делаю вид, что совсем не училась в школе.
10-го «Б» никогда не случалось с нами,
Никто не прогуливал химию с физкультурой.
Знакомые лица – мало ли их бывает?
И Танька глаза отводит, и Анька смотрит
В экран смартфона с утроенным интересом.
Как хорошо, что мы не такие дуры,
Чтобы кричать друг-другу: «А помнишь, помнишь?»
Всё, что я знаю про банки и ипотеки,
Всё, что я знаю про подростковый возраст,
Я прочитала Вконтакте. Мы типа дружим.
Не удалять же. Там ничего. Там можно.
***
Теперь, когда вход в Нижний мир стал доступен всем,
Мы больше не соблюдаем простейших правил.
Дряхлый паромщик курит на переправе.
Плот отплывает вечером, ровно в семь.
Можно не ждать и отправиться самому,
Нет никаких запретов, пути открыты.
И ни к чему это латаное корыто,
Если всё делать чётко и по уму.
Речка у переправы не широка.
Тёмные воды примут тебя радушно.
После придётся встать под горячий душ, но
Будешь там раньше старого дурака.
Можно и вовсе ноги не замочив,
Дело решить. Достаточно лишь монеты.
То, что вы здесь называете Интернетом,
Раньше иначе звал равнодушный миф.
Способ неважен, главное – выйти прочь.
Там тебя кто-то встретит под крики чаек.
Только паромщик за это не отвечает,
И он ничем не сможет тебе помочь.
***
Рептилоид Егорыч хмуро глядит туда,
Где рассветная полоса разрезает тучи.
Не прилетят. Ни совести, ни стыда.
Оставляет окно открытым на всякий случай.
Говорили, мол, спецзадание, мол, хотят
К госнаграде представить. И не краснели, гады.
Собираться на службу нужно. Не прилетят.
Ну и хрен бы с ними, тварями, и не надо.
Шифрограммы не принимают пятнадцать лет.
Объяснили, что опасаются перехвата.
Подстаканник вздрагивает на столе.
В темноте кулак отливает зеленоватым.
Тут и сам-то где ложь, где правда не разберёшь.
Он со дна кастрюли сдирает остатки каши.
РЕН ТВ талдычит, мы выиграли. А то ж.
Заливают не хуже наших.
***
Под городом был зарыт трёхголовый ящер,
Вкруг города был закопан гигантский змей.
Раньше такое делать случалось чаще.
А по-другому город построй сумей.
Крепость надёжней держится, если хрупкий
Девичий замурован в стене скелет.
Были князья, способные на поступки,
Вот и стоит наш город без счёту лет.
Бегает малышня вдоль дороги скопом,
Грозно ревёт, дымит молодой завод.
Где-то у главных ворот паренёк закопан,
Оберегает их от грунтовых вод.
Что ты воротишь нос: «негуманно», «дико»?
Думать об этом не хочешь, ну так забудь.
Ты сюда ехал – разве не слышал криков
Тех, кто тебе прокладывал этот путь?
Всё – от дорог железных (тут не до шутки),
До интернетов ваших – стоит на том,
Что ты сейчас назвал пережитком жутким,
Вспомнишь ещё об этом, поймёшь потом.
Жертвы приносят равно Земле и Небу,
Принят подарок – радуйся до поры.
Жалко собачек было, но только где бы
Нам удалось другие найти дары?
Космос огромный, холодно в нём, сыночек.
Примет собачку, может, не тронет нас…
Кто бы нас спас от этой бескрайней ночи?
Мы бы его послушали в этот раз.
ОНИ
За нашим чёрным лесом их белый город.
Ничего страшнее ты не увидишь. Что ж,
Не спасут клыки и когти, не скроют норы.
Все туда уходят. Скоро и ты уйдёшь.
Над нашим синим морем их алый парус.
Их босые дети смеются на берегу.
Мне не снять сетей, но я всё-таки постараюсь
И хотя бы эту ненависть сберегу.
Не ходите, дети, в лес, не ныряйте в море.
Только разве же объяснишь беспокойным им?
Я тяну к ним руки в каждой из их историй.
Я хватаю их, и выталкиваю к своим.
***
Машу не взяли в ведьмы, мол, не готова.
Опыта никакого, людей жалеет.
Будет срывать нам сроки и планы рушить,
Душу ещё заведёт (у таких бывает).
Маша молчит, пытаясь проклясть эйчара,
Губы дрожат, заклинание не приходит.
Звон в голове, а на сердце – такая радость!
Вроде с чего бы радоваться? Но всё же
Машу не взяли в ведьмы. А это значит,
Можно пойти в какие-нибудь русалки,
Или попробовать стать настоящей феей,
Или открыть ИП по доставке чуда.
Мало ли в мире найдётся ещё занятий
Для настоящей Маши, не ставшей ведьмой!
***
Мы росли, словно трава возле забора,
Выросли и – вот – свернули горы,
Русла рек поворотили вспять,
После нас уж мира не узнать.
После нас – потоп или цунами,
Это всё задумывалось нами –
В мире оставляли мы свой след.
След остался, только мира нет.
***
Не отличаться от этих существ ни в чём:
Мимика, телосложенье, походка, имя,
Встать незаметно с ними к плечу плечом —
Этого дара никто у нас не отнимет.
Птицы сбиваются в стаи и даже пчёл
Тянет в единый рой, нам не чуждо то же.
Главное, чтобы никто из чужих не счёл,
Что мы не те, на кого чересчур похожи.
Всё отработано чётко. Который год
Мы изучаем нравы их и повадки.
Мать обернётся – скрипнула дверь – и вот —
Сонный подменыш ползает по кроватке.
Так же зевает и так же всё тянет в рот,
Так же растёт и шагает с цветами в школу,
Так же от армии бегает, как задрот,
В танчики так же рубится полуголый.
Тысячелетья мы приближались к ним.
И не с такими союза захочешь, если
Страшно на белом свете совсем одним.
Как же случилось так, что они исчезли?
Наши приходят к нам и живут средь нас,
Тем же темнейшим инстинктом ведомы – стадным.
Может быть, так и было. Но мы сейчас
Просто не будем думать об этом, ладно?
***
Поднимается золотистое марево из-за леса,
Из него выходят звери и держат речь –
Семикрылый лось утверждает, что всё от стресса,
Кистепёрый волк убеждает, что нужно себя беречь.
Далеко в глуши третьи сутки поёт жар-птица,
Из соседних сёл дошколята уходят в лес.
Если это всё ещё хоть полдня продлится,
К нам начнут проявлять повышенный интерес.
Голубым свеченьем окружены экраны,
Из глубин Сети доносится трубный глас:
«В "Одноклассниках" пишут, у вас там всё как-то странно,
Мы, пожалуй, приедем снимем сюжет о вас».
Кистепёрый волк молчит, головой качая,
Беспокойно копытом бьёт семикрылый лось.
Мы хотели собраться выпить, к примеру, чая…
Ничего не скажешь, в общем-то удалось.
Так, в связи с большим количеством нареканий
И в попытках хоть кому-нибудь угодить,
На Всемирном шаманском съезде
