Николай Алл - Русская поэзия Китая: Антология

Воспоминанье это или сон?
Луч золотой в сиреневом рассвете
Слепительно прорезал небосклон
И засверкал на дальнем минарете,

И мнится, что, отвергнутому, мне
Единое осталось утешенье:
Не наяву, пусть — в дреме, пусть — во сне,
Преодолев в груди сердцебиенье,

Подняться на высокий минарет,
Устами недостойными своими
Произнести в сиреневый рассвет
Твое благоухающее имя.

Грохоча, колыхалось вечернее чрево трамвая,
Изрыгало звонки, изливало потоки огня…
В этот миг ты сказала, что я никогда не узнаю,
Не услышу ответа, желаннейшего для меня.

Ты сказала. Пошла. Ну и я зашагал по дороге,
Уходя от тебя, задыхаясь от муки моей.
И не думала ты, что твои торопливые ноги
Растоптали любовь в электрическом сне фонарей.

И, отвергнутая, умирает любовь золотая,
Умирает, как птица, пронзенная звонкой стрелой…
Время, ветер пустыни, к прошедшему след заметая,
Погружает в забвенье образ женщины гордой и злой.

С давних лет прославленный доныне
Гулом пушек, скрежетом мечей,
Над рекой Великой в небе стынет
Белый кремль могучих псковичей.

Города, посады и деревни
Век за веком — множество веков! —
От врагов своею грудью древней
Боронил преславный город Псков.

Перначей, и совней поотведать
Не один, а много раз — не два! —
Под стеной его слетались шведы,
Рыцари-ливонцы и литва.

На свое ли, на чужое горе,
Иноземным строем воевать
Раз привел король Стефан Баторий
На него стотысячную рать.

Были ратной удалью богаты
Гайдуки Стефана-короля,
Громыхали медные гарматы,
Под конями дрогнула земля.

Осадили. Гарь смешали с мелом,
Били в стены. Подрывали. Жгли.
Крепким строем шли на приступ смело
И к высоким башням подошли.

Бой упорен был у этих башен,
Их упорству не было конца…
Был свинец стрелецкий жгуч и страшен,
Страшен лик убитого стрельца.

Бились так сто сорок дней кровавых,
Лязг стоял от сабель и клычей,
Но король с победою и славой
Не вошел в детинец псковичей.

Не вошел. То было в год который?
Щурит память старые глаза —
Приходил под Псков Стефан Баторий
И без войска повернул назад.

Он ушел. И век за веком стынет
Кремль высокий в небе голубом…
Сохранила память нам доныне
Славу Пскова — повесть о былом.

Красный отблеск слился с ночью голубой,
Все окутав фантастичной пеленой…
Мириады разноцветных фонарей
Разметались ярким заревом огней.

На цементовых панелях гул и крик,
Змеезвездами летающий хаос,
Едкий дым, гудки безумствующих рикш,
И в глазах стеклянных блещущий наркоз.

Монотонно плачет струнный тачинкин
В чайном домике, стоящем на углу:
И в фаянсовых посудах чай лянсин
Носит грустный узкоглазый бой Лайфу.

Желтоликое мерцанье возле кан,
Тусклых лампочек на столиках резных,
И агатовые трубки «за даян»
Привлекают посетителей ночных.

Скоро месяц, как, приехав из Чифу,
Где растут индиго белые кусты,
Курит опий узкоглазый бой Лайфу,
В дымке серой расплавляя боль тоски…

Отдаленно плачет струнный тачинкин…
Перед ним в пожаре факельных лучей
Разукрашенный цветами паланкин,
В белых траурных одеждах ряд людей.

Словно тень он видит образ дорогой,
Фермуарами увитый бледный лоб,
Красной шелковой обтянутый канфой
С золотыми иероглифами гроб.

И сиреневой фатою тонкий грим
Лик покрыл, как погребальный алтабаз.
И Лайфу, вдыхая жадно знойный дым,
Видел солнце и цветы в последний раз..

Если ты уподобишься птице,
Пролетающей над океаном,
Если яркой и нежной зарницей
Загоришься над белым туманом,
Если сердца звучащие токи
В лепестках заструятся бегоний —
Ты взойдешь в золотые потоки
Круговых бесконечных гармоний.

В царстве камней и металлов
Был ты светлейшим алмазом,
Солнце тебя проникало
Своим лучезарным глазом.

Жил на земле ты цветком —
Ландышем хрупким и белым;
После пришел мотыльком
Порхающим и несмелым.

В нерукотворных сферах,
В гамме цветных композиций
Был ты соколом серым —
Тысячелетней птицей.

Стал ты потом человеком,
Гением низших творений:
Этим коротким веком
Кончится цикл воплощений.

Дальше твой путь на планеты:
Звезд золотых мириады
Примут носителя Света,
Сына предвечной Монады.

INRI в уме озаренном
Именем станет Христовым:
Перед божественным троном
Будешь ты ангелом новым.

От невзгод суеты и насилия
Я иду в бесконечность небес:
В небесах серебристые лилии
И мистический розовый крест.

Весь мой путь аскетизм и терпение,
А награда — твой хрупкий астрал
И таинственный сон посвящения
На вершинах сверкающих скал.

По ступеням, судьбою начертанным,
Я иду в бесконечность небес:
В небесах ты, мне данный бессмертием,
И над нами сияющий крест.

Харбинская весна… Песочными смерчами
Метет по улицам жестокий ураган,
И солнце золотит бессильными лучами
Взлетевшего шоссе коричневый туман.

Несутся встречные прохожие, как пули,
Одежды их чертят причудливый зигзаг,
В хаосе мечутся извозчики и кули,
И рвется в воздухе пятиполосный флаг.

Харбинская… весна… Гудят автомобили,
Кругом густая мгла, пирушка злобной тьмы,
Китайцы все в очках от ветра и от пыли,
Японцы с масками от гриппа и чумы.

Очки чудовищны, и лица странно жутки,
В смятенном городе зловещий маскарад.
Ни снега талого, ни робкой незабудки.
Ни звонких ручейков, ни вешних серенад.

Харбинская весна… Протяжный вой тайфуна,
Дыханье стиснуто удушливой волной,
В зубах скрипит песок, и нервы, точно струны,
Дуэт безумных дум с безумною весной.

Где запах первых трав? Разбрызганные льдинки?
Великопостных служб томящий душу звон?
На вербах розовых прелестные пушинки?
Базаров праздничных приветливый гомон?

Харбинская весна… В разгуле общей пляски
Кружится дико жизнь в бесправьи и чаду,
Кружится прошлое, напев забытой сказки,
Мучительный кошмар в горячечном бреду.

А будущее? Смерть? Возмездие? Расплата?
Печально бродит мысль на склонах прежних лет
По всем родным местам, где я была когда-то,
С любимыми людьми, которых больше нет…

Неширокая лента пляжа
И широкий простор реки.
Скоро ночь синей дремой ляжет
В остывающие пески.

И под шелест, под плеск и вздохи
На скамеечке — я и он —
Собираем святые крохи
Позабытых давно времен.

Точно надписи на могиле,
Имена дорогих нам мест,
Где мы порознь когда-то жили
И поставили вместе крест.

Запоздавших увозит катер,
Полон тайны ночной Харбин,
Тихо Сунгари волны катит
В гаолянах чужих равнин.

Ночь мечтой и загадкой манит…
Это Сунгари или нет?
Не другая ль река в тумане
Нам струит серебристый свет?

Не другие ль в сплошном сиянье
Всплыли зеленью острова?
Не тревожьте воспоминанья…
Не услышит наш зов Нева…