Лепестки на ветру. Японская классическая поэзия VII–XVI веков в переводах Александра Долина - Коллектив авторов

В этот суетный мир

прийти в человечьем обличье,

чтобы плыть по волнам…

Но когда-нибудь суждено нам

снова кануть на дно потока…

Я увидел во сне,

как безжалостно ветер весенний

осыпает цветы, —

и, проснувшись, все еще слышу

ропот ветра в кронах вишневых…

«Начинается дождь», —

я подумал, проснувшись на ложе,

но дождя еще нет —

это, сорваны вихрем осенним,

опадают с шорохом листья…

В смене дней и ночей

нигде не найти мне опоры,

все непрочно вокруг —

ведь и то, что зовем мы «ныне»,

завтра будет уж днем вчерашним…

Голый ствол без ветвей,

стоящий один среди поля,

лучше, чем человек,

что в душе не лелеет думы

о грядущем мире загробном…

Я оставил давно

надежду, что гость запоздалый

мой приют навестит, —

тосковал бы, если б не прелесть

одиночества и печали…

«Умереть от любви» —

как мог я подумать такое?!

Ведь не зря говорят,

что и в следующих рожденьях

суждены нам любовные муки…

Отразился в пруду,

до самых глубин проникая,

этот призрачный свет —

и на водной глади играют

ледяные лунные блики…

Там, в горах Ёсино,

повисла туманная дымка.

Где недавно еще

только снегом белели склоны,

нынче вновь дохнуло весною…

Верно, капли росы,

что падают с листьев дубовых,

изменили свой цвет —

и по травам в россыпи росной

видно, что наступает осень…

С той поры, как в полях

распустились по осени хаги,

ночь за ночью луна

заливает мой палисадник

серебристым дивным сияньем…

Там, в горах Ёсино,

что славились буйным цветеньем

с незапамятных лет,

вешний ветер колышет праздно

оголенные ветви вишен…

Далеко-далеко,

где небо сливается с лугом,

будто прямо из трав

поднимается светлый месяц,

озарив равнину Мусаси.

На вечерней заре

осенило осенней печалью

меркнущий небосклон —

сам не знаю, когда покрылисьрукава мои слезной росою…

Как предвестье весны

явилась из далей небесных,

чуть заметна, легка,

и по склонам горы Кагуяма

расползлась туманная дымка…

Вижу там, вдалеке,

туманную дымку на склонах

вдоль Минасэ-реки —

отчего бы вечер весенний

вдруг дохнул осенней тоскою?..

Я тоскою томим —

и насквозь рукава пропитались

влагой пролитых слез

Ах, не только осенней порою

так обильны вечером росы…

О Судзука-река!

Так недавно еще все теченье

было в алой листве —

а теперь осталось лишь слушать

шум дождя над лугом Ямада…

О, как сердце щемит

от ветра соленого с моря!

Снова пени мои

словно шум камыша унылый,

и никто не придет проведать…

Ах, письмо получить

не столь уж отрадно для сердца —

ведь содержит оно

только весть от того, кто морем

до меня