что нам по-прежнему близка
забава сесть, налив стаканы,
и ими чокнуться слегка.
* * *
Забавна одинаковость явлений:
мы душу вдохновенью отдаём;
и мразь во время диких преступлений
испытывает творческий подъём.
* * *
Заметно приближается финал,
а мне, глухому старцу завалящему,
всё кажется, что я не начинал
ни думать, ни писать по-настоящему.
* * *
Мы движемся по жизненной дороге,
таская свой мыслительный сосуд,
но вовсе не случайно наши ноги
из жопы убедительно растут.
* * *
Потомки нас нисколько не осудят
за промахи в годах, уже глухих,
поскольку наплевать потомкам будет
на всё, что было некогда до них.
* * *
Увы, бывают обстоятельства –
судьбы тяжёлое уродство,
когда толкает на предательство
чистейшей пробы благородство.
* * *
Мои замашки столь культурны,
хотя в башке уже туман,
что, если нету рядом урны,
кладу окурки я в карман.
* * *
Вовсе ничего я не творю,
шут из ненаписанной комедии:
рифмы я ищу по словарю,
мысли я краду в энциклопедии.
* * *
Потеря, глупость, неурядица –
они фонарь в дороге дальней,
поскольку жареная задница
гораздо интеллектуальней.
* * *
Подумать вечерами лестно мне,
что в мире идиотских убеждений
живу я независимо вполне,
особенно – от собственных суждений.
* * *
Нет, я отнюдь не хладный стоик,
и мне страшнее год от года,
что в жизни этой ждать не стоит
благополучного исхода.
* * *
Шла пьянка, тлели искры спора,
а я гадал в тоске обвальной,
кому кого придётся скоро
уважить рюмкой поминальной.
* * *
Много нынче пламенных любителей,
занятых народа просветлением,
а народ поклал на просветителей,
мудро притворяясь населением.
* * *
На склоне жизни всё былое,
что вспоминается и помнится,
уже лихое, удалое
и залихватское, как конница.
* * *
Высокую суть мне постигнуть невмочь,
сам чёрт поломал бы тут ногу,
поэтому тёмную разума ночь
не я освещу, слава богу.
* * *
Так было всюду и всегда:
когда не виделось ни зги,
втекала мутная вода
в незамутнённые мозги.
* * *
Сегодня мне подумать удивительно
в уютности закатного тепла,
что жизнь моя, мелькнувшая стремительно,
всегда весьма медлительно текла.
* * *
И радует меня, и умиляет
в обилии божественных явлений,
что наш укромный хер осуществляет
живую эстафету поколений.
* * *
Духовную жажду легко утолить:
достаточно сесть и немного налить.
* * *
Ни в чём на свете не уверен,
лишён малейших упований,
теперь я начисто потерян
для всех общественных деяний.
* * *
Я по кругозору – обыватель,
мне уютен узкий кругозор,
а наружу выглянешь некстати –
срам повсюду, мерзость и позор.
* * *
Хоть и редки во мне воспарения,
на земле я недаром гощу:
в этом мире, где три измерения,
я четвёртое нагло ищу.
* * *
Ещё не прозвучал игре отбой,
она течёт азартно и привычно;
в пожизненной игре с самим собой
проигрывают умники обычно.
* * *
Души пугливое смущение
ложится теменью на лица:
свобода – это ощущение,
что рядом хаос шевелится.
* * *
Мне всё неясно в божьем мире,
не вижу я во мгле просвета,
а те, кто видит глубже-шире,
обычно врут, что видят это.
* * *
Мой поезд уже, в сущности, ушёл,
покоем я дышу на тихой станции,
а будет ли мне завтра хорошо,
решат на небе высшие инстанции.
* * *
Замешанный на ханжестве и блуде,
загадочен горячечный задор,
с которым явно сведущие люди
городят и вещают дикий вздор.
* * *
Еврейская мечта укорениться,
какая б ни висела непогода,
поддержана талантом измениться
по образу окрестного народа.
* * *
Житейский путь отнюдь не гладок,
убог без воли и желания,
а духа пакостный упадок –
опасней тягот выживания.
* * *
С возрастом хотя немало сложностей,
жаловаться глупо и негоже:
старость – ущемление возможностей,
но зато обязанностей – тоже.
* * *
Весьма, конечно, факты слабоваты,
но главное – в заведомом финале:
евреи, безусловно, виноваты
во всём, чего и знать они не знали.
* * *
У одних высокий лоб,
у других – могучий дух,
я меж ними остолоп
и зелёный, как лопух.
* * *
Природа так нам нос подвесила,
притом большой величины,
как будто всё довольно весело,
но чем-то мы удручены.
* * *
Возникает невольная дрожь
от сегодняшних дружеских уз:
лицемерие, подлость и ложь
заключили душевный союз.
* * *
Я давно оборвал эту нить,
я в широком кругу не вращаюсь,
и народ мой легко мне любить,
ибо я с ним почти не общаюсь.
* * *
Какой мечтой себя ни грей,
а не исполнишь ни одну;
срываться поздно с якорей,
когда уже прирос ко дну.
* * *
Негромкие беседы о политике
порою затеваются в постели,
и попусту гадают аналитики,
откуда эти ветры налетели.
* * *
Куда от современности уйдёшь –
от шума, балагана, пантомим?
А бал повсюду правит молодёжь,
размахивая либидо своим.
* * *
Свечи, ладан и кадило
плюс елей – и всё готово,
и растленнейший мудила
в нимбе нового святого.
* * *
Сочиняю стихи как могу и хочу,
назиданий в них нету нигде;
то, что я никого ничему не учу,
мне зачтётся на Страшном Суде.
* * *
Увяли нынче хрупкие цветы,
а ты ещё никак не веришь в это;
наивность – это признак чистоты,
однако же и глупости примета.
* * *
Кипит повсюду злобы срам,
и видно Богу одному:
Израиль – это Третий Храм,
отсюда ненависть к нему.
* * *
Сядет курица на яйца –
вылупляются цыплята,
а поэт на яйцах мается –
никакого результата.
* * *
Мы с неких пор по просьбе жён
уже не лезем на рожон.
* * *
И утром, и при свете фонарей,
и днём, когда светило светит ясное,
заметно всем и сразу, что еврей –
создание иное и опасное.
* * *
Что оставили мы для внучат
в их нелёгком житейском пути?
Всюду клумбы прогресса торчат,
но цветочки на них – не ахти.
* * *
Люблю любые торжества:
в угаре пьяного приятельства
во мне гуляют вещества
покоя и доброжелательства.
* * *
Мы тратили себя легко и щедро
на самые дурацкие дела,
и не было от этого ущерба,
а польза – несомненная была.
* * *
Есть народ, повсеместно известный
и отмеченный Богом не зря,
и эпитет любой – но нелестный
можно выбрать, о нём говоря.
* * *
Храню невозмутимое спокойствие
и чувствами своими управляю,
а людям доставляю удовольствие,
которое отчасти отравляю.
* * *
Книжек мудрых большие тома
свой оставили опыт большой:
здравый смысл и трезвость ума
неустанны в раздорах с душой.
* * *
Подыскал я кино, где счастливый конец,
после выпил с любимой женой,
и подумал: дурак, а живу как мудрец –
мало надо мне в жизни земной.
* * *
Назревает большая война,
вышло время речей суесловных,
и ничья это будет вина,
что убьют миллион невиновных.
* * *
Надо б жить намного проще
и не думать ни о чём:
разум – даже очень тощий –
на угрюмство обречён.
* * *
Нас тянет – это старости печать, –
буравя равнодушия броню,
советовать, учить и поучать,
и даже проповедовать херню.
* * *
Про евреев я намедни
в некой злобной ахинее
прочитал такие бредни,
что гордиться стал сильнее.
* * *
Сегодня снег мело всю ночь,
и думал я возле окна,
что я не прочь, она не прочь,
но где она и кто она?
* * *
Большая для рассудка есть опасность,
когда к великим чувствуешь причастность.
* * *
Состарясь, не валяюсь я ничком,
а радость я несу себе и людям:
вот сядем со знакомым старичком
и свежие анализы обсудим.
* * *
По счастью, в этой жизни выживание –
отнюдь не только сытное жевание.
* * *
Попавши в цех литературный
и не светясь между светил,
я Божий дар миниатюрный
в отхожий промысел пустил.
* * *
Когда кипит высокий спор,
достигнув тона воспалённого,
то явно пламенней напор
у менее осведомлённого.
* * *
Мне фактов и мыслей вязанку
собрало житейским течением,
и многих событий изнанку
я вижу теперь с огорчением.
* * *
Пофартило и мне виды видывать
с той поры, как я хвост распушил,
а теперь моя участь – завидовать,
