Лепестки на ветру. Японская классическая поэзия VII–XVI веков в переводах Александра Долина - Коллектив авторов

Дым над Фудзи-горой

окрасился цветом весенним

и уносится вдаль —

растекается над лугами,

исчезая в рассветной дымке…

Здесь, в родимом краю,

не ведавшем пыли столичной,

где не встретишь людей,

над цветами росного луга

только ветер весенний веет…

Всю весеннюю ночь

провожу в полудреме на ложе —

изголовье мое

овевает прохладой ветер,

что несет аромат померанца…

Я воды зачерпнул —

и расколото в горной кринице

отраженье луны.

Так от взора перед рассветом

вдруг сокроется месяц в тучах…

Лишь осенней траве,

листьям хаги доверю сомненья,

что снедают меня, —

на закате сквозит печалью

в кумачовых отблесках небо…

Грустной думой объят,

могу ли теперь любоваться

красотою луны,

если образ ее заслонили

омрачившие сердце тучи?!.

Разбудили меня

призывы гусей перелетных —

всю бессонную ночь

из сторожки близ поля в Фусими

ликом полной луны любуюсь…

Клич оленя в ночи

прервал мои сладкие грезы —

и тоскую теперь

о мечтах своих сокровенных,

что прервались со сновиденьем…

Вот и осень прошла.

В краю Фукакуса печален

блеск росы на траве —

и разносится по округе

только квохтанье перепелок…

Он все ближе к концу,

девятый месяц осенний, —

предрассветной порой

грустно видеть в небе над лугом

лик луны, что уж на ущербе…

Не узнав, как от слез

увлажнился рукав мой парчовый,

над приютом в горах,

осененным палой листвою,

прошумел этот вихрь осенний…

Эти капли росы,

что так безмятежно укрыли

листья кленов в горах!

Незаметно прозрачная влага

оттенилась цветом осенним…

Если вся наша жизнь —

только странствие в мире, по сути, —

в изголовье траву

настилать, путешествуя праздно,

все равно что спать в сновиденье!..

На горе Такама

в далеком краю Кадзураги

нынче вишни цветут —

а над Тацута нависают

облака белесой грядою…

Предвечерней порой,

о гнездах родимых тоскуя,

птицы к дому летят —

но куда идти мне сегодня,

коль опали цветы на вишнях?!.

Кто поверг нас в печаль,

развеяв с ветвей распростертых

вешних вишен цветы?

А теперь следы тех соцветий

ищет ветер в распадках горных…

Быстрину на реке

челн рыбачий с бакланом минует —

мерно движется шест,

и мерцает в волнах потока

пламенеющее отраженье…

Одиночества грусть —

нет красок таких, что могли бы

суть ее передать, —

черных сосен кроны