Ко мне сегодня светлым вечерком
Пришли стихи
Прозрачны и легки.
Уселись на диванчике кружком,
Вскричали хором звонким: «Мы скучаем!»
Пожалуйста, налейте в блюдца чаю
И непременно с белым сахарком.
Бегу, несу заварку, наливаю.
Зачем же сахарку?
Желаете медку?
Кивают и смеются.
Сиреневые блюдца
К губам подносят.
Дуют,
Остужая кипяток.
И пробуют медок.
Болтали допоздна.
О том, о сём.
И обо всём.
А после дружно пели.
Потом ещё немного посидели,
Сказали: «До свиданья!»
И ушли.
Вот так друзей случилось завести,
Горячим чаем с мёдом угостив.
Деревня пахнет брагой и борщом,
Лягушками, торчащими из лужи,
Курями, непроветренным жильём,
Теплом внутри и холодом снаружи,
Оконцами, горящими в ночи
На бережно покрашенном фасаде,
И кошкой, что согревшись на печи,
Даёт себя тихонечко погладить.
Тут правят поговорка и судьба.
Одна подскажет всё про день вчерашний,
Вторая чаще хмура и груба,
А в общем-то одна другой не баще.
Я здесь чужак. Не мне судить о том,
Чем рады домочадцы и соседи,
Кто балует живот своим грехом
И крестится лениво на обедне.
Одни всегда сторонятся чуток,
Другие как-то лишне молчаливы,
Но каждый мне нальёт на посошок
Пока мы здесь и, слава богу, живы.
День лишь фантом. И в нём, как в тюле кружев,
Полно иллюзий ложной глубины.
Он был бы никому из нас не нужен,
Без выдумки длины.
Его пространство — бремя измерений,
Расчерченных на плоскости углов
Невидимой погрешностью сомнений,
И ритмом наших собственных шагов.
Окрашен в семицветье твёрдой плоти,
День — это слово хитрого вранья,
Одетое по моде и погоде
Средь множества в цепочке бытия.
День — западня. Итог чужих стремлений.
Одна ячейка ловчая сети,
В которую поймал охотник-время
Сознание и держит взаперти
Печаль, обиды, горе и тревоги,
Те самые осколки суеты,
Которые потом, в конце дороги,
Оставят нас в оковах пустоты.
Былых обид растаяло ненастье,
Щеку не жжёт горячая слеза,
И, может быть, потерянное счастье
Вернётся заглянуть в мои глаза.
Но где-то на краю душевной муки
Гнетёт воспоминаний тяжкий груз,
И тень невыносимая разлуки
Скрывает сердца искреннюю грусть.
Былое, словно раненая птица,
Бьёт память переломанным крылом,
А боль горит июльскою зарницей,
И не даёт забыться перед сном.
Осенними пустыми вечерами
Я жгу во тьме последнюю свечу,
И, меряя тяжёлыми шагами
Минуты жизни, горестно молчу.
Мне не надо хором и фонтанов,
Не хочу ни вина, ни конфет,
Не поеду в далёкие страны,
И засуну подальше буклет
Про шикарные дикие пляжи
О которых так сладко поют,
Про отели, эскорты и даже
О массажах в волшебном раю.
На обманку и глянец обложки
С недоверием грустным смотрю.
Эх, пожарю-ка свежей картошки,
Да чуток до обеда посплю.
Погляжу на пустую дорогу,
И порадуюсь, коль повезёт,
Если к вечеру мне понемногу
Бабка Клавдия спинку помнёт.
Я хочу дольку спелого манго
И шампанского полный бокал
С парой нот аргентинского танго
В тех краях, где ещё не бывал.
В остальном буду скаредно краток.
Мне, пожалуй, довольно вполне
Семерых пышногрудых мулаток
Для гульбы в кругосветном турне.
Я отправлюсь на берег под пальму,
Чтобы там целоваться взасос
С незнакомкой под небом хрустальным,
И в ночи попивать кальвадос,
Пересчитывать яркие звёзды,
На созвездии южном Креста,
А на утро проснуться тверёзым,
Восхваляя молитвой Христа.
Ну а после набью чемоданы
И котомки пустой ерундой,
Замахну коньяка полстакана
И отчалю тихонько домой.
Вот о чём, подскажите на милость,
Мне б ещё захотелось мечтать,
Глядя в эту осеннюю сырость,
Перед тем, как отправиться спать.
Я не терплю зимы с её ветряной стужей,
Озлобленность ветров, бушующих в метель,
Снегов и холодов, заиндевелых кружев
И низеньких небес невзрачную пастель.
Весна не по душе своим разноголосьем:
Журчанием ручьёв, капелей озорством,
Когда вовсю галдят, как бабы на Привозе,
Деля остатки гнёзд, вороны за селом.
Про лето вспоминать не стану и полслова.
Жара и духота — вот весь его сюрприз.
Ну, парочка ночей в июле бирюзовых,
И дождиков грибных сопливенький каприз.
Вот осень — это да. Ступает, будто пава.
На
