Перепишу стих
Бледные полки. Стол.
Книг позабытых ряд.
Больше пяти прочел –
Смех озорных наяд.
Рек полноводных гладь.
Ветер лесных озер.
Скомканная тетрадь –
Капли на лбу стер.
Старый маяк слеп.
Храбрый моряк вплавь
Сквозь небоскреб волн.
Темен морской склеп.
Глушит вода стон.
Бога люби, славь.
Перепишу стих,
Пересмотрю фильм.
Шторм отпустил, стих.
Слез не прольет мим.
Я засыпаю в руках-лианах,
В джунглях спортивных ног.
Я помещаюсь в твоих карманах,
В каждом сплетенье строк.
Тени молчат на несущих стенах,
Трепет открытых плеч.
Бег-кровоток в оголенных венах –
Влажная бьет картечь.
Рыскаю волком в добротных тканях,
Станешь добычей в миг.
Ты засыпаешь в руках-лианах
После дневных интриг.
Тихое утро, квадрат из солнца,
Шторы колышет штиль.
Мы наугад перенесемся
К морю за сотни миль.
Это не страшно, что нет билетов –
Сменится штиль на бриз.
Мы улетим из страны советов.
Вырастим кипарис.
Вечер иронически московский:
Брошу взгляд на лица с полотна.
Медом поливаю сыр литовский,
Отхлебну из горлышка вина.
Видит Бог жующего поэта,
Разлилось телесное тепло.
Мысли полупьяного брюнета
Отчего опять заволокло?
Белое, сухое, этикетка.
Сделано в Италии, поверь!
Ты моя заморская нимфетка…
Холодна и шелкова постель.
Утро. Сицилийское похмелье.
Глохну-засыпаю на ходу.
Ты мое изысканное зелье,
Губы перемазаны в меду.
Я уверенно брасом Оку переплыл –
Сносит и плещется речка!
Я на том берегу обо всем позабыл.
Тульское встретит местечко.
Белый дом и промята дорога к реке.
Вспомнится дворик московский.
Белый катер летит над водой. Вдалеке
Смеха и слов отголоски.
И не глушь и не тишь, и машин толкотня
Вечером, вечером смолкла.
Не звонит и не пишет шальная родня,
Не стучат в запотевшие стекла.
Опустел и зарос нынче бабушкин сад.
Не грустит у пруда незнакомка.
От жары не спасает густой лимонад.
Весело, весело пробка!
Рикошетом ударит в небесную высь,
Брызги шампанского колки!
Я в гостях у художника, юный Парис.
Дни центральные долги, долги!
«Беззвездная высь Москвы…»
Беззвездная высь Москвы,
Тепло твоих жестких рук.
Бездонны мои сны,
Открытым стоит сундук –
В нем мыслей моих шелк
И жар ледяных слов.
Молчание – мой замок.
Длина – миллион шагов.
До теплых ветров, вод.
До терпких твоих вин,
Увидимся в мой год –
Сюжет для новых картин.
Бездонная высь Москвы
Фонарных столбов строй,
Мы не одни, увы.
В каждом живет герой.
Ангел и демон – суть.
Кровоточит плоть.
В венах течет ртуть.
Держит ладонь гвоздь.
Импортная женщина –
Встреча коротка.
Ветреная, вешняя,
Узкая рука.
Пепельные волосы
Ветер уложил.
Истина иль полусны?
Нонсенс или смысл?
Солнечные обручи,
Лунные узлы.
До глубокой, до ночи
Без одежд, голы.
Запахи кофейные,
Черствый круассан –
Символы трофейные.
Модный чемодан
Соберешь устало ты –
Новая Москва,
Окна светом залиты
Отдаю права
На улыбку встречную,
На веселый взгляд.
Импортная женщина –
Дорогой наряд.
Влагой небес умоется
Зеркало всех дорог.
Мне одному откроется
Истина первых строк.
Автомобилей тысячи
По полосам плывут.
Ты далека, но ближе чем
Кажется. Старый пруд
Прячется за березами,
Зелен и будто свеж.
А в темноте обозами
Следуют за рубеж.
Что там глазам откроется?
Кем тот придуман мир?
Сельских земель околица?
Тяжесть людских квартир.
Спит в тишине пруд.
Где-то меня ждут.
«Я целую тебя электронно…»
Я целую тебя электронно,
Сквозь сапфировое стекло
То смеёшься, то шепчешь томно,
Все менялось и все текло.
И безропотно, и фривольно,
Волосами взмахнув легко.
Ты целуешь меня электронно,
Обволакивая «Коко».
Кто-то крикнет вослед: «Довольно –
Это счастье невелико…»
Целовать её электронно,
Сквозь сапфировое стекло.
Только мне от того не горько,
Разольется в крови тепло.
Ведь однажды, в осколки, громко
Разобьется сапфир-стекло.
«Благоухаю жизнью и Парижем!..»
Благоухаю жизнью и Парижем!
Сухая осень – старая Москва.
И детский смех,
И голос взрослый слышен,
И выкрашена золотом листва.
Я умножаю каждую минуту
На дробное обратное число.
Движение по новому маршруту –
Крылатое взлетает колесо.
Что ждет меня, кому сожму я руки,
И для чего прильну губами к ним?
И в мире нет безжалостней науки,
Чем математика: я ею нелюбим.
Благоухаю жизнью и Парижем,
В наушниках хрипит британский бит.
И старый тополь сдержан и недвижим,
И новый дом, недвижимый стоит.
Ты бежишь из суровой и снежной России,
Но она догоняет тебя, настигает,
Ты, пожалуй, из всех и милей, и красивей,
От чего же мне так одиноко? Влетает
Нет, врывается ветер и хлопнули створки
Окна и о кафельный пол разбивается ваза
Да, приходят на ум суеверия и поговорки,
Счастье там, впереди… Обрывается фраза.
Сколько раз у окна ты роняла горячие слёзы?
Гладишь ты белоснежно засохшую землю,
Как же времени мало? Как малы эти дозы?
Я тебя догоняю, я не спорю, а внемлю.
Греет ласково солнце и море ласкает твои
Белоснежные руки… Кем я стану потом,
И кому напишу свои лучшие строки, стихи
Кто прочтёт все, что после?
Запах времени – том.
«Между нами сплавов полотно…»
Между нами сплавов полотно
От Сокольников и до Преображенки.
Между нами вечное метро
Красной продолжающейся ветки.
Или прыгнем в солнечный трамвай
Для чего под землю нам спускаться?
И с утра до вечера давай
На трамвае солнечном кататься!
Но стоят трамваи дружно в ряд,
Пробка или лёгкая поломка?
Твой и дерзкий, и далекий взгляд –
Новая моя головоломка.
Вновь стальными кольцами звеня,
Лупоглазый вывернул троллейбус
Не прошло и половины дня,
Мы решили музыкальный ребус.
Или прогуляемся пешком? –
От Сокольников и до Преображенки.
Имя твое –
Из согласных и гласных звуков,
Равное их число.
Имя твое –
Из нектара заморских фруктов,
Вести мне принесло.
Слышишь, поют –
Это ночи немые певцы
За собой позовут.
Спрашивают
Почему мы теперь беглецы?
А на душах тугой жгут.
Снова туман
А над озером сонная гладь
Где воздушная новь?
Anna? Anna!
Мне тебя не открыть, не познать.
Сколько сказано слов?
Будни и страсть.
Полон я сил, и новых идей –
Каждый радостный день.
Карты не в масть
Я открою девятку червей.
Тишь седых деревень.
«Каждая слеза твоя упавшая…»
Каждая слеза твоя упавшая,
Сомкнутые чайные глаза,
Светится душа моя пропащая –
Я впервые голосую «За!»
Поздние завьюженные улицы,
Коротко расскажешь обо всем.
Я сегодня перестал сутулиться,
Я от одиночества спасён.
Ноты в растворяющемся голосе,
Жар твоих истерзанных шёлков.
Руки запускаю в твои волосы,
На тебя наброситься готов.
Сны мои под утро недосмотрены,
Будит накрывающий рассвет.
Мы из тонких нитей прочно сотканы.
Шепотом кричу бессвязный бред.
Каждая слеза твоя упавшая
На мою горячую ладонь.
А душа, от холода озябшая,
И в камине трепетный огонь.
