добьётся своего —
Сведёт изменника в могилу!
Молись за счастье вдохновенно,
Он за твоей стоит спиной…
Люби ж Творца самозабвенно
И жертвуй полностью собой.
Твоё он примет послушанье
И щедро, знай, вознаградит;
За бескорыстное старанье
В раю, быть может, поселит.
Спасёт от гибели прозренье;
В тебе незрелость вижу я;
Где столь желанное терпенье
Да вера твёрдая твоя?
Запомни, сын, достойных мало;
Душой мне незачем кривить;
Надеюсь, время не пропало;
Старайся больше не шалить».
* * *
Слепого, прежние круги,
Тянули к жизни одинокой.
Он шёл дорогою широкой,
Уже уверенней шаги…
А дни летели с девой шумно.
Но как оковы рабства снять?
Монах считал, что неразумно
В тени возлюбленной стоять.
Казался в келье воздух душным,
Не помогал тенистый сад;
Ему там был душевный ад!
Похоже, был он малодушным.
И вот он в клетке, будто зверь,
И мечет гневные укоры…
За безграничные просторы
Он умереть готов теперь!
Не жил по внутренним часам
Привычек старых, поневоле;
Стремился к чуждым берегам,
К свободно дующим ветрам
Своей, бросая вызов доле.
* * *
У смысла жизни есть конец,
Когда уходят от традиций;
Они, как должный образец,
Тут всё окупится сторицей.
Вот равнодушие – о нём
Наслышан каждый, в самом деле;
Не говорят о нём тайком,
Его могу сравнить со злом,
О нём известно… с колыбели.
* * *
Монах, нарушив свой уклад,
И впрямь как будто взбеленился:
Читал молитвы все подряд
Да по инерции постился.
Таким потерянным не видел
Его давно уже никто;
Себя он тоже ненавидел,
Не знал пока ещё – за что.
Томился думою и взгляд,
Прощальный меряя наряд,
К судьбе готовил неизбежной,
Где свет надежды безмятежной
Горел звездой на небосводе…
(То был кратчайший путь… к свободе).
* * *
Мои сравнения порой
Пересекают все границы;
Не обхожу я стороной
(Для осмеяния строкой)
Любые также небылицы.
* * *
Ходил он с мокрыми глазами,
(Таким господь его не знал);
Любимой сердце предлагал
И под тяжёлыми шагами,
Казалось, пол уже стонал.
Дрожал болезненно монах,
Но то последствия страданий,
Им не владел, как прежде, страх,
Имел всё больше притязаний.
Его я чувства разделяю,
Не исключаю вовсе спор,
Не всё так просто здесь, считаю,
(Об этом дальше разговор).
* * *
Ведь не секрет, что хор церковный
В иной уводит часто мир,
Где есть для всех один кумир,
Как привидение, бескровный.
Бежал от жизни он спокойной,
Забыв о прожитых годах;
Томился страстью непристойной
Уже не только на словах.
Освобожденье наступало
В нелёгкой внутренней борьбе
(Не в упоительной мольбе),
Таких не долго ждёт опала.
Его трагедия ясна:
Там нет священного союза,
Там умолкает даже муза,
Там гробовая тишина.
От горя там язык немеет,
Там сыро, холодно, темно,
Там только плакать суждено,
В бессилье ангел там бледнеет.
Так у библейского стиха
Искать защиты не старался
И перед тяжестью греха
Уже ничуть не содрогался.
Отмечу, даже ритуал,
Где духом как бы воскресал,
Он принимал за исключенье;
Его глубокое значенье
Умом раба не постигал!
Слабеет чувство там вины,
Где есть уверенность и сила;
Там наставления скучны,
Там виден происк Сатаны,
Бесчестьем скорым там грозило.
Как тут не вспомнить о святых?
К ним часто память возвращает,
Они в анналах вековых,
Их жизнь на подвиг вдохновляет.
* * *
Монах упрямо, всем назло,
Не замечая в ней изъяна,
Сам излучал уже тепло,
Но ветром хитрого обмана
На скалы чёлн его несло.
Другим как будто в назиданье
Решил самим собою быть;
Глупцом не хочется прослыть,
Могло грозить ему изгнанье.
Любовь возвышенная крепла,
Её бесстрашно защищал
И вместе с нею, как из пепла,
Он возрождался и мужал.
В такие хочется часы
Его назвать своим героем;
Фемиды праведной весы
Здесь не покрыты пыльным слоем.
Кому-то, может быть, смешно…
(Понять легко его желанья),
Но путь пройти ему дано…
Ах, в жизни этой всё равно
По большей части лишь страданья!
Ночь обостряла ощущенья,
Он деву страстно целовал,
Себя, в те чудные мгновенья,
Отцом семейства представлял.
* * *
О, сколько сразу перемен!
Смятенье чувств игрой опасной
Напоминает шторм измен
С его картиною ужасной.
Великолепна утра свежесть,
Роса на травах и цветах,
На море вечер при свечах…
Так в новизне своя есть прелесть.
Её он видел в помутненье,
Свои ей губы подставлял;
Уже в его мировоззренье,
Похоже, женский идеал,
Власть на него распространял.
* * *
Событий здесь водоворот,
В них разобраться толком сложно,
Здесь отступленье невозможно,
Неясен здесь борьбы исход.
Несла та дева расслабленья,
Она умела баловать;
А как же чувство наслажденья?
Его, увы, не описать!
Воображение бессильно
Перед сиянием любви:
Оно так щедро и обильно
Пускает корни вглубь свои…
О, если б только увлеченье
Пленить неверного могло?
Теряла цель своё значенье,
Жестоко сердце Бога жгло.
Хоть каждодневная мольба
Горела думой благородной,
Но сына блудного судьба
Всегда считалась неугодной.
Как будто кто-то рану солью
Из чувства мести посыпал…
Её измучен был он болью,
