Помню, помню, помню я…
Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила:
«Не ходи на тот конец,
Не водись с ворами!
Рыжих не воруй колец —
Скуют кандалами!
Сбреют длинный волос твой,
Аж до самой шеи!
Поведет тебя конвой
По матушке Рассее!
Будут все тогда смеяться,
Над тобою хохотать,
Сердце — кровью обливаться,
И на нарах будешь спать!
Выдадут тебе халат,
Сумку с сухарями,
И зальешься ты тогда
Горючими слезами».
Я не крал, не воровал,
Я любил свободу!
Слишком много правды знал —
И сказал народу:
«Не забуду мать родную
И отца-духарика.
Целый день по нем тоскую,
Не дождусь сухарика».
А дождешься передачки —
За три дня ее сжуешь,
Слюну проглотив, заплачешь
И по новой запоешь:
«Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила:
„Не ходи на тот конец,
Не водись с ворами!
Рыжих не воруй колец —
Скуют кандалами!“»
Не забуду мать родную
И Серегу-пахана!
Целый день по нем тоскую —
Предо мной стоит стена!
Эту стенку мне не скушать,
Сквозь нее не убежать.
Надо было мать мне слушать
И с ворами не гулять!
Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила…[83]
Мы школы стороною обходили.
Наворовали, прогуляли и пропили.
А кто не понял нас: душа моя кипела.
И хуже нету, но не в этом было дело!
Припев:
Ах, поворую, перестану!
Жду: вот-вот богатым стану.
Вот тогда начну опять я законы соблюдать!
Ведь вору тоже нужно как-то развлекаться:
В костюмчик фирменный любил я одеваться,
Пойти в кабак, где по ночам красотка пела,
Ее хотел я, но не в этом было дело!
Дружки мои все по два срока отсидели.
Не обижали никого, мы всех жалели.
Судья, паскуда, чтоб она огнем горела!
Она сгорит, конечно, но не в этом дело!
А дело в том, что житие наше блатное,
Порой опасное и скользкое такое!
И пусть при слове «вор» душа прохожих млела —
Нам наплевать! Да и не в этом вовсе дело!
Как жаль, что пенсию ворам не выделяют
И по ночам работать жизнь нас заставляет!
И лишь проснувшись, чтобы сердце не болело,
Махну сто грамм — и не спеша пойду на дело!
На Арсенальной улице
Я помню старый дом
С широкой темной лестницей,
С решетчатым окном.
Войти в тот домик стоит рубль,
А выйти — два рубля.
И если есть на роже дупель,
То будешь без дупля.
Веселые там мальчики,
Девчата хороши.
Не суй им в ротик пальчики,
Записку напиши.
Там ждут суда за табаши,
Шпиляют в преферанс.
А я привык у бабушек
Раскладывать пасьянс.
Разложишь — не разложится:
Все масти не туда.
У милой дамы рожица
Скривилась от стыда.
Все карты из газетины.
Наверно, дело в том,
Такие уж заветины
В старинном доме том.
Пока сыграешь партию,
Узнаешь: кто и где
Создал в подполье партию,
А кто сейчас в беде.
Я стал силен в политике,
А в картах стал гроза.
Эх, братцы, помогите-ка
Нажать на тормоза.
Прошли года по полюшку,
Собрал я два рубля.
Купил билет на волюшку —
И вот пред вами я.
На Арсенальной улице
Я помню старый дом
С широкой темной лестницей,
С решетчатым окном.[84]
Жили-были два громилы, дзынь-дзынь-дзынь,
Один я, другой — Гаврила, дзынь-дзынь-дзынь,
А если нравимся мы вам, дралаху-дралая,
Приходите в гости к нам, дзынь-дзара!
Мы вам фокусы устроим, дзынь-дзынь-дзынь,
Без ключа замок откроем, дзынь-дзынь-дзынь,
Хавиру начисто возьмем, дралаху-дралая,
А потом на ней кирнем, дзынь-дзара!
Не успели мы кирнуть, дзынь-дзынь-дзынь,
А легавый тут как тут, дзынь-дзынь-дзынь.
Забирают в ГПУ, дралаху-дралая,
А потом ведут в тюрьму, дзынь-дзара!
Девять месяцев проходит, дзынь-дзынь-дзынь,
Следствие к концу подходит, дзынь-дзынь-дзынь,
Собираются судить, дралаху-драя,
Лет на десять посадить, дзынь-дзара!
Вот заходим в светлый зал, дзынь-дзынь-дзынь,
Судьи все давно уж там, дзынь-дзынь-дзынь,
Выступает прокурор, дралаху-дралая,
Он на морду чистый вор, дзынь-дзара!
Сидит справа заседатель, дзынь-дзынь-дзынь,
Наш с Гаврилою приятель, дзынь-дзынь-дзынь,
А налево — заседатель, дралаху-дралая,
Он карманов выгребатель, дзынь-дзара!
Впереди сидит судья, дзынь-дзынь-дзынь,
Рылом — чистая свинья, дзынь-дзынь-дзынь,
А когда мы дали в лапу, дралаху-дралая,
Стал для нас он родным папой, дзынь-дзара!
Тут защитничек встает, дзынь-дзынь-дзынь,
И такую речь ведет, дзынь-дзынь-дзынь:
«Греха на душу не брать, дралаху-дралая,
Я прошу их оправдать» — дзынь-дзара!
Не проходит тут и час, дзынь-дзынь-дзынь,
Оправдали судьи нас, дзынь-дзынь-дзынь,
Ксивы на руки вручают, дралаху-дралая,
И на волю отпускают, дзынь-дзара!
Мы заходим в ресторан, дзынь-дзынь-дзынь,
Гаврила — в рыло, я — в карман, дзынь-дзынь-дзынь,
Бочата рыжие срубили, дралаху-дралая,
А потом всю ночь кутили, дзынь-дзара!
Жили-были два громилы, дзынь-дзынь-дзынь,
Один я, другой — Гаврила, дзынь-дзынь-дзынь,
А если бабки есть у вас, дралаху-дралая,
Пригласите в гости нас, дзынь-дзара![85]
Как-то раз по Ланжерону я брела
Как-то раз по Ланжерону я брела,
Только «порубав» на полный ход.
Вдруг ко мне подходят мусора:
«Заплати-ка, милая, за счет!»
«Алеша, ша! Берите на полтона ниже,
Брось арапа заливать, эх-ма!
Не подсаживайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»
Вот так попала я в кичу
И там теперь салаг учу:
Сначала научитесь воровать,
А после начинайте напевать:
«Алеша, ша! А на полтона ниже?
Брось арапа заливать, эх-ма!
Не подсаживайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»
Как на прогулку выведут во двор —
С метлою там гуляет старый вор.
И генерал здесь есть, и старый поп
(Ему как раз сегодня дали в лоб).
«Алеша, ша! Ну? На полтона ниже!!!
Брось арапа заливать, эх-ма!
Не подсаживайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»
А если вы посмотрите в углу —
Там курочка канает на бану.
А уркаган один, совсем один —
С мелодией втыкает кокаин.
«Алеша, ша! А на полтона ниже?!
Брось арапа заливать, эх-ма!
Не подтягивайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»
А вот однажды старый генерал
Перед шпаной такую речь держал:
«Я ж вас попридушу всех, как мышей!»
В ответ он слышит голос ширмачей:
«Эх, генеральчик-чик-чирик!
Эх, на полтона ниже!!!
Брось арапа заправлять, эх-ма!
Не подтягивайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»
А поп кадилою кадит
И шармака такого городит:
«Товарищи, я тоже за совет!»
Товарищи поют ему в ответ:
«Эх, попник, ша! А на полтона ниже!!!
Брось арапа заправлять, эх-ма!
Не подтягивайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»
