Михаил Светлов - Стихотворения и поэмы

Юности своей я не отверг,
Нравится мне снова всё, что делаю,
Будто после дождичка в четверг
Расцвели сады оледенелые.

Если жив я, и любовь жива!
Для тебя, единственная, ласковая,
Я нашел хорошие слова,
Лучшие из словарей вытаскивая…

Не так легко сравнение найдешь,
Твои глаза в стихотворенье просятся,
Как голубые ведрышки, несешь
Ты их на коромысле переносицы.

Я повторить вовеки не смогу
Твои слова, горячие и близкие,—
Ведь речь твоя способна и в пургу
Всех журавлей призвать в поля российские,

Я всех людей могу богаче быть,
Нет у меня, поверь, на бедность жалобы,
И, чтоб тебе вселенную купить,
Мне, может быть, копейки не хватало бы…

Мне много жить и пережить пришлось,
Но я тебе заносчиво и молодо,
Как связку хвороста, мечты свои принес —
Зажги костер, погрейся, очень холодно…

Снежинки летят — одиночки,
И в свете холодной зари
Вздымаются снежные кочки,
Как маленькие монастыри.

Печальна их участь — их скоро
Безбожьем пурги занесет,
И лыжниц помчится в просторы
Неверующий народ.

И девушкой из учрежденья,
Ткачихою из Яхромы
Отмечено будет рожденье
Большой, настоящей зимы.

А так это — лед или наледь?
Поди разберись, не поймешь.
Не рано ль еще просигналить —
Призвать на катки молодежь?
Земли остывающей тело
Достаточно ль оледенело?

Быть может, безмолвье немое,
Осыпавшиеся леса —
Меж осенью и зимою
Ничейная полоса?

Морозец и хлипкий и слабый,
Шуметь рановато, пока
Детишками снежные бабы
Не взяты еще за бока.

Давай у прохожего спросим,
Полюбопытствуем мы:
— Так что это — поздняя осень
Или начало зимы?

Я чувствую внове и внове,
Что точно всего не учесть —
Меж детством и первой любовью
Всегда расстояние есть.

Посветлело в небе. Утро скоро.
С ямщиком беседуют шоферы.

«Времечко мое уж миновало…
Льва Толстого я возил, бывало,
И в моих санях в дороге дальней
Старичок качался гениальный…»

«Пушкина возил?» —
                                  «Возил, еще бы!..
Тьма бессовестная, снежные сугробы,
Вот уже видна опушка леса
Перед самой пулею Дантеса…»

«А царя возил?» —
                        «Давно привык!
Вся Россия видела когда-то —
Впереди сидит лихой ямщик,
Позади трясется император…»

«Ты, ямщик, в романсах знаменит…»
Им ямщик «спасибо» говорит,
Он поднялся, кланяется он
На четыре стороны поклон.

Он заплакал горькими слезами,
И шоферы грязными платками,
Уважая прежние века,
Утирают слезы ямщика.

Шляется простудная погода,
В сто обхватов виснут облака…
Четверо людей мужского рода
До дому довозят ямщика.

И в ночи и темной и безликой
Слушают прилежно вчетвером —
Старость надрывается от крика,
Вызывает юности паром…

Ловкий, лакированный, играючи
Мчит автомобиль во всей красе,
Химиками выдуманный каучук
Катится по главному шоссе…

Слышу я сквозь времени просторы,
Дальний правнук у отца спросил:
«Жил-был на земле народ — шоферы,
Что за песни пел? Кого возил?»

Нет, все листья не облетели,
Может, жизнь потому хороша,
Что живет в моем старом теле
Понимающая душа.

Понимаю и принимаю
И ребенка и старика,
К человечеству приближаю
То, что видно издалека.

Вижу всё — и морей просторы,
И болотную вижу гать,
Вижу — мальчики через заборы
Лезут яблоки воровать.

Встретил старого пенсионера,
Покалякали час-другой…
Вижу улицу, вижу эру,
Вижу спутника над собой.

Не в каком-нибудь отдаленье —
В гуще времени мне видней
Умножение и деленье,
Плюс и минус борьбы людей.

Гражданином опасность встречу,
Честно смерти в глаза взгляну,
Под волною противоречий
Никогда я не утону.

Понимаю я: в океане —
Что эпохи моей призыв —
Не спортивное состязанье,
А решающий переплыв.

Вижу будущее наяву…
Так живу я и так плыву,
Не боюсь воды ледяной…
Звезды светятся надо мной.

Хочется без конца
Думать об Ильиче,
Будто рука отца
Вновь на твоем плече.

Рвался в бою металл,
Бился с врагом солдат,
Подвиг сопровождал
Мудрый отцовский взгляд.

Множится ширь полей,
Голос их слышишь ты:
Нет ничего теплей
Ленинской теплоты!

Ленин! Всё видит он —
Звезды полярной мглы,
Мчащийся эшелон,
Кедров таежных стволы…

Не уставай, рука!
Помните каждый час:
Совесть большевика —
Ленин смотрит на нас!

Было холодно, было мокро,
Ветер жалобно завывал…
Московский военный округ
Меня на войну призывал.

Затемненные вижу окна,
Над ребенком склонилась мать…
Московский военный округ
Приказал мне детей спасать.

Боевые мелькают даты —
До чего же вы мне близки!
Здесь и яблони, и солдаты,
Здесь и дети, и старики.

Пусть года мои уж поблекли,
Я уже не цвету весной,
Но Московский военный округ —
Он всегда и везде со мной.

Время волнами ударяло,
Собирая девятый вал…
Поседевшие генералы —
Я их мальчиками знавал.

Не хочу стариком казаться,
Я готов для военных дел,
Для дальнейших мобилизаций
Я нисколько не постарел.

Вижу — силой неистребимой
Батальонов ряды стоят,
Близок мне со своей любимой
Обнимающийся солдат.

Вижу наших свершений сроки,
Вижу радость счастливых жен…
Мой военный Московский округ,
Ты для мира вооружен!

Округ! Был я твоим поэтом,
Тяжкий груз не снимая с плеч,
Смог я каждую каплю летом
И снежинку зимой сберечь.

Нет войны. Ударяет в стекла
Нашей мирной весны струя…
Мой Московский военный округ —
Честность, гордость, любовь моя!

Ночь старается в июле быть короткой,
Но бывает час — темным-темно…
Глезос, дорогой! Отдай решетку,
Я тебе отдам свое окно.

До чего же мы с тобой родные!
Ты давно мой
                    родственник, мой брат,
Ты живи в моей
                           родной России,
А меня пусть в
                          Греции казнят!

За твоей решеткой, как в окопе,
Вижу я (вовсю рассвет блестит) —
Греция блуждает по Европе,
О тебе с тревогой говорит.

Что ж такое на земле творится?
Справедливость будут убивать?
Лучшую в истории столицу
Трудно мне Афинами назвать.

Бедная История! Печалься,
На Балканах, как девчонка, плачь —
Вот аванс у строгого начальства
Получает греческий палач.

На два лагеря событья раскололись…
Если боремся, то, значит, мы живем,
И с тобою, дорогой Манолис,
Мы по Красной площади пройдем.