Молитва воина
Не меня храни, родная,
В роковом бою,
Ты храни, не покидая,
Родину мою.
Дай ей славу, дай ей силу —
Вот моя мольба.
Я ж без ропота в могилу
Лягу, коль судьба.
Во тьме еще гремели пушки,
Как слишком долгий, страшный гром.
Толпою тесной у опушки
Они стояли под дождем.
Во тьме ночной их было много, —
С восхода солнца длился бой, —
И крыши станции убогой
Их не вместили под собой.
И стало небо им палатой,
А койкой мокрая земля!
Солдат поддерживал солдата,
И все смотрели на поля, —
Там должен поезд показаться…
Он их возьмет, он их умчит…
Уж там шрапнель не будет рваться,
Тяжелый грохот замолчит…
Их там обсушат, перевяжут,
Там будет и тепло и свет.
Там слово ласковое скажут…
А поезда все нет и нет.
И терпеливо, как святые
Терпели муки от врагов,
Все, все для матери России
Перенести солдат готов.
Хоть ноют раны, хоть от жажды,
От жара изнывает грудь,
Но каждому стремится каждый
Помочь, а сам уж как-нибудь!
Кто перекрестится три раза,
Кто что-то выкрикнет в мечте, —
И вдруг спасительных три глаза
Горят, сияют в темноте.
Подходит поезд. Ближе, ближе…
Снопами искр усеял тьму,
Колесами все тише движет,
Остановился. Все к нему.
Выходят сестры из вагонов,
Пред ними факелы несут.
И кажется: средь мук и стонов
Сонм ангелов спустился тут.
Буйнолик и чернокудр,
Грозен оком и румян,
А умом хитер и мудр
Был могучий князь Роман.
Коли верить звону струн,
Коли правду пел Боян,
Был кудесник и колдун
Велемудрый князь Роман.
Соберет свои войска,
Даст в лесу укрыться им,
И летит под облака
Черным вороном лихим.
Зорко выследит врагов
И взыграет на дубу.
Вои знают княжий зов,
Знают добрую волшбу.
И гремит победный клик,
И рассеян вражий стан.
И опять свой ясный лик
Принимает князь Роман.
А бывало и не то!
Рыщет, смотрит княжий полк —
Нет Романа! Верст за сто
Мчится полем серый волк.
Мчится он стрелы верней,
Не по-волчьему удал.
В стойлах вражьих у коней
Глотки вырвал — и пропал.
А еще бывало так:
От своих летучих стай
Отобьется князь. И в мрак
Пробегает горностай.
Средь полночной синевы
Он к врагу изыщет ход
И у луков тетивы,
Острозубый, изгрызет.
Лев и тур, орел и рысь,
Все цари зверей земных,
С ним равняться собрались
В песнях Нестора седых.
И когда в лихом бою
Вражья рать в него впилась,
Встретил смехом смерть свою
Буй-Роман, колдун и князь.
На галицком червонном троне
Сидел со славой Даниил.
Он был вторым по Соломоне,
Как летописец говорил.
Роман был мудр на волхвованья,
А он хитер был в красоте.
Какие сказочные зданья
Воздвиглись по его мечте!
Бывало, мимо проходили
Слепцы-певцы иль мастера,
Таких людей при Данииле
Не упускали со двора.
Художник знаменитый Авдий —
Иль, по-тогдашнему, хитрец —
Служить всей хитростью по правде
Был приглашен в его дворец.
Он храм построил величавый
На дивных четырех столпах.
А на столпах — людские главы,
А своды — в звездах и лучах.
Увы нам! Ныне неизвестно,
Как Авдий стены расписал.
Но в этом храме было тесно —
Народ толпился и вздыхал.
Князь Даниил любил затеи:
Там вежу ставил до небес
И рыл колодец перед нею,
Там сад садил, что райский лес.
Затейник мирный, был он в войнах
Великодушен и суров
И тучей войск давил разбойных
Мир нарушающих врагов.
«Будь беспощаден к рати вражьей,
Не трогай мирных поселян!»
Так он учил и славу нажил
Своей стране средь дальних стран.
«Корону на себя наденьте,
Король великий, Даниил!» —
Так римский папа Иннокентий
Его в неметчину манил.
Но Даниил был русским князем,
Могучим, гордым и святым.
Он в летописном мудром сказе
По Соломоне слыл вторым.
Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью,
Друг другу двери сердца отворить!
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, тебя готов я полюбить.
Я голову пред древностью твоей склоняю
И красоту твою целую в алые уста.
Как странно мне, что я тебя еще не знаю.
Страна-кремень, страна-алмаз, страна-мечта!
Иду к тебе! Я сердцем скорый.
Я оком быстрый. Вот горят твои венцы
Жемчужные, от долгих бед седые горы.
Я к ним иду. Иду во все твои концы.
Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью
И воскресенья весть услышать над тобой,
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, не побежденная судьбой!
С каждым утром тополя
Расцветают краше.
О армянская земля,
Мученица наша!
Вот опять идет весна.
Где же дети, девы?
Гладь озерная ясна.
Где, армяне, где вы?
Горе озеро таит,
Кости в поле тлеют.
Хлеб несобранный лежит,
Новый хлеб не сеют.
Там, где был приют красы,
Сельской жизни счастье,
Бродят сумрачные псы
С одичавшей пастью.
С церкви сорвана глава,
У могил разрытых
Плачут кроткие слова
На могильных плитах.
И кукушка меж садов
Носится, рыдает.
На развалинах домов
Кость шакал глодает.
Две старухи под стеной
Прячутся в отрёпья.
Мечет ветер ледяной
Седины их хлопья.
Далеко стоит Сипан,
Укрываясь в тучи.
В буре битв сгорел вулкан
И потух, могучий.
Кровью к небу вопиет
Сердце Айастана.
Но и вечный небосвод
Весь в слезах тумана
Душа, огромная, как море,
Дыша, как ветер над вулканом,
Вдыхает огненное горе
Над разоренным раем, Ваном.
Какое жертвенное счастье,
Какое сладкое мученье
В народной гибели участье,
С тенями скорбными общенье!
Еще я мог пробыть с живыми
При свете солнца, в полдень знойный.
Но над садами горевыми
Поднялся лик луны спокойный.
Непобедимое сиянье,
И неподвижные руины.
Развалин жуткое зиянье,
И свист немолчный соловьиный.
Луна лавины света рушит.
В садах от лепестков дремотных
Исходит ладан, душу душит.
Среди цветов — толпа бесплотных.
Они проходят вереницей,
И каждый в дом былой заходит,
Как узник, связанный с темницей,
Меж стен обуглившихся бродит.
Их, лучезарных, много-много,
Что звезд ночных под небесами.
Иной присядет у порога,
Иной прильнет к нему устами.
Рыданья сердца заглушая,
Хожу я с ними, между ними.
Душа, как звездный свод большая,
Поет народа скорби имя.
