Ознакомительная версия.
«A little East of Jordan…»
A little East of Jordan,
Evangelists record,
A Gymnast and an Angel
Did wrestle long and hard
– Till morning touching mountain
– And Jacob, waxing strong,
The Angel begged permission
To Breakfast – to return
– Not so, said cunning Jacob!
«I will not let thee go
Except thou bless me» – Stranger!
The which acceded to
– Light swung the silver fleeces
«Peniel» Hills beyond,
And the bewildered Gymnast
Found he had worsted God!
На маленьком Востоке Иордана
Библейский шрифт запечатлел навечно
Иакова-Атлета славный подвиг,
С давнишних пор известный всем наречьям.
За боем Ангела с Героем чутко – гора следила —
Лицом к лицу боролись оба из последних жил,
И подкрепить слабеющие силы:
Позавтракать сердитый Ангел предложил.
– «Благослови меня! —
Сказал хитрейший Иаков. —
Я знаю, что сильней
Тебя нет в мире никого».
Свет колебал руна серебряного ткань
С той стороны горы, где мужа ждали – в стане – дома.
Так душу сохранил Иаков, изумительный Атлет,
Тот, лестью победивший Бога.
Ah, Moon – and Star!
You are very far
– But were no one
Farther than you
– Do you think I'd stop
For a Firmament
– Or a Cubit – or so?
I could borrow a Bonnet
Of the Lark
– And a Chamois» Silver Boot
– And a stirrup of an Antelope
– And be with you – Tonight!
But, Moon, and Star,
Though you're very far
– There is one – farther than you
– He – is more than a firmament – from Me
– So I can never go!
Ах, луна и звезда!
Ты так высоко!
Нет никого,
Кроме Отца, —
Величественнее тебя!
Думаешь, я влюблена в Небосвод?
Или в кометы свет?
Шляпу жаворонок даст мне на рассвете,
Серебряные сапожки из замши – займу я
У антилопы нашей!
И буду с тобой гулять – этим вечером!
Но Луна ты, моя Луна!
Хоть ты далеко —
Только один Отец —
Важней тебя в Небесах.
Я буду с тобой, Звезда!
«As Children bid the Guest «Good Night…»
As Children bid the Guest «Good Night»
And then reluctant turn
– My flowers raise their pretty lips
– Then put their nightgowns on.
As children caper when they wake
Merry that it is Morn
– My flowers from a hundred cribs
Will peep, and prance again.
Angels, in the early morning
May be seen the Dews among,
Stooping – plucking – smiling – flying
– Do the Buds to them belong?
Как дети, заигравшись в пестром зале,
С гостями расстаются неохотно,
Мои цветы, скрыв лепестков богатства,
Ночные одеяния набросят.
Как дети, пробудившись утром,
Дурачатся и скачут.
Мои цветы из сотни колыбелек
Пищат, и прыгают, и плачут.
«Angels, when the sun is hottest…»
Angels, when the sun is hottest
May be seen the sands among,
Stooping – plucking – sighing – flying
– Parched the flowers they bear along. An Hour is a Sea
Between a few, and me
– With them would Harbor be
– As if the Sea should part
And show a further Sea
– And that – a further – and the Three
But a presumption be.
Утром ранним ангелы
Умеют смотреть сквозь росу.
Остановка – полет – улыбка —
Бутоны для них настроили скрипки?
Утром жарким ангелы
Умеют смотреть сквозь песок.
Сбор букетов – вздохи – полет —
Докторов опаленных цветов.
After a hundred years
Nobody knows the place, —
Agony, that enacted there,
Motionless as peace.
Weeds triumphant ranged,
Strangers strolled and spelled
At the lone orthography
Of the elder dead.
Winds of summer fields
Recollect the way, —
Instinct picking up the key
Dropped by memory.
Сто лет спустя не будет никого,
Кто б этот край узнал.
Страдание, недвижное, как мир,
Творит свой скорбный пир.
Торжествующая линия траура.
Чужеземец изучает заново
Необитаемую орфографию памятников —
Как страну – мертвую бузину.
Летних полей и дорог
Вздохи, инстинкта луч —
Попытка подобрать ключ,
Оброненный памятью.
An Hour is a Sea
Between a few, and me
– With them would Harbor be
Час – это Море
Меж вами и мной —
И Гавань – сей мир чужой.
An English Breeze
UP with the sun, the breeze arose,
Across the talking corn she goes,
And smooth she rustles far and wide
Through all the voiceful countryside.
Through all the land her tale she tells;
She spins, she tosses, she compels
The kites, the clouds, the windmill sails
And all the trees in all the dales.
God calls us, and the day prepares
With nimble, gay and gracious airs:
And from Penzance to Maidenhead
The roads last night He watered.
God calls us from inglorious ease,
Forth and to travel with the breeze
While, swift and singing, smooth and strong
She gallops by the fields along.
Этот ветер был теплый, как море,
Она шла, беседуя с полем,
И шелестели ее ступни,
И деревни сияли вдали.
Историю свою сквозь все долины, —
Всем деревьям – она несла.
Она заставила бумажных змеев стаи —
Идти под парусами.
Снисходительный воздух день послал,
Проворный и яркий, как Бог сказал,
От края до края, как Бог велел, —
Поздней ночью он поит дороги.
Из бесславного покоя нас Бог зовет
Вместе с ветром, певучим и сильным,
Вперед – с вкрадчивым бризом —
Галопом по гладким полям.
«Bless God, he went as soldiers…»
Bless God, he went as soldiers,
His musket on his breast
– Grant God, he charge the bravest
Of all the martial blest!
Please God, might I behold him
In epauletted white
– I should not fear the foe then
– I should not fear the fight!
Храбрее всех был он, о Бог,
Солдат – и – маршалов.
И знала я, к нему спеша:
Его мушкет – его душа.
Я не боюсь сражений!
Не страшен вражий сонм!
И в белых эполетах, Бог,
Пусть мне приснится он!
«My Life had stood – a Loaded Gun…»
My Life had stood – a Loaded Gun
– In Corners – till a Day
The Owner passed – identified
– And carried Me away
– And now We roam in Sovereign Woods
– And now We hunt the Doe
– And every time I speak for Him
– The Mountains straight reply
– And do I smile, such cordial light
Upon the Valley glow
– It is as a Vesuvian face
Had let its pleasure through
– And when at Night – Our good Day done
– I guard My Master's Head
– «Tis better than the Eider-Duck's
Deep Pillow – to have shared
– To foe of His – I'm deadly foe
– None stir the second time
– On whom I lay a Yellow Eye
– Or an emphatic Thumb
– Though I than He – may longer live
He longer must – than I
– For I have but the power to kill,
Without – the power to die
Жизнь замерла – охоты груз, —
Пока со мной Хозяин чувств,
Покуда Он – родной, как взгляд —
Не позовет меня назад.
Мы бродим вместе по лесам,
Собака гонит самку нам,
И долгий я веду с Ним спор,
И горный отвечает хор.
С улыбкой вижу я, как свет
В долине радужно пылал,
Словно Везувия лицо —
Румяный смех угрюмых скал…
Когда волшебный День угас,
Как сторож, не смыкая глаз,
Его Умом владела я,
Подушки глубину храня.
Врагу Его я смертный враг,
Никто не предан ему так.
Я лучший палец, Желтый Глаз
Отдам Учителю, как страз.
Он дольше должен жить, чем я,
Хотя себе я не судья.
Я не смогу убийцей жить —
Ради него – убитой быть.
«As if the Sea should part…»
As if the Sea should part
And show a further Sea
– And that – a further – and the Three
But a presumption be —
Of Periods of Seas
– Unvisited of Shores
– Themselves the Verge of Seas to be
– Eternity – is Those
Если море почему-то расстается с прежним морем,
Если море открывает море новое, второе,
И неведомое третье,
Это значит, что часть моря,
Вдруг покинувшая берег,
Не боится быть волною,
И живет за гранью речи,
Это Вечность.
«All the letters I can write…»
All the letters I can write
Are not fair as this
– Syllables of Velvet
– Sentences of Plush,
Depths of Ruby, undrained,
Hid, Lip, for Thee
– Play it were a Humming Bird
– And just sipped – me
Все письма, которые могу написать,
Не такие честные, как это.
Страна Бархата.
Плюша планета.
Неистощимая глубина красного
Прячется за деревьями,
Играет с птичьим пригорком. —
И только маленькими глотками – пью ее – я.
«As far from pity, as complaint…»
As far from pity, as complaint
– As cool to speech – as stone
– As numb to Revelation
As if my Trade were Bone
– As far from time – as History
– As near yourself – Today
– As Children, to the Rainbow's scarf
– Or Sunset's Yellow play
To eyelids in the Sepulchre
– How dumb the Dancer lies
– While Color's Revelations break —
And blaze – the Butterflies!
Как далеко, из жалости и недовольства —
Как дерзко говорить, так, будто камень, —
Как откровенья лик безмолвный,
Как если бы стихи летели костью игральной —
Как далеко из Времени – из века —
Как с вами рядом, поутру – сегодня —
Как дети – шарфу радуги господней —
Или игре заката чудной, древней —
Для век в могилах так же бессловесны —
Все позы и полеты балерины. —
Так откровенье цвета бабочки сверкнувшей —
Неуловимо и великолепно!
Artists wrestled here!
Lo, a tint Cashmere!
Lo, a Rose!
Student of the Year!
For the easel here
Say Repose!
Художники боролись здесь!
Гляди-ка, вот оттенок ткани!
Вот, гляди-ка, Роза!
Студенты!
Говорят, что для мольберта здесь —
Отдых!
«Color – Caste – Denomination…»
Ознакомительная версия.
