Павел Якушкин - Народные стихи и песни

   Ходитъ вашъ хозяинъ по ярморочкѣ
   Своимъ гуртоправамъ указывая:
   Ужь вы, братцы, гуртоправы,
   Выгоняйте вы гурты,
   Выгоняйте скотину во широкія поля!
   Какъ выходитъ нашъ хозяинъ на высокій на курганъ,
   Онъ скотинушку любуя, самъ съ собою говоритъ:
   «Ахъ ты скотъ-моя скотина, безсловеская скота,
   Что и нѣтъ намъ, братцы, доли-то скотинушку водить,
   Только есть вамъ, братцы, доля
   Да по Сашамъ ходить,
   Злато серебро носить».

   По морю кораблячекъ бѣжалъ-таки, бѣжалъ
             Ай люли, ай люли, онъ бѣжалъ.
   Во кораблюшкѣ Василій гулялъ, таки-гулялъ
             Ай люли и проч.
   Поиграйте гусли мысли вы теперича при мнѣ,
   Вы теперича при мнѣ, при Васильѣ молодомъ.
   Васильева мать Ирина таки рѣчи говоритъ:
   «Полно, Вася, ты гулять — во вдовушкѣ не бывай:
   У вдовушки дочь хорошая — люби таки любитъ
   — „Родимая мать, тебѣ меня не унять,
   Тебѣ меня не унять за быстру рѣчку гулять,
   За быстру рѣчку гулять, во вдовушкѣ побывать:
   У вдовушки дочь хорошую любить, таки любить
   Брови соболивы, очи соколивы,
   Ей походочка павлина, тиха рѣчь лебедина.
   Она баетъ-разсыпаетъ, сверхъ погодой посыпаетъ“.
   Хошь погодой посыпаетъ, Ванѣ мать не потакаетъ.

   Не пора ли домой во двору?
   Али дома нѣтъ никого?
   Одинъ у меня постылый мужъ,
   Онъ одинъ поперегъ коровати лежитъ,
   Поперечныя рѣчи говоритъ:
   Не велитъ внѣ на улицу ходить.
   Я на улицу не хаживала,
   Я съ ребятишками не игрывала,
   Съ молодыми и не шутливала.
   Два я, дѣвушка, ребенка родила,
   Отцу матери безчестье принесла,
   Роду племени покоръ головы,
   А мнѣ младой вѣкъ позоръ нажила.
   Я поѣду ли во торгъ торговать.
   Да и гдѣ въ торгу полюбится?
   Полюбилась въ торгу люлечка
   Моему дитю кочулечка.
   Я за люлечку три грошика,
   За крючечики три копеечки,
   За подцѣпочки три денежки.
   Ужь повѣшу ль я люлечку
   Середъ улицы на углушку,
   Сама сяду я на лавочку,
   А ноженьки на подцѣпочку.
   Баю, баю мое дитятко,
   Баю мое первоученко,
   А мнѣ младой надокученко.
   Умри, умри, мое дитятко,
   Умри, умри, мое милое,
   Опростай мою голову,
   Ты пусти гулять молоду!

   Какъ по мосту, мосточку калиновому,
   По калиновому мосточку, по малиновому
   Туда шелъ-прошелъ дѣтинка уборненькій,
   Уборненькій дѣтинка снарядливый:
   Голубой на немъ кафтанъ — полы машутся,
   Грязетовой камзолъ раздувается,
   Экипажецка рубашка, аляетъ воротокъ,
   Околъ шеечки платокъ, словно розовой цвѣтокъ,
   Во карманѣ второй — персидской дорогой.
   Во правой рукѣ тросточка камышевая,
   Около тросточки ленточка букетовая.
   Молодецъ тростью подпирается,
   Ахорозовой лентой похваляется:
   «Эта лента, эта лента, эта ленточка ала,
   Ала, ала, ала, мнѣ сударушка дала,
   Сударыня, боярыня пожаловала.
   Изъ-за этой изъ-за ленты изсушила молодца,
   Присушила желты кудри во буйной головѣ,
   Заставила ходить по чужой сторонѣ
   Приневолила любить чужу мужнюю жену.
   Чужая жена — лебедь бѣлая моя,
   А своя курва-жена — въ полѣ горькая трава,
   Въ полѣ горькая трава, на межи въ полѣ росла
   Косой выкошена, изъ зародъ вынесена.
   Ужь я травку бы рвалъ, подъ себя бы склалъ.
   А что мягко стлать, когда не съ кѣмъ спать,
   А что хорошо ходить, когда не кого любить,
   А что бѣло умываться, когда не съ кѣмъ разгуляться?
   Я со той тоски на голой доскѣ,
   На голой бѣдной дощенкѣ на палатишкахъ,
   Кладу въ голову кручину, подъ бока кладу печаль».

   Ахъ ты Люба, ты Люба моя,
   Люба бѣлая хорошая моя!
   Посмотри-ко да ты Люба на меня,
   Какова жь я зимою была:
   Я зимою бѣла, румяна,
   Словно кралечка написаная,
   Во бѣломъ лицѣ кровь-то горитъ.
   Я по бережку похаживала,
   Чернобыль-траву заламливала;
   Гусей-лебедей заганивала.
   Тега, тега, гуси-лебеди мои,
   Да ужо ли жь вы наплакалися,
   Какъ и я млада наплакалася,
   Я, наплакавшись, домой пошла,
   Да на встрѣчу удалой молодецъ.
   Ты удалый добрый молодецъ,
   Разудалая головушка!
   Не хватай меня за бѣлое лицо:
   Мое личико разгарчивато,
   Разгорится, не уймется,
   Приду домой — догадаются,
   Съ чего лицо разгорается:
   Либо съ пива, либо съ зелена вина,
   Съ сладкой водочки анисовой,
   Съ короватушки тесоненькой.

   Я по бережку похаживала,
   Чернобыль-траву заламливала,
   Гусей-лебедей заганивала,
   Тега, тега гуси сѣрые домой,
   Не пора ли вамъ наплакатися?
   Я, на васъ глядя, наплакалася,
   Я наплакалась, домой пошла,
   Мнѣ на встрѣчу шелъ молодчикъ молодой,
   Ужь онъ сталъ со мной заигрывати,
   За бѣло лицо похватывати.
   Не хватай меня за бѣлое лицо:
   Мое личико разгарчивое,
   Моя матушка догадливая,
   Приду домой — догадается,
   Съ чего лицо разгорается:
   Или съ пива, или съ зелена вина[28].
   Или съ крѣпкой, сладкой водочки.

   Алы розы, розы, розы расцвѣли.
   Проѣзжали двѣ дѣвици въ маскарадъ,
   Что на тѣхъ ли на новыхъ, на лаковыхъ саняхъ,
   На военныхъ, на прекрасныхъ лошадяхъ.
   Здравствуй милая, хорошая моя,
   Чернобровая похожа на меня!
   Будто кралечка написаная,
   Бѣломъ лицомъ кровь горитъ.
   Разгорится — не уймется.
   Со милымъ любовь минуется,
   Со милымъ любовь минуется,
   Приду домой догадаются.

   По сумской по нивѣ
   Гуляетъ милой на конѣ.
   Сидитъ Машенька въ окнѣ.
   Маша правой ручкой машетъ:
   «Приворачивай, милой,
   На широкой дворъ;
   Станови своего добра коня;
   Середи широкова двора,
   Привязывай коня
   Ко точеному столбу,
   Ко точеному столбу,
   Къ золоченому кольцу.
   Пожалуй-ко, надежда,
   Во высокой теремокъ.
   Ты садись, моя надежда,
   На тесовую кровать,
   На тесовую кровать —
   Въ уста буду цаловать
   Въ уста буду цаловать,
   Стану спрашивати:
   Чѣмъ я, чѣмъ я.
   Милой, огорчила,
   Ты скажи, любезной мой?
   Или тѣмъ, что крѣпко полюбила,
   Потеряла свой спокой?
   Я спокою, право, не здорова,
   Не желала бы для васъ.
   Слышу, вижу: тяжело вздыхаешь,
   Есть иная у тебя,
   Есть иная, милая, любезная,
   Красна дѣвица-душа,
   Есть разумница ноя!
   Горе, горе у дѣвушки сердце,
   Разгорайся въ лицѣ кровь!
   Гасни, гасни любовь наша страстна,
   Наливайся бѣла грудь!
   Смѣйся, смѣйся, любезный, надо мною,
   Когда буду слезы лить,
   Тогда васъ буду любить;
   Я любила любезнаго смертельно
   По желанью своему,
   Что не столько милой меня побитъ,
   Сколько я его люблю,
   Много горестей терплю,
   Вдвое слезъ по немъ роню.
   Ужь вы кудри, мои кудри,
   Свѣтлорусыя мои!
   Не по прежнему мои кудерушки
   По плечикамъ лежатъ,
   Сами развиться хотятъ.
   Завивала эти кудри
   Красна дѣвица душа;
   Развивала свѣтлорусы
   Чужа дальняя сторона.»

   Что жь ты, Ванюша, не веселъ,
   Буйну голову повѣсилъ,
   Чорной шляпой накрылся,
   Гарючой слезой залился,
   Шелковымъ платкомъ утёрся.
   Шелкавый платокъ съ орлами
   Носилъ Ванюшка въ карманѣ,
   Торилъ Ванюшка дорожку,
   Черезъ рѣченьку на горку,
   Ко большой избѣ, къ окошку,
   Ко татьянину дворочку.
   Таня, Татьяна, открой окошко,
   Хоть маленичко немножко:
   Я въ гости пришолъ,
   Дорогой подарокъ принесъ —
   Кумачу да китайки.