Маяк*
Мой ум – мужицкой складки,
Привыкший с ранних лет брести путем угадки.
Осилив груды книг, пройдя все ранги школ,
Он все ж не приобрел ни гибкости, ни лоска:
Стрелой не режет он воды, как миноноска,
Но ломит толстый лед, как грузный ледокол.
И были для него нужны не дни, а годы,
Чтоб выровнять мой путь по маяку Свободы.
Избрав, я твердо знал, в какой иду я порт,
И все ненужное, что было мне когда-то
И дорого и свято,
Как обветшалый хлам я выбросил за борт.
Душа полна решимости холодной –
Иль победить, иль умереть свободной.
Все взвешено. Пути иного нет.
Горят огни на маяке Свободы.
Привет вам, братья, с кем делю я все невзгоды!
Привет!
Ты играй, моя дуда: ду-ду, ду-ду,
Ду-ду, ду-ду!
А я, старенький, иду, я все иду,
Я все иду, –
По дорожкам, по проселочкам плетусь,
Плетусь, плетусь…
Приюти меня, прими, родная Русь,
Родная Русь!
Побреду я от деревни до села,
И до села,
Зазвоню я, дед, во все колокола,
Колокола.
Ой ты, медь, ты, медь певучая, гуди,
Гуди, гуди,
Всю Расеюшку набатом разбуди,
Да разбуди.
Как я гряну во все сорок сороков,
Да сороков, –
Как я крикну на Москве всех батраков,
Всех батраков:
Гей, ты, черный люд, рабочий, трудовой,
Люд трудовой,
Встань за вольную отчизну головой,
Встань головой!
Лютый ворог стал ногой в родной земле,
В родной земле!
Гей, не быть – не быть нам, братцы, в кабале,
Да в кабале!
Не потерпим вновь татарской злой поры,
Лихой поры.
Гей, точите-ко вы, братцы, топоры,
Да топоры!
А чтоб вышли ваши косы все остры,
Да все остры, –
Чтоб готовы были вы зажечь костры,
Зажечь костры,
И по первой по тревоге боевой,
Да боевой,
Заградить себя стеною огневой,
Да огневой.
То-то вороги заскачут! Их-ха-ха!
И эх-ха-ха!
Как мы красного им пустим петуха,
Да петуха!
Гей, ты, Русь, ты, Русь родная, вольный край,
Наш вольный край,
Боевую свою силушку сбирай,
Да собирай!
Ты дуди, моя дуда: ду-ду, ду-ду,
Ду-ду, ду-ду!
А я, старенький, проселками иду,
Иду, иду!..
Ге-ей!..
Броженье юных сил, надежд моих весна,
Успехи первые, рожденные борьбою,
Все, все, чем жизнь моя досель была красна,
Соединялося с тобою.
Не раз теснила нас враждебная орда
И наше знамя попирала,
Но вера в наш успех конечный никогда
У нас в душе не умирала.
Ряд одержав побед под знаменем твоим
И закалив навек свой дух в борьбе суровой,
В тягчайшие часы мы верим: мы стоим
Пред новою борьбой и пред победой новой!
Стяг красный водрузив у древних стен Кремля,
Стяг красный «Правды» всенародной,
Знай, трудовая рать, знай, русская земля,
Ты выйдешь из борьбы – великой и свободной!
Песня
У окошечка сижу
Да в окошечко гляжу.
Эх-ма!
Три деревни, два села…
Ну ж, ребятушки, дела!
Эх-ма!
Из деревни от отца
Поджидаю письмеца.
Эх-ма!
Как письмо я получу,
Сундучок заколочу.
Эх-ма!
По дорожке по прямой
Едет молодец домой.
Эх-ма!
Поклонюся я родне,
И сохе, и бороне.
Эх-ма!
И сохе, и бороне.
Всей родимой стороне.
Эх-ма!
Окружит меня родня,
Будет спрашивать меня.
Эх-ма!
Поведу с родней я речь,
Как нам волю уберечь.
Эх-ма!
Где налечь и где нажать,
Чтоб земельку удержать.
Эх-ма!
Чтоб не взгрел нас барский бич,
Кликну я по селам клич.
Эх-ма!
Кликну клич средь мужиков:
«Все в ряды большевиков!»
Эх-ма!
Все – в ряды большевиков!
Собирай всех батраков!
Эх-ма!
Собирай всех батраков!
Напирай на кулаков!
Эх-ма!
Меньшевистским лицемерам*
Меньшевистские повадки
И речей их дребедень,
Их бесстыжие нападки
Знаем мы не первый день.
Передержки, подтасовки,
Резолюций лживых пук,
Хитроумные уловки,
Воровская ловкость рук.
Если врут – то без заминки,
Если плачут – то навзрыд,
Обездоленные свинки
У разрушенных корыт.
Буржуа? – Позвольте ручку!
Большевик? – Долой! Ату! –
За какую ж вы получку
Продаете бедноту?
Возмущаясь «безобразьем»
Петербурга и Москвы,
Над несчастным Закавказьем
Что теперь творите вы?
Что вы скажете, к примеру,
Если, взяв у вас урок,
Примерять к вам вашу меру
Мы начнем… в ближайший срок?
(Беседа деда Софрона)
Кто на завалинке? А, ты, сосед Панкрат!
Здорово, брат!
Абросим, здравствуй! Друг Микеша, это ты ли?
Ну, что вы, деда не забыли?
А я-то до чего вас, братцы, видеть рад!..
Покинувши на время Петроград,
Прибрел я, старина, в родную деревеньку.
Что? Как мне в Питере жилось?
Перебивался помаленьку,
Всего изведать довелось.
С врагами нашими за наше дело споря,
Немало вытерпел я горя,
Но… терпит бог грехам пока:
Не только мяли нам бока,
Мы тоже кой-кому помяли их изрядно.
Да, схватка крепкая была…
Как вообще идут дела?
Ну, не скажу, чтоб очень ладно:
Тут, глядь, подвох, а там – затор.
Народные враги – они не дремлют тоже.
Одначе мы… того… нажмем на них построже.
Чай, не о пустяках ведем мы с ними спор.
Не в том суть нашей схватки,
Что мироедов мы уложим на лопатки.
Нет, надо, чтобы враг наш лютый – сбитый с ног –
Подняться больше уж не мог.
Иначе, милые, сыграем мы впустую.
Подобный проигрыш случался зачастую.
Раз наши вечные враги,
Очнувшись, сил накопят,
Они не то что гнуть начнут нас в три дуги,
А всех в крови утопят.
И учинят грабеж такой,
Что ой-ой-ой!
Вот почему всегда твержу я,
Чтоб по головке, мол, не гладили буржуя.
Вот, други-братцы, почему
Из щелкоперов кой-кому,
Умам трусливым и нелепым,
Я стариком кажусь свирепым.
А вся загвоздка в том, что я твержу одно:
Родной народ, тебе другого не дано.
Сваливши с плеч своих грабительскую шайку,
Завинчивай покрепче гайку!
Завинчивай покрепче гайку!!
И если хочешь ты по новой полосе
Пройти с сохою трудовою,
Все корни выкорчуй! Все корни злые, все,
Со всею мусорной травою!..
У бабушки Лукерьи Кривобокой
До старости глубокой
Осталася привычка юных дней
Все прибирать к рукам, что под руку попало,
Свое, чужое – горя мало:
Была б кладовка лишь полней.
Сама, должно, в грехе она была зачата,
В нее же все пошли и дети и внучата.
Одначе, ежели случалося порой,
Что бабе правду всю кто скажет без утайки, –
За честь своей семьи (сказать вернее – шайки!)
Вставала бабушка горой:
«Мой Кузька гуся спер? Где? У кого? Откуда?
Гусь сам ко мне забрел во двор.
Что? У соседа Клим стянул овса три пуда?
А кто поймал, скажи? Не пойман, так не вор.
У Еремеевых Машутка
Стянула, баешь, полотно?
Ну, вот! Ребяческая шутка.
И было это так давно.
Я, милые, детей учила не плохому.
Был, правда, грех, что Клим, забравшись в клеть к Пахому,
Был пойман и избит. Ну что ж? И поделом.
И не журила ль я его пред всем селом?
Всю, как рукой, не я ль с него сняла заразу?
Не пойман больше Клим ни разу,
Хотя… Кто нынче без греха?
Что? У кумы, соседки Насти,
Сама я, говоришь, стянула петуха?
Смешала со своим, – не разобрала масти.
Ох-ох! Глаза не те и память уж плоха!»
* * *
Лукерьи речь – бесстыжьи бредни.
Однако, выслушав намедни
Речь меньшевистского вождя,
Я подивился, уходя,
Его лганью и лицемерью:
Он в краску б мог вогнать Лукерью.
