Две девочки стоят у края крыши
Две девочки стоят у края крыши,
дышать стараясь тише, тише, тише,
и знают – их никто не ждет повыше,
а может быть, надеются, что ждет.
Но лед внизу, да и на крыше лед.
Чуть шевельнутся – вниз летят ледышки,
не дай Бог, подвернутся их лодыжки.
Еще ладошка, сжатая в ладошке,
последнее тепло передает.
К ним даже подлететь боятся птицы,
любая криком их столкнуть боится,
и дворник головы не задерет.
Все по привычке знают наперед:
ведь что-нибудь вот-вот произойдет.
Но мы к самоубийствам подпривыкли.
И байкер там, внизу, на мотоцикле,
заметив две фигурки, не замрет.
Но еще хуже чье-то любопытство,
тех, кто уже успели поднапиться:
– Kогда же они прыгнут? – кто-то ждет.
Одна из них вписала так, на случай:
«Быть может, без меня мир будет лучше?»
в свой Твиттер, где душа ревмя ревет.
Не будет лучше, милая, а хуже,
ведь несравнимо хуже моря лужи,
куда корабль, обледеневший в стуже,
на алых парусах не приплывет.
Незащищенно, но и неподлизно
стоят две сироты капитализма
и бросившего их социализма
до их рожденья – с дурью катаклизма
наделавшего дел наоборот,
две девочки на крыше, Настя, Лиза —
как будто всем нам сразу укоризна,
у всех дверей России и ворот.
Самоубийства не однопричинны.
За ними скрыты лица и личины,
толкая с крыш и в лестничный пролет.
Не будет никогда в России счастья,
для вас, другие Лиза или Настя,
пока она вас к сердцу не прижмет.
19 апреля 2012
В книге сохранено авторское цитирование, все сноски даны в соответствии с авторским замыслом.
Гонсало Аранго (1931–1976) – оригинальнейший колумбийский поэт, организатор поэтической группы «Los nadaistas» (от исп. nada – ничего, по аналогии с «ничевоками», нашими авангардистами 20-х гг.).
Да здравствует королева! (исп.).
Александр Аронов (1934–2001) – талантливый поэт, автор знаменитых песен «Остановиться, оглянуться…», «Когда горело гетто…», и своеобразнейший колумнист «МК». Именно от него в дуэте с Ниной Бялосинской я впервые услышал одну из первых песен Булата Окуджавы «Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет…» Впоследствии Окуджава посвятил эту песню мне, приняв предложенную мной поправку: вместо «на той далекой на Гражданской» – «на той единственной Гражданской». Я тогда писал о борьбе шестидесятников против бюрократии: «На этой войне сражаюсь я, / победы трудно одерживая. / Это моя Гражданская. / Это моя Отечественная». Наше тогдашнее романтическое отношение к истории Гражданской войны объединяло эти два на самом деле несопоставимые исторические события. Но именно наше поколение завоевало гласность, постепенно открывшую и архивы, и наши собственные глаза.
Поэт Иосиф Бродский, которого обвинили в тунеядстве и сослали на исправительные работы в колхоз, был освобожден из ссылки вскоре после моего письма в Политбюро. Это письмо вместе с аналогичным письмом итальянского художника, председателя Общества итало-советской дружбы Ренато Гуттузо, было отправлено из Италии, где я выступал с чтением стихов, по срочной диппочте послом СССР С. П. Козыревым. Любопытно, что биографы Бродского об этом никогда не упоминали. К моему глубокому сожалению, некоторые его фанатичные поклонники сплетнями и интригами начали ссорить нас. И мы даже перестали здороваться, после того как он воспротивился моему избранию в Американскую академию искусств и литературы. Его аргументом было то, что Евтушенко не представляет русской поэзии. Ему вежливо ответили, что ни один поэт в отдельности не может представлять всю национальную поэзию, и я был принят в Академию, а Иосиф покинул ее. Сергей Довлатов рассказывает, как он навестил Иосифа, лежавшего в больнице под капельницей, и от растерянности попытался его подбодрить: «Вы тут болеете, и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов!» – «Если он против, я – за», – еле слышно ответил Бродский. Невеселая история, показывающая, как далеко заходят писательские междоусобицы. Тем не менее незадолго до смерти Бродский согласился участвовать в моей антологии «Строфы века» и сам отобрал для нее свои стихи. И в новой антологии, над которой я работаю, он будет достойно представлен.
Шоферские права, удостоверение личности (англ.).
Владимира Соколова и Владимира Высоцкого.
Сергей Сергеевич Смирнов (1915–1976) – автор исследовательских очерковых книг о защитниках Брестской крепости, героически сражавшихся в 1941 году. Многие из тех, кто тогда уцелел, но оказался в плену, были впоследствии осуждены как предатели – таков был приказ Сталина. Именно Смирнов начал восстанавливать их добрые имена. Получил за это Ленинскую премию. Однако его репутацию омрачило участие в травле Бориса Пастернака, подпись под письмом, шельмовавшим академика А. Д. Сахарова, попытка исключить из партии Булата Окуджаву, чему помешало письмо автора этой поэмы члену Политбюро, первому секретарю МК КПСС В. В. Гришину. Хотя Гришин отнюдь не был либералом, он все-таки остановил преследование Булата.
Многие перестали подавать Смирнову руку. Не могу понять, что заставляло его поступать так агрессивно, и глубоко сожалею об этих его поступках.
Спи, спи, сонная трава… (исп.) – первая строчка перуанской народной песни.
Ян Палах – пражский студент, сжегший себя, протестуя против ввода советских танков в Чехословакию.
Крестьянин (исп.).
Мученик собственной совести. Дал показания на «суде» в 1937 году против двух своих друзей – я уверен, что после пыток или морального шантажа в тюремной мясорубке тех лет. После мучился всю жизнь.
Вопросы литературы 1997, сентябрь-октябрь.
Ролан Быков. Предисловие к книге стихов. Изд-во Астрель.
