Он с нею свиданья продлить не умел.
Ни в чем не далась ему мера
Созвучья, кладущего водораздел
Супружества и адюльтера.
За другом спешил, с неопознанным злом
Сражался, седеть уже начал,
Когда ж оглянулся, у той под крылом
Был Лондон, и Гринвич маячил.
Не здесь ли извечная наша беда?
Душа всеохватности просит,
И цельного мы сторонимся труда,
Который к блаженству выносит.
20.04.80, 1989
* * *
Наглотались мы сладкого яда.
Ты — наперсница вечности, грусть!
Мне с тобою и счастья не надо:
Все пустое, за что ни возьмусь.
Иллюзорны его оболочки:
Дружба, душ неразрывный союз...
Я не знал, каково в одиночке.
Привыкаю теперь. Перебьюсь.
15.09.78
Есть это и это — и я не знаю, что лучше.
Кто ясен и весел, тот в общем и целом прав.
Идея царит недолго, и мненье — летуче,
Они исчезают, до нитки нас обобрав.
Идея, как женщина, вьёт из нищих верёвки,
И комплексы наши идут по той же статье
Растрат и просчётов. И что возразишь воровке,
Щита не имея в обществе и семье?
Цветок твой прекрасен, да средств я боюсь пахучих.
Я болен сомненьем, а это — скверный недуг.
С проблемой выбора не был знаком поручик,
Умевший с холодным вниманьем смотреть вокруг.
20.06.80
В начале мая весел кочегар.
Сезон идёт к концу. Ему не спится.
Дочитан Кьеркегор. Сползая с нар,
Он падает — и вяло матерится.
Гороховая улица блестит,
Дождём промытая. Неразбериха,
Как конница, в мозгу его летит.
В родильном доме, что напротив, тихо.
Адмиралтейство. Три часа утра.
Светло. Мелькнули белые фуражки,
И женский визг послышался. Ура!
Из стен твердыни выпорхнули пташки.
Фонтан безмолвствует. Задрав штаны,
В нём бродит седовласый алкоголик
И собирает мелочь. Серп луны
Увяз концом в небесных антресолях.
27.07.80, 1989
Там — мы были детьми,
это значит: мы были умней.
Обвиняю в измене
того, кто об этом забыл.
(1964)
Яблоко съедено. Будешь страдать и трудиться
В тундре, а не в палисаднике, вечно один.
Где безмятежность недавняя? Путь твой двоится.
Где тот хитрец, что закапал тебе атропин?
Мысль твоя — точно инфанта без мамок и нянек:
В малом — беспомощна, детски надменна — в большом.
Метафизический — он и обычный изгнанник,
Нет ему пристани в мире огромном, чужом.
Ева покуда с тобой, да глядит виновато.
Не узнаёт — и сама хороша в нищете.
Новая истина — новое иго... Утрата
Явственно сознана. Те же мы с ней, да не те.
Чем мы с ней только не тешились? Горя не знали!
Славили боль, человечеству лавры плели,
С Марком Аврелием плакали, с графом пахали —
Больше ни влаги, ни пахотной нет нам земли.
Краток наш сумрак, преступно соприкосновенье,
Афористичен сожительства терпкий язык.
Вот твоё имя, мой разум померкший: мгновенье.
Вот твоя сущность, планида моя: черновик.
12.01.80, 1989
Лишь больные и дети ведут дневники —
Что же долее медлить? Начнём.
Твой мерцательный пульс — аритмия строки —
Намечается в небе ночном.
Жизнь была бы прекрасна, но ты — мой кошмар:
Ты и радость, и мука моя.
Говорят, за тобою ухаживать — дар:
Кто, бездарный, несчастлив, как я?
Тот, чьей тенью я в этих пространствах ведом,
Был, как я, идеала должник,
Совершенства искал, изводился стыдом
И под гнётом соблазнов поник.
Резонёрством не спасся, и нам не спастись —
Ну, а всё же?.. кто знает! а вдруг
Дневниковая исповедь, твой фронтиспис,
Облегчит застарелый недуг?
Невозможно мне было, пока ты слаба,
Не отдаться капризам твоим, —
Но целительным свойством известны слова,
И душа моя тянется к ним.
Слово властвует: зависть, распущенность, злость
Разрушительных сил лишены.
Выздоравливай, деточка. Средство нашлось.
Мы друг другу почти не нужны.
27.08.79, 1989
Память мудра: на кошмары наложен запрет,
Но не всесильна: оставлен простор укоризне.
Бедная девочка! Если назад посмотреть,
Сколько мы с нею наделали дел в этой жизни...
Стоило души нам терпким стыдом напоить
И поумнеть, как последняя гавань маячит.
Если, как ленту, всю жизнь просмотреть предстоит, —
В этом и казнь. Непомерней не мог Он назначить.
29.11.80
Пари, мой гений, гальциона —
Над гладью меркнущей реки,
Под синей твердью небосклона,
Ухмылкам черни вопреки.
Твои крыла в лазури тонут,
На них Создатель славу льёт,
Людскою низостью не тронут
Твой ослепительный полёт.
Пока твоё круженье длится,
Вся жизнь — сплошное торжество.
Пари, чтоб смыслом поделиться,
Со мной, теряющим его.
9.08.79
* * *
Зима наступает, Вивальди спешит
В притихшие наши сады.
Лист, ветхий как марля, уже не шуршит,
Осунулись неба черты.
Не этим ли утром петунья цвела,
Лобелия и ноготки,
В головку цветка проникала пчела,
И чайки паслись у реки?
Должно быть, мы долго бродили с тобой:
Свинцовою сделалась синь,
Приблизились скрипки, померкнул гобой,
И ясно звучит клавесин.
20.07.80
1
Мальчик о счастьи писал.
Тему он знал безупречно.
Кто его труд направлял?
Дух, пребывающий вечно?
Счастье — особый предмет.
Тот, кто несчастлив, не знает,
Чей гипнотический свет
Волю к труду поощряет.
Окна распахнуты в сад.
С нотами мраморный столик,
Осень, и мальчик ей рад —
Счастлив, прилежный католик.
Сон мимолетный бежит
Детской просторной кровати.
Что на пюпитре лежит,
Кто — Мысливечек, Скарлатти?
Нас, чтобы выжили мы
В Зальцбурге немузыкальном,
Моцарт выводит из тьмы
К радостям нематерьяльным,
Нас, если труд уступил
Место сомненьям и скуке...
Тот, кто несчастлив, забыл
Моцарта сладкие звуки.
2.10.76
2
Я вспоминаю иногда
(хотя и память — плод запретный),
Как поздней юности звезда
Вела мелодией заветной.
Не страшен голод и погром
При этом сладостном напеве,
Но мы — проглочены живьем,
Полмира у кита во чреве.
Подошвой Млечный Путь закрыт.
Скопцы построены в колонны.
Сизиф Сизифу говорит:
— Нас миллионы, миллионы!
Я вспоминаю иногда,
Как если б счастье возвратилось,
Минуты вольного труда,
Судьбы неслыханную милость...
2.10.76
3
Он был еще молод, когда,
Прося подаянья,
За ним увязались нужда,
Тоска и страданье.
Он был еще полон собой
И полон надежды,
Когда его тесной гурьбой
Обсели невежды.
Я знаю, что времени нет,
Иссякло терпенье,
И все-таки счастье — предмет
Его вдохновенья.
Я знаю, как жизнь невзначай
Становится болью,
И все-таки — счастье: пускай
Не с ним, не с тобою...
3.10.76
* * *
У женской нежности завидно много сил.
Анненский
Ты, ласточка, вольна, а вольности не спится.
Лазурью и листвой осмыслен твой полёт.
Ты — спица в колесе поэзии, ты — жница
Воздушных струй, ты — нежности оплот.
Я имя милое хочу связать с тобою,
Семь смыслов, семь страстей сосредоточить в нём,
Семь истин приручить, а ты меж тем восьмою
Увлечена в лазурный окоём.
Лети, одушевляй! Ты выше аллегорий.
Беспомощны слова. Лишь вечный небосвод
Вместит твою мечту, твой ареал, который
Несбыточною нежностью живёт.
24.10.80, 1989
Она под небом Крыма,