237. «Все ювелирные магазины…»
Все ювелирные магазины —
они твои.
Все дни рожденья, все именины —
они твои.
Все устремления молодежи —
они твои.
И смех, и радость, и песни тоже —
они твои.
И всех счастливых влюбленных губы —
они твои.
И всех военных оркестров трубы —
они твои.
Весь этот город, все эти зданья —
они твои.
Вся горечь жизни и все страданья —
они мои.
Уже светает.
Уже порхает стрижей семья.
Не затихает,
Не отдыхает любовь моя.
1960
Я за счастьем всё время в погоне,
За дорогой дорога подряд.
Телевиденья быстрые кони
Бубенцами в эфире звенят.
Будто с самого детства впервые
Вижу я темно-синюю высь,
Где в обнимку летят позывные
И с романсами переплелись.
До чего же нам стали привычны
Голоса беспредельных высот!
Люди в небе живут как обычно —
Кто поет, кто на помощь зовет.
И возможно, что за небосклоном
Он живет среди звездных миров —
Не записанный магнитофоном
Околевшего мамонта рев.
Мы — живущие вместе на свете —
Разгадали не все чудеса.
И бредут от планеты к планете
Крепостных мужиков голоса.
И быть может, на всех небосклонах
Повторяются снова сейчас
Несмолкающий шепот влюбленных
И густой Маяковского бас.
Пусть звезда не одна раскололась,
Но понятный и вечно живой
С хрипотцой Циолковского голос
Не замолк на волне звуковой.
С детства не был силен я в науке;
Не вступая с учеными в спор,
Я простер постаревшие руки
В нестареющий синий простор.
Мне близки эти дальние звезды,
Как вот этот заснеженный лес…
Я живу, потому что я создан
Для людей, для земли, для небес.
Я хочу овладеть чудесами,
Что творятся в космической мгле, —
Небо полнится голосами
Тех, кто жил и любил на Земле.
1961
Ты, Сибирь, лежишь перед глазами…
Только я хотел тебе помочь,
Ты сама за счастье вышла замуж,
Каторги удачливая дочь.
У меня гостят твои морозы,
Я с историей твоей знаком…
Видите, друзья? Столетий слезы
Катятся сибирским ручейком.
Сколько ж мы годов перестрадали,
Сколько мы намучились, пока
Ручейки улыбок побежали
Сквозь тайгу, сквозь души, сквозь века!
Там, где тракт веселый расстилался,
Комсомольцы весело идут…
Я бы вместе с ними рассмеялся —
Мне смеяться слезы не дают…
Прошлое — долой! Над прошлым — баста!
В миллионном мы идем числе…
Ах, Сибирь моя! Ты здравствуй, здравствуй,
Сколько можешь, здравствуй на земле!
1961
Молодежь! Ты мое начальство —
Уважаю тебя и боюсь.
Продолжаю с тобою встречаться,
Опасаюсь, что разлучусь.
А встречаться я не устану,
Я, где хочешь, везде найду
Путешествующих постоянно
Человека или звезду.
Дал я людям клятву на верность,
Пусть мне будет невмоготу.
Буду сердце нести как термос,
Сохраняющий теплоту.
Пусть живу я вполне достойно,
Пусть довольна мною родня —
Мысль о том, что умру спокойно,
Почему-то страшит меня.
Я участвую в напряженье
Всей эпохи моей, когда
Разворачивается движенье
Справедливости и труда.
Всем родившимся дал я имя,
Соглашаются, мне близки,
Стать родителями моими
Все старушки и старики.
Жизнь поэта! Без передышки
Я всё время провел с тобой,
Ты была при огромных вспышках
Тоже маленькою зарей.
1961
Пусть я прожил немалые годы,
Я мальчишеский пыл берегу,
Я считаю, что цель пешехода —
Спотыкаться на каждом шагу.
Будем жить нашей жизнью давнишней,
Будем радоваться и горевать
И по-прежнему звезды, как вишни,
За забором Вселенной срывать.
Нет! Не выцвело старое знамя,
Прикрепленное к стременам!
Наклоняется время над нами,
Гладит лысые головы нам.
Нет! Дыханьем спокойным и ровным
Мы не дышим! Пожар не утих.
Пусть мелькают желания, словно
Рубашонки ребят озорных!
Я люблю воспаленные ночи
Над моей, над твоей головой,
Я люблю тебя очень, — короче —
Поздравляю тебя, дорогой!
1961
Не поверят — божись не божись, —
У меня, говорю без обмана,
Для подарков людям всю жизнь
Оттопыривались карманы.
Прав, не прав я, наверно, решит
Старый турок Гарун аль Рашид.
Он ко мне, обалдев с непривычки,
Едет в гости на электричке.
Он приехал и ждет на вокзале —
Мне об этом в киоске сказали.
Он столетия пробыл в пути,
На него современность накинется,
И задача моя — привезти
Человека из сказки в гостиницу…
Спит столица в предутренней мгле,
Спит старик телефон на столе,
Спят гостиницы все этажи…
Ну-ка, милый, давай расскажи,
Расскажи мне, что слышно на свете
И поют ли еще соловьи?
Что дарил ты и взрослым и детям?
Как продолжил ты сказки мои?
Как шагал ты по сказочным странам,
Что писал ты и что прочел?
Указал ты пути великанам?
Быть полезным учился у пчел?
Так коснуться бумаги ты смог,
Чтобы пахла она, как цветок?
Как я жил? Что я делал на свете?
Смог ли сказку я в быль превратить?
Не могу я на это ответить,
У читателя надо спросить!
1961
Все желанья собрал я в охапку,
Всё послушно, всё покорно мне.
И звезда стоит на задних лапках
В широко распахнутом окне.
Разве чужды мне цветы живые?
Разве я рациональным стал?
Я-то колокольчики степные
Не переливаю на металл.
Пусть же будет лепестками песни
Многократно шар земной обвит,
Пусть она в загадки поднебесья
С космонавтом третьим полетит.
Устремленная к далеким сферам,
На земле беседуя с детьми,
Пусть она идет людским размером,
Пусть она рифмуется с людьми.
Пусть она, как люди, без простоя
Продолжается, как начата…
Вот мое желание простое.
Вот моя давнишняя мечта!
1961
Разрушены барьеры ночи темной…
Рассвет такой, как всё огромно!
Как будто неба тихий океан
Упал на Тихий океан.
Кончается моя ночная сказка.
Земля под синим пологом легла,
Но вот уж фиолетовая краска,
Как школьница, бежит через луга.
Все спящие сейчас вот-вот проснутся,
Лучи нещадно небо теребят.
Они бегут, они ко мне несутся
Ватагою оранжевых ребят.
Бегут лучи, мои родные дети.
Они моя давнишняя семья.
Со всеми красками дружу я на рассвете,
И на закате с ними буду я.
Не для пустого времяпровожденья
Я пробивался сквозь обвалы туч,
И для тебя в твой светлый день рожденья
Я выбираю самый лучший луч.
1961
245. «Живого или мертвого…»
