потомкам, сытым и непуганым,
навряд ли мы понятны будем.
* * *
Умственного дела инвалид,
я к уму питаю подозрение:
он хотя весьма во мне бурлит,
но сочит пустое пузырение.
* * *
Хотя по возрасту давно
сошёл я с общего трамвая,
но жизни чудное кино
смотрю, ничуть не уставая.
* * *
В России все таланты расцветут
и время повернётся к возрождению,
когда любой публичный проститут
окажется доступен обсуждению.
* * *
Мне в любом искусстве удивительно
то, что знали издавна и встарь:
творчество бывает изумительно,
а творец – немыслимая тварь.
* * *
В заботах суетного дня
кишит и тонет каждый,
но соберётся вся родня
вокруг меня однажды.
* * *
Нам общий ход истории невнятен,
однако на её этапах длинных
повсюду, где провалы белых пятен, –
застыла и забыта кровь невинных.
* * *
Я слежу за здоровьем моим
очень пристально, страстно и строго:
если вдруг я недугом томим,
то под вечер пью больше намного.
* * *
Вести поступают к нам заранее
об очередном капризе Божьем,
только мы понять Его послания
или не хотим, или не можем.
* * *
Про мораль я знаю назубок,
но мои сужденья всё же личны,
я душевно тёмен и убог:
мне в кино бандиты симпатичны.
* * *
Сочась из умственных колодцев
на благодатную окрестность,
дух обрусевших инородцев
питает русскую словесность.
* * *
Моё задушевное пение,
сердечную горечь гоня,
весьма развивает терпение
у слушающих меня.
* * *
В готовности терпеть холопство,
живя без чести и стыда,
есть небольшое неудобство:
ногой пинают иногда.
* * *
По как бы щучьему велению
весь фарт – у крученых и верченых,
к досаде и недоумению
чистосердечных и доверчивых.
* * *
У ангела-хранителя
сегодня я спросил,
безжалостно его
средь бела дня будя:
за что на склоне лет
нас Бог лишает сил?
Ответил он: «Увы», –
крылами разведя.
* * *
Болит и ноет поясница,
и сердце явно с ритма сбилось,
а всё равно под утро снится
всё то, что в молодости снилось.
* * *
Люблю я слабость певчую мою –
ни голоса, ни слуха, смех и горе;
услышь Господь, как дивно я пою,
давно б я состоял в небесном хоре.
* * *
Погас-потух запал мой дерзкий
за годы в жизненной пустыне,
но пенис мой пенсионерский
исполнен пафоса и ныне.
* * *
Гляжу вперёд я без боязни,
промчались годы скоростные;
чем дальше, тем разнообразней
текут печали возрастные.
* * *
Теперь живу я, старый жид,
весьма сутуло,
и на столе моём лежит
анализ стула.
* * *
Сердечный разговор – души раскрытие,
но свойством обладают люди скотским,
и с женщиной духовное соитие
довольно быстро делается плотским.
* * *
Культура нам нисколько не наскучила –
есть польза в изобилии цитат,
культура нас удобрила, окучила
и с ужасом глядит на результат.
* * *
Всё естественно более-менее,
но таится печаль в этой драме:
потолок моего разумения
явно сделался ниже с годами.
* * *
Людей весьма скептически любя,
я думаю, что дело – в малой малости:
нас Бог лепил подобием себя –
лишёнными сочувствия и жалости.
* * *
Мы выросли, надели маски,
легко почувствовали вожжи;
что мы герои подлой сказки,
мы догадались много позже.
* * *
Ханжа-читатель был неправ,
меня браня за вольный нрав:
я душу с хером не рифмую,
но я вернул духовность хую.
* * *
Сюжеты жизненных трагедий
нам повествуют о беде –
об убедительной победе
дремучей пошлости везде.
* * *
Струны мировые я не трогал,
я писал о личном, чисто частном –
о любви, о разуме убогом
и про то, что глупо быть несчастным.
* * *
Я в мире этом не единственный,
кто верит в орган существующий,
в тот речевой пузырь таинственный,
слова и смыслы нам рифмующий.
* * *
Последняя ночная сигарета
напомнила тюрьму, сгорев дотла,
тем дымом сигаретным обогрета
вся жизнь моя дальнейшая была.
* * *
Полезно в минуты душевной невзгоды,
когда огорчён или гнусностью ранен,
подумать, что всё же дожил до свободы,
и целым ушёл, и рассудок сохранен.
* * *
Растаял этот зуд во мне со временем –
томясь от вожделения неясного,
рассматривать с немым благоговением
развалины чего-нибудь прекрасного.
* * *
Заметил я уже немало раз
печальными и трезвыми глазами:
спиртное выливается из нас
ещё довольно часто и слезами.
* * *
Опять созрела гибельная каша,
и снова будет мир огнём палим;
забавно, что ко злу терпимость наша –
весомое сотрудничество с ним.
* * *
Сейчас я всё время читаю,
листая сюжетов меню,
и мыслей о старости стаю
бумажным шуршаньем гоню.
* * *
Возможно, что этим и век я продлил,
и ныне на том же стою:
на все неприятности лью, как и лил,
усмешки крутую струю.
* * *
Звонок, разговор, и подумал я вдруг,
что старость меняет мужчин
и что размыкается дружеский круг
не только от смертных причин.
* * *
Любовью что ни назови –
её в загадку Бог вознёс,
всё досконально о любви
когда-то знал раввин Христос.
* * *
Рушатся устои вмиг и разом –
рвётся равновесие дырявое,
и накрылся разум медным тазом,
и кипит безумие кровавое.
* * *
В небесную мы взоры тянем высь,
надеясь присмотреться, что там, как,
и каждый слышит голос: «Отъебись,
не суйся раньше времени, мудак!»
* * *
Жизнь оказалась интересной,
меня пасли судьба и случай,
и птицей реял я небесной,
и тварью вился я ползучей.
* * *
Склероз, явив ручонки спорые,
сегодня шутку учинил:
я сочинил стихи, которые
давно когда-то сочинил.
* * *
Тот бес, который жил во мне –
его кляли мои родители, –
с годами сделался умней
и вырос в ангелы-хранители.
* * *
Конечно, это очевидно –
стихает нашей жизни пляс,
но только грустно и обидно,
что внуки вмиг забудут нас.
* * *
Веками бьются лучшие умы,
стремясь постигнуть истину до дна,
но знание – источник новой тьмы,
и шире расползается она.
* * *
Зелёные весенние побеги
наводят нас на мысли о побеге.
* * *
Мы от рождения до кладбища
живём как любим и умеем,
поскольку мы помимо пастбища
ещё и зрелища имеем.
* * *
Есть ангелы, уставшие слегка
от собственной небесной чистоты,
они тогда бросают облака
и с девкой укрываются в кусты.
* * *
Ещё пою, как утренняя пташка,
и душу страх почти не бередит,
и каждый вечер каждая рюмашка
о жизни убедительно твердит.
* * *
Мне ветры истории насморк надули,
спугнули с души благодать,
и вот я сморкаюсь и думаю: хули
я должен безвинно страдать?
* * *
Не помню, у кого я прочитал,
что в жизни, как оглянешься окрест,
всегда есть место подвигам – и стал
с тех пор я сторониться этих мест.
* * *
Питаюсь я земными соками
и потому ещё живой,
поэты пишут про высокое,
а я – в системе корневой.
* * *
Жизненная легче нам дорога,
если есть о ней благая весть,
очень помогает вера в Бога,
ибо дьявол тоже, значит, есть.
* * *
Увы, но выдохлись таланты,
творить почти ушла охота,
теперь мы только Россинанты
из-под останков Дон-Кихота.
* * *
Вдали от России, души раздвоением
ничуть не страдая, уехав,
мы русские песни с большим упоением
поём как сердечное эхо.
* * *
В иерархии я вижу много толку,
нам её народный опыт завещал;
каждый раз, когда я трахал комсомолку,
я себя партийным боссом ощущал.
* * *
Не служит покаяние ключом
к расцвету жизни светлой и успешной;
есть люди, не повинные ни в чём
ввиду своей убогости кромешной.
* * *
Глотки свободы – низкой пробы
и невеликого размаха –
не в силах вытравить микробы
почти наследственного страха.
* * *
В судьбе, покуда время длится,
огромен веер вероятностей:
война, тюрьма, сума, больница
и миллионы неприятностей.
* * *
Для старости публичное присутствие
опасно даже с теми, кто нам рад;
не так тому причиной самочувствие,
как пукательный стыдный аппарат.
* * *
Увы, нам очень мало что понятно,
поэтому и вздохи льются вечно
про то, что мудрость Бога необъятна,
однако же весьма бесчеловечна.
* * *
Ведь это счастье, стариканы,
