3. В ПОЕЗДЕ
Какое небо! Даль багрова,
Светла степная колея.
С утра большой состав почтовый
Нас мчит в заволжские края.
Весь день, припав к окну вагона,
Гляжу на берег; вдалеке
Мелькают села, мир зеленый,
Плоты и баржи на реке,
Электростанции, заводы,
Мостов могучих крутизна,
И смотрится в речные воды
Квадрат вагонного окна.
Но дальше, дальше… Левый берег
Плывет средь дымной темноты,
И уменьшаются в размере
Селенья, здания, мосты.
Уже зажгли зеленый бакен,
И на просторах день поблек,
И скоро выплывет из мрака
Продолговатый островок.
Прощай, река! Стучат вагоны,
Душиста ночь в степном краю,
И медленно аккордеоны
Ведут мелодию свою.
Что ж, хорошо! Окно откройте,
Неслыханные голоса,
И песню новую пропойте,
Такую, чтобы небеса
С землей в огне перемешались,
Чтоб даже ветер изнемог
И чтоб рванулся сразу парус
В простор пылающих дорог.
Чтоб волжская лихая удаль
Покрепче каменных мостов
Связала воедино Суздаль,
И Васильсурск, и наш Ростов.
Чтоб снова сердце волновали
Неповторимые слова
И ярко пламенели дали
В дни радости и торжества.
Несбыточное, молодое
Чтоб снова мучило и жгло,
Покуда небо заревое
Всё станет до краев светло.
<1957>
Дремлет лодочник у перевоза,
Обступила кругом тишина,
Опушилась недавно береза,
Зеленеет на взгорье она.
Что-то странное нынче со мною…
Это молодость снова зовет
Марсианскою голубизною
Восходящих под звезды высот.
Вся полна она замыслов юных…
Что ж, со мною побудь в тишине.
Снова песню качает на струнах,
Как рыбачий челнок на волне.
Видишь, радуга там, за мостами,
Осторожно ушла в синеву.
Не старею душой, и мечтами
Я сегодня, как прежде, живу.
Хороши эти майские грозы…
К безудержному буйству манят
Все проселки за тем перевозом,
Где гремел их могучий раскат.
А с небес в эту пору не сходят
Переливчатых красок огни.
Друг мой, стих мой, с тобой мы в походе
И сейчас, как в минувшие дни.
Всё равно, сколько б жить ни осталось,
Будем вместе скитаться и петь.
Хорошо нам с тобой и под старость
В это майское небо смотреть.
<1955>
Знакомая мелодия
Меня из тьмы зовет,
Венгерская рапсодия
Над городом плывет.
И входит в память медленно
Ее напев простой,
Все мы, как было велено,
Тогда спешили в бой.
Давно то было, помнится,
И трудно было нам,
Всю ночь скакала конница
По снеговым степям.
И нежная мелодия
В далекий путь звала,
Венгерская рапсодия
Медлительно плыла.
В немеркнущем сиянии
Блестел в потемках снег,
Ее очарование
Нельзя забыть вовек.
И давней ночью снежною
Она вела вперед,
Печальная и нежная,
Что в памяти живет.
Забыть ли, темноокая,
Ведь всем ты нам родна,
Венгерская, далекая,
Чужая сторона.
Ведь вместе с Матэ Залкою
В поход ходила ты,
И давнею закалкою
Сроднили нас фронты.
Во всем твое подобие,
О молодость моя,
Венгерская рапсодия
Зовет из забытья.
И виден ночью лунною
Над Будапештом свет,
То наше время юное
Встает за далью лет.
Знакомая мелодия
Опять из тьмы зовет,
Венгерская рапсодия
Над городом плывет.
<1957>
Поземка поздняя метет,
И небо, как огромный плот,
Сверкая звездами, плывет
Над вологодскими лесами.
Хоть двести лет еще мне жить,
А эту ночь не позабыть
С ее глухими голосами.
Она гремела, и звала,
И пела, торопясь, по-птичьи,
И для меня она была
В нетленном блеске и величье.
Она вдруг за руку взяла —
И зубы стиснул я от боли —
И непреклонно повела
Большим путем военной доли.
Был начат в юности поход,
Он к старости еще не кончен,
Из дали времени зовет
Большой простор минувшей ночи.
И потому в душе моей
Всегда живет одна забота:
Туда идти, где тяжелей,
Как шли на амбразуру дота.
<1957>
7. «Мы любили друзей, и чем дальше…»
Мы любили друзей, и чем дальше
От России страна их была,
Тем врывалась стремительней в марши
Та любовь, что нам сердце прожгла;
Тем мы ждали восторженней встречи,
Тем тревожней глядели в окно,
И недаром в далекий тот вечер
Всё сиянием озарено.
Как порывисто было начало
Разговора с друзьями в тот год
И что к сердцу тогда подступало —
Только друг и ровесник поймет.
Англичане, французы… Про Лондон,
Про Париж разговоры идут…
Обещанья уверенно, гордо
Повторяет нам ласково тут
Невысокий француз в рыжеватом
И потрепанном сильно пальто…
В комсомольском кругу дипломатом
Не держал себя, право, никто.
Мы восторженно долго шумели,
По-французски с грехом пополам
Напоследок мы песню запели,
И француз наш расплакался сам.
Что с ним стало потом? Непонятно.
Только к нам из далекой земли
Почтальоны седые обратно
Наши письма несли и несли.
Мы в газетах чужих прочитали
О расстрелянном друге рассказ…
Сколько было и слез и печали,
Обо всем не расскажешь сейчас…
Но недаром с рассветною новью
Ждем к себе издалека друзей:
Ведь мы платим за дружбу любовью,
А придется — и кровью своей.
<1957>
Вхожу с друзьями в зал краснознаменный
И вот опять нежданно узнаю
На тихой перекличке поименной
В холодный вечер молодость мою.
Она спешила в жаркий день Чонгара,
Озарена лишь слабым светом звезд,
Ползла в крови по плитам тротуара,
Перед атакою вставала в полный рост.
Чего она в боях не испытала,
Где не бывала в правоте атак!
Горит над ней простреленный и алый,
В сраженьях многих побывавший стяг.
Нет украшений никаких на нем —
Ведь шли мы в бой не под раскаты маршей,—
Но на поверке он горит огнем,
Весь в чистой славе молодости нашей!
<1957>
9. ТРУБАЧИ ПЕРВОЙ КОННОЙ
Легенда
Лишь вечер настанет, дорогой степной
Над берегом конники скачут,
И медные трубы, одна за другой,
То громко смеются, то плачут.
И в долгие летние ночи они
Летят под малиновым стягом
Везде, где сражались в минувшие дни,—
По рыжим степям, по оврагам.
Хоть кони донские всегда хороши,
Но эти — особенной масти,
И песню играет трубач от души
И всем ее дарит на счастье.
И ветру могучих коней не догнать —
Летят по просторам России…
И Первую Конную славят опять
Ее трубачи молодые.
И реют, как птицы, на резком ветру
Пробитые пулями стяги.
И всадники скачут на вечном смотру
По слову военной присяги.
<1955>
10. «Три струны всего у балалайки…»
