Эдгар По - Ворон(переводы)

Там над дверью моей спальни где поставлен бюст вождя

И глаза его туманны с видом как у наркомана

Свет над ним струится лампы тень безумную кладя

И от этой тени темной, будет так душа моя

Не поднята нихуя

Как-то скучной, темной ночью, размышлял лениво очень,

Я над книгой любопытной, древних знаний, позабытых.

И забылся сном тревожным – слышу: в двери осторожно

Постучался кто-то тихо… нет поскребся, словно лихо

В дверь мою проникнуть хочет. Проворчал я:"Hужно очень

Мне гостей сейчас, незванных…"

Накануне день ненастный был – декабрьский,ужасный.

Да и ночь была не лучше. Ждал я утра, тени гуще

Подступали из углов, привиденьями, без слов,

Блики пламени метались по полу, как я, старались

Отыскать следы Линор в книгах – ангелов с тех пор

Так в Раю зовут, наверно…

Пурпур занавес качнулся, и крылом меня коснулся ужас,

Прежде незнакомый, в душу вполз змеей, влекомый

Страхом, сердце сжал рукою, и, его чтоб успокоить,

Повторял я вновь беззвучно: "Путник то стучит, что ж лучше…

Он устал и заблудился, шорох тот мне лишь приснился…

Путник, больше никого…"

Успокоившись немного, понял я, что слишком долго

Ждать заставил, там за дверью, путника, что мне поверив,

Постучался в дверь, средь ночи. "Сэр,сказал я, жаль мне очень…

Иль Мадам, прошу прощенья, – задремал я, снисхожденья попрошу,

Не слышал стука…" Отворилась дверь без звука -

Никого, лишь темнота…

Долго, вглядываясь в ночь, страх стараясь превозмочь,

Ждал я, грезя как во сне, знака, слова, только мне

Тишина была ответом, лишь вдали шепнуло эхо

Имя чудное Линор, повторив мне, как укор,

Имя милой, что в надежде, безответной, как и прежде,

Произнес я в темноту…

В дом вернулся я в тиши, не унять огонь души…

Только громче, вновь, за дверью, стук раздался. Не поверив,

Сам себе сказал:"Конечно, кто-то есть во тьме кромешной;

Вот уймется сердца стук – посмотрю, откуда, вдруг,

Эта тайна там, за дверью… я сейчас опять проверю -

Ветер – больше ничего…"

Храбро распахнул я ставни и за ними, вдруг, предстал мне

Черный Ворон величавый – бед предвестник, изначальный.

Он прошествовал спесиво, будто Лорд. Затем, лениво

Вверх взлетел на бюст Паллады, что над входом, словно надо

Место там, для наблюденья, приготовить. Без сомнений

Сел – и больше ничего.

Я невольно улыбнулся, прежний мир ко мне вернулся,

Столь нелеп и мрачен был, вид той птицы, из могил.

"Что ж, плюмаж потрепан пусть, зато видно – ты не трус,

так скажи, зловещий Ворон, там, где мрака ночи полон

Мир Плутона навсегда, как зовут тебя?" Тогда

Каркнул Ворон "Никогда!"

Удивился я немало – речь нелепо прозвучала

В тот момент, и я не понял, слишком смысл ее был вздорен.

Да и кто из нас, признаться, мог бы сразу догадаться,

Или даже, предположим, допустить, что птица может,

Сидя над твоею дверью, утверждать, чтоб ты поверил:

Имя ей есть – "Никогда".

Но, сидящий одиноко, Ворон, будто бы с упреком,

Говорил одно лишь слово, душу вкладывая словно,

В слово то. Не шелохнувшись, он сидел. Тогда, очнувшись,

Я промолвил: "Как другие, утром ты меня покинешь.

Так покинули надежды и друзья, что были прежде."

Каркнул Ворон:"Никогда!"

Вздрогнул я, услышав этот возглас, ставший мне ответом.

"Быть не может, то лишь было повтореньем, не забыла

Птица чУдная, ночная, слов, что слышал, повторяя.

БEды, как рекой бурлящей, унесли надежду, счастье,

Кто-то и твердил, невольно, заклиная, меланхольно,

Случай, словом: Никогда".

Тем не менее, очнулся я от дум, и улыбнулся

Ворону,затем придвинул кресло к двери, сел пред ними -

Птицей, бюстом, дверью темной. Погрузился в думы, словно

Разгадать старался снова, что же движет птицей оной,

Визитером тем зловещим, что сказать мне хочет вестник

Хриплым криком:"Никогда!"

Долго я гадал и думал молча. Птицы взор угрюмый

Жег мне грудь. Немой укор был в нем скрыт, как приговор.

Голова моя клонилась на подушку, что светилась,

Здесь под лампой, обещая мне покой, и сном прельщала.

Но, вдруг понял, что меня, ее бархат в свете дня,

Не коснется никогда!

Показалось мне, что воздух стал плотнее. Слышу отзвук

За спиною, Серафима легких стоп, и запах дивный.

И тогда я крикнул:"Боже, избавленье шлешь мне все же!

Мне, ничтожному, послал ангелов. Мой час настал.

Залппом чашу и – забвенье…память о Линор – мученье…"

Каркнул Ворон:"Никогда!"

"Дьявол ты, иль злая птица," я сказал, "то мне не снится,

Бурей занесен, иль послан ты пророчить там, где звезды

Смотрят на пустую землю, я пророчество приемлю.

В этом доме, страхом полном, просьбу ты мою исполни:

Есть ли где-то исцеленье, мне скажи, за все мученья?"

Каркнул Ворон "Никогда!"

"Что ж, пророк ты, или дьявол," – я сказал, – "мне дела мало.

Только Богом, что над нами, и святыми Небесами

Заклинаю, знать я должен, ты скажи мне, ведь возможно,

Там, вдали, в пределах Рая, встретить мне Линор – святая,

Лучезарна, как звезда, там, средь ангелов всегда… "

Каркнул Ворон "Никогда!"

Я вскочил:"Отсюда прочь, кто б ты ни был, лети в ночь -

Птица, дьявол, возвращайся в бурю, прочь, и не прощайся,

Не оставь здесь и пера, черного как ложь сама,

Твое место в царстве Тьмы, на Плутоне, средь зимы.

Вынь из сердца клюв жестокий, лучше быть мне одиноким!"

Каркнул Ворон:"Никогда!"

Много дней прошло с тех пор, Ворон там же, и убор,

Черных перьев, над Паллады бюстом, словно так и надо.

Взгляд его следит за мною, будто Демон с дремотою

Борется над моей дверью. Тень струится вниз и верю,

Что душе моей из тени, стерегущей день весенний,

Не взлететь уж никогда!

Как-то в небо над Cвердловском, залетел U-2 неловко,

(Видно в Штатах подготовка, лётчиков – сплошной позор)

И советский истребитель, (за подробности простите)

Полетел за ним как витязь, – но не состоялся спор,

Сбит советской же ракетой, асс советский под забор

Бух! Взлетит ли? Невермор.

Но осколки крыльев грозных ёбнулись с высот морозных,

И середь полей колхозных янки сел и сдался он.

…Дом писателей в то время, вечер затевал по теме

'Переводы из поэтов США', – а тут такой позор!

И, приказами инстанций, заменён на вечер танцев,

Был тот вечер, чтоб с тех пор

Безо всяких предпочтений, от американских чтений

Не осталось даже тени

в Ленинграде – НЕВЕРМОР!!!

Был задет ракетой меткой сам Ефим Григорьич Эткинд,

Бен, Бетаки, Комарова, С. Петров и Щербаков,

Так стукач Ве. Ге. Адмони помешал моей вороне,