дай руку мне надежды невесомей…
Дай руку мне надежды невесомей
И белоснежней святочных снегов.
Оставим всё: круговорот бессонниц,
Наст ледяной невысказанных слов.
Известно мне: молчание – условность,
Но время замерзает на лету,
Когда, как неоконченную повесть,
К развязке ожидание ведут.
Ты распустила волосы метелью,
Волнуясь, взгляд неловко отвела,
И с губ твоих, как голуби, слетели
Надежды белоснежные слова…
снег. ресницы. губы. пар.
Снег.
Ресницы.
Губы.
Пар.
Карий,
Колдовской угар.
Ночь.
Меха.
Страстей разбег.
Пар.
Ресницы.
Губы.
Снег.
Кружат,
вьюжат
смертным кругом:
Похоже на то, что невеста появится в чёрном.
Встреча прошлого с будущим – чтоб развести мосты.
Антрепренёр накачивается снотворным.
Занавес падает и не встаёт. Подмостки пусты.
Век репетиций, видимо, не бесконечен.
Время афиш сменяется временем тумб.
Кассовый сбор снова не обеспечен
Машинальным движеньем когда-то умелых губ.
Смысла пьесы не разгадать.
Голоса с пустотой слились.
В произносимом с ленцой «иногда»
Слышу раньше звучавшее «бис».
Зима. Меха. Безудержная пляска
Разгорячённых, с лёгким паром, губ.
По ледовитой темени салазки
За лошадьми доверчиво бегут.
Колонны. Мост. От мала до велика
Вдоль улицы пешком идут дома,
И голос твой, весь в отблесках и бликах,
Рассыпался на смех и на слова.
Да, этой ночью окаянной, снежной,
Меня своим отказом окатив,
Ты с вызовом поправила небрежно
Заснувшего песца поверх груди.
Откинулась назад. Скрестила руки.
О, безнадёжно-серые глаза!
Вас самоцветами солдаты разворуют
И спустят в карты, походив с туза.
Лёд. Колея. Молчишь? Я всё приемлю…
Днём эшелон отправится туда,
Где новобранцами на стынущую землю
С разбега падают калёные снега…
Ночь при смерти. Созвездья глухо стонут.
Мне страшно. Он меня не оградил –
Твоей рукой мне вложенный в ладони
Нательный крест, остывший на груди.
И вижу я, хватая снег губами:
На голубого спящего песца
Ложится снег и гаснет…
гаснет пламя
Твоих мехов у бледного лица.
всю ночь гляжу в таёжный сумрак…
Всю ночь гляжу в таёжный сумрак
Твоих жестоких тёмных глаз.
Я засыпаю лишь под утро
Под мерный скрип расхожих фраз.
Победа или пораженье?
Всё заволакивает грусть.
Я, как таблицу умноженья,
Разлуку знаю наизусть.
Тяжёлый, как похмелье, свет
Спросонья ищет подоконник.
И мысль в гудящей голове
Бренчит, как ржавый рукомойник.
Твоя заснувшая рука
Беспомощно стекает на пол.
Бесшумно ухожу, украв
Твоих духов стеклянный запах.
Если спиваться –
только Твоей красотой!
Хлестать из горла,
голову в ночь запрокинув,
и пьяным шататься,
бродить по немому кварталу
домов-близнецов,
таращащих мутные стёкла
в сыромятную тьму
преисподних ночей октября!
Заикаться Тобой,
падать в грязь,
подниматься и вновь,
спотыкаясь,
идти в затхлый сумрак
изъеденных стужей подъездов,
вдоль рядов гаражей,
что, как зубы во рту старика,
полусгнив,
совещаются,
чья же
очередь выпасть…
…Рухнуть во тьме
на костяшки разбитых коленей,
причаститься капель дождя,
исповедаться собственной тени,
поднять пьяный взгляд
и объять ледовитое небо…
Встать…
Идти…
Лица улиц топтать,
заплетаясь в родном языке,
в междометиях вязнуть,
разбрызгивать слякоть глаголов…
О, озябшие лица осенних простуженных улиц!
Нездоровый румянец листвы
и аллей воспаленные горла…
Ветер шарит рукой по карманам в поисках денег
но, денег нет…
Заночую в пустой остановке.
Просыпайся!!!
Не здесь!
Вставай!
Просыпайся!
Не здесь…
Холод жалит меня –
осенний облезлый холод…
Ночью он бродит по улицам,
ищет, кем бы согреться,
как беззубый старик впивается дёснами в мясо
И гложет…
И гложет…
В кочегарку!
В тепло!
Либо вброд, либо в бред, через грязь…
В топке сердца сжигая любовь,
хоть немного согреюсь…
Псом свернусь и усну,
но прежде…
но прежде…
Я понял истину!
Я не выронил эту правду в дыру в кармане,
не заложил в ломбард,
не ссудил под проценты,
с ней я шатался и с ней засыпал в остановке…
Ниже голову…
ближе…
слушай…
часть 3
знамения. цикл стихотворений о россии
ты – единственна. ты – неизбежна…
…Средь ночных полей,
Слышал я Твой голос сердцем вещим
В криках лебедей.
Ты – единственна. Ты – неизбежна.
Не покинуть тебя, не уйти.
Не оставить тебя на кромешном,
Предзакатном замёрзшем пути.
Закусившая до крови губы!
Лишь один – твоему равен – взгляд:
На распятии, брошенном грубо
На пол, под ноги пьяных солдат.
Непреложно и каторжно – вместе!
Распусти же тугие узлы
Конопляных волос и невестой
Имя светлое мне назови.
Бесконечное краткое имя!
В нём и слава, и святость, и грусть…
И звучит во мне неутолимо,
Пока я им взахлёб не напьюсь.
В обмелевшие плечи излучин
Я лицом побелевшим уткнусь,
Языком самородным, дремучим
Я не вымолвлю, выдохну – Русь.
безнадежней, нежней, непреложней…
Безнадёжней, нежней, непреложней…
Я всё туже повязан с Тобой.
Твои волосы наспех уложены
И заколоты блудной звездой.
Да! Такой предо мной Ты предстала:
До краев распростёртая даль,
Буераки, ухабы, увалы,
Света лунного мёртвый хрусталь.
Распустившая ливни волнами!
Перед взором моим расстели
Самобранную скатерть обманов
И несметных печалей твоих.
Но Ты смотришь и странно, и дико.
Ночи грубый кирзОвый сапог,
Словно вызревшую землянику,
Топчет, давит рассвет о порог!
Тусклый свет расползается струпьями…
Дай мне знак! Снизойди! Не молчи!
Я хочу распроветренным утром
Смерть с позором во лжи уличить!
В небесах грозовых, окаянных,
Где полёг облаков бурелом,
Я увидел парящего ангела
С ястребиным, раскосым крылом.
Я один. Безымянное поле.
Тишина обступила меня.
Ночь, усталою бабой, в подоле
Полумесяц внесла, как дитя.
Облаками его спеленала,
Убаюкала песней простой,
Заколола края покрывала
Заблудившейся в небе звездой.
И так грустно она напевала,
Что расколотое пополам
Утро виснет на грани обвала,
Там, где в небо вколочен вулкан.
И в любви моей пригоршня грусти.
Отчего? Я не ведаю сам…
В безраздельном, глухом захолустье
Я внимаю Твоим голосам:
Не свиязь ли мелькнул в диком небе,
В озерцо зыбкий свист обронив?
Не всплеснула руками ли верба,
Все людские грехи замолив?
Знаю, верую: всю, без остатка,
Безымянную душу свою
Я упрятал бы ночью украдкой
На изломе реки в полынью.
Эту вербу с горбатой спиною
Страстно, истово, что было б сил
Я б водой с отражённой звездою
Из ладони ночами поил.
красоту раздариваешь сброду…
Красоту раздариваешь сброду,
Сажей из печи подводишь бровь,
Перед бурей на растопку дробно
Деревень наколешь вместо дров,
В речке наспех заморозишь воду,
Вкатишь полнолунья колесо,
Вдаль метнёшь краплёную колоду
Ливнями изрезанных лесов.
Рóдная, щемящая! Научен
Имя я наощупь говорить.
Русь моя, меня довольно мучать!
Проклинать Тебя? Боготворить?
Рассмеёшься, сумерки задуешь,
Расплетёшь окрест густую мглу,
Божье имя упомянешь всуе…
И созвездья обратишь в золу.
