в Тьмутаракани
Постановлено больше съездов не проводить.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Море бескрайне, нету в нём ни души,
Плавает рыба-тоска у него в глуши,
Плавает рыба-тоска, рассекая мрак.
Кто эту рыбу выловит, тот дурак.
Бродит рыбак по берегу день и ночь,
Хочет поймать он рыбу и ей помочь.
Честный рыбак не бросит улов в беде –
Вытащит, рассмешит и вернёт воде.
Он не боится рыбьей тоски её,
Рыба-отвага здорово здесь клюёт.
Нынче не вышло – завтра продолжит он.
Тихо со дна поднимается рыба-сон.
КОСМОС
А вот теперь живи как хочешь.
Как можешь, так вот и живи.
Как остальные все, короче –
Без всяких сказок о любви.
Как в космосе, в своей свободе
Болтайся сгустком пустоты
И знай: во всем, что происходит
И виноват, и прав был ты.
Не вышло из тебя ни бога,
Ни человека. И сквозь мрак
Твой космос, вглядываясь строго,
Не разглядит тебя никак.
***
Они рожают детей и выходят в космос,
А ты домой возвращаешься после школы.
Недавно взяла и зачем-то обрезала косы,
Бросила фотокружок и секцию баскетбола –
Времени мало, жалко вот так тратить.
Жизнь впереди – радостная, большая.
Ты идёшь и вспоминаешь платье,
Которое на выпускной сама себе обещала.
Ты идёшь и отражаешься в лужах,
И фонари освещают твою дорогу.
Для настоящего счастья так мало нужно.
Но тебе пока ещё хочется очень много.
…Они возглавляют списки и комитеты,
Они запрещают к импорту кока-колу,
И ты почти тридцать лет наблюдая картину эту,
Всё никак не можешь вернуться домой из школы.
***
«Здравствуйте, Анна. Пишет Вам Мироздание.
К нам обращения сыплются отовсюду:
Просят советов, знаков и указаний,
Требуют помощи и ожидают чуда.
Просьбы приходят устные и в конверте,
Бланки и формуляры, обрывки писем,
Записи диктофонные (уж поверьте),
Эти бумажки жжёные (вот сдались им!).
Мы отвечаем всем. Это очень важно.
Женщинам в возрасте, юношам мускулистым.
Тут на неделе кораблик пришёл бумажный –
Мы приглашали стороннего специалиста.
Блеклые распечатки на оборотке,
Жалобы, петиции, обещания…
Но и у нас бывают недоработки.
Так, на последнем пятничном совещании
Выяснились внезапно такие факты,
Даже сказать неловко, так это странно…
Мы за работой не замечали как-то:
Вы нам ни разу не написали, Анна.
Всё ли у вас в порядке? Мы ждём ответа.
Может быть, что-то нужно? Пишите! Либо
Просто скажите вслух. Мы услышим это».
Анна кладёт письмо, говорит: «Спасибо».
***
Я – человек, стоящий за правым твоим плечом
В чёрном костюме с прорезями под крылья.
Я могу быть юристом, секретарём, врачом,
Я направляю твои самолёты и автомобили,
Я покупаю бабам твоим цветы,
Я выбираю туры и рестораны.
Работа моя заключается в том, чтобы ты
Никогда не подумал, что всё это как-то странно.
Чтобы ты был спокоен, ступая на гладь воды,
Чтобы сами собой открывались внезапно двери.
Короче, работа моя заключается в том, чтобы ты
Никогда-никогда ни за что бы в меня не поверил.
***
И увезти ребёнка жить туда,
Где яблоки стучат по старой крыше,
Где колется холодная вода,
Когда в неё заходишь. Пусть подышит.
Хоть он подышит воздухом живым,
Без привкуса бетона и бензина.
Родить ребёнка, положить в корзину
На мягкую подстилку из травы,
И аккуратно в воду опустить,
И всё смотреть, пока та будет плыть.
Умыться, сесть, взглянуть в глаза врачу
И повторить чуть слышно: «Не хочу».
***
Вот я воспринимаю человека,
как комплекс специфических неврозов,
и навыков с неврозами справляться,
и прочей бесполезной ерунды.
А человек меня воспринимает,
как женщину за тридцать, безнадёжно
проспавшую любовь, деторожденье,
и прочее варение борщей.
Он смотрит на меня и сожалеет,
что мне ничем помочь уже не может.
Я на него смотрю и сожалею
о том же, но естественно молчу.
Зачем нам непростое выясненье
таких простых по сути отношений?
Ведь главное не в том, что мы неправы,
а в том, что мы друг друга бережём.
***
В детском лагере для взрослых никакого распорядка —
хочешь, ешь варенье ночью, хочешь, пиво пей с утра,
заведи двенадцать кошек, в Дед Мороза верь украдкой,
прыгай в полдень через речку и кричи "Гип-гип-ура!"
Хочешь, выучи английский, стань начальником отдела,
а потом уйди с работы и иди смотреть кино.
Ничего тебе не скажут, что бы ты теперь ни сделал.
Потому что всем на свете абсолютно всё равно.
***
Когда нас всех забанили в офлайне
(а я предупреждала, что так будет),
мы плакали и спорили: как скоро
нас выпустят обратно из Сети?
Мы собирались стать чуть-чуть смелее,
и жизнь чуть-чуть сильней ценить хотели.
Мы собирались где-нибудь в фейсбуке,
и говорили только об одном.
Как жаль, что мы не видели друг друга,
и рук друг другу так и не пожали.
Как жаль, что нас давно не существует.
А после отключили Интернет.
***
Дети Дикого ангела выросли и устали.
Невозможно в этой вашей Электростали
Жить в надежде на чудеса.
Никакого тебе Родриго или Рикардо,
На стене покрылась пылью цветная карта,
За окном всё та же серая полоса.
Мы читали и Леви-Брюля, и Леви-Стросса,
Мы считали, что очень важно не вешать носа,
А моя подруга однажды влюбилась в босса,
И потом вспоминала это пятнадцать лет.
Что теперь поделать, если иного чуда
Не достанешь здесь, наверное, ниоткуда.
На тебя взирает город, пустой, как Будда,
Непонятно, где аутлет, а где туалет.
Только я-то точно знаю, что чудо было.
Я его забыть хотела бы – не забыла.
Ну и пусть его считают унылым мылом,
Я к нему бежала вечером через двор.
Я влетала в комнату, падала у экрана.
Вот сейчас об этом вспомнишь, и как-то странно…
Ведь там было всё, что было нам слишком рано.
Всё, что рано нам до сих пор.
