснул. И дети спали в комнате.
Ночь была прохладна и темна…
Вот тогда с верёвкою к смоковнице
Подошла Иудина жена…
Ветер дул под утро так неистово
Ветер дул под утро так неистово,
Новыми порядками играя.
Мы давно должны смириться с истиной:
Всё вокруг когда-то умирает.
Пудра сахарная – стёкла в инее,
На устах – тоскливые напевы.
Вся земля соделалась рабынею
В белом царстве Снежной Королевы.
Притаились снегири да зяблики,
Облетели листья на берёзе.
Жёлтые антоновские яблоки
Сразу почернели на морозе.
И стоим мы обречённо, Господи,
У ворот потерянного рая…
Белый фон для жёлто-чёрной росписи;
Даже в смерти – красота земная.
Рыба гниёт с головы, и, наверно,
Не так уж громко скрипят половицы…
Но, ох, как полетит голова Олоферна
От руки благочестивой вдовицы!
В миру она – инокиня, или старуха.
На ложе любви у неё – всего-то —
Странная песня в усладу слуха
Уже пьянеющего воеводы:
«Н-да, скольких наших ты перерезал
И даже хуже того… Неймётся?..»
Так пой, колдунья, над тем, нетрезвым,
И он задремлет… «Глаза – колодцы
Воды желанной. И губы – маки.
Она пришла сюда неслучайно!
Как эта песня звучит во мраке
Из уст молитвенницы печальной!
Так много горя. Так много дыма!
Всё дело, верно, в сырых поленьях.
…Она могла бы родить мне сына,
А я б качал его на коленях…
Зачем война?» И слезинки градом
По щекам пьяного воеводы.
Наверно, проще бы было ядом,
А то ж проснётся. Лишит свободы
И, даже хуже, – отдаст на муки.
Он, несомненно, жесток и страшен!
Вот меч. Возьми-ка ты его в руки
И бей, пока не явилась стража.
Неотвратимо. То жизнь простая,
И нет иного пути, похоже…
«Какой красивый… Уже светает?
А я могла бы с ним лечь на ложе
И стать не пленницей воеводе,
А той женой, что подарит сына.
Забыть о грешном своём народе!
Неотвратимо, неотвратимо.
Зачем война? – и томленье плоти
На беспощаднейшей той охоте?
…А я, наверно, была б счастливой!
Какой красивый! Какой красивый…»
Плашмя. Лишь вздрогнули слабо веки,
Но сон – глубокий. И что там снится?
«Прощай навеки! Прощай навеки!»
Вторым ударом снесёшь, вдовица,
Главу? Осталось совсем немного!
Опустим занавес у порога.
Поутру она свою страшную ношу
Возьмёт, сворачивая в полотенце,
И явит миру мёртвое крошево,
А не спеленутого младенца.
Обмана не страшны твердыни,
Пусть даже сильной ложь была, —
Ум побеждается гордыней,
Сильнее правды – похвала.
Когда лицо врага увидишь,
Жди незаслуженной хулы.
Но ты прости ему обиды,
И опасайся… похвалы!
Успех на день, успех на час.
С обложек глянцевых журналов
Глядят красавицы на нас,
Считая свой успех немалым.
По росту, весу, форме глаз,
Как лошадей по цвету масти,
Перебирают судьи вас,
Употребляя слово «кастинг».
Но были времена другие,
И кастинг был – не нам судить.
Какой отбор прошла Мария,
Чтоб людям Господа родить?
Ау, земные судьи, где вы?
Кто выбирал Адама с Евой?
История полна имён,
Пред ними меркнет кастинг тленный!
Здесь Моисей и Соломон,
Их выбирал Творец Вселенной!
Успех на день, успех на час…
Земной успех, земные судьи.
Творят историю для нас
Лишь Богом избранные люди!
Своей могучею рукой,
Творец Вселенной,
Ты поднял дымку над рекой
И держишь Землю.
Тебе покорны все миры,
Их миллионы,
Из-под земли к Тебе спешит
Росток зелёный,
И души грешные порой
Во тьме томятся,
Стремясь, как дымка над рекой,
К Тебе подняться.
Монотонность всегда и во всём
И размеренность – жизни основа.
Мы зелёные листья жуём
И жевать будем снова и снова.
Зелень сочная, с ранней весны
И до осени – много работы,
Но откуда-то странные сны:
В этих снах – ощущенье полёта.
Иногда пролетают в лесу
Существа из неведомой сказки.
Невесомые крылья несут
Переливы небесной окраски.
У фантазии нет берегов!
Как попали на крылышки эти
Все расцветки полей и лугов,
Все оттенки цветущего лета?
Замолчит в потрясении лес,
И никто на вопрос не ответит:
Может, это посланцы небес
Заблудились на нашей планете?
Только летом живут чудеса,
Всё забудет грядущая осень.
Шум деревьев и птиц голоса
Сменит неба холодная просинь.
Сколько будет у осени тризн!
Жёлтых листьев закружится веер…
В мире гусениц было поверье,
Что кончается куколкой жизнь.
