Август 1880
Я видел преданность и рвенье
И в долгом бденьи путь вдвоем,
Я видел слезы умиленья
Над засыпающим птенцом.
Хотел бы письменной хвалою
День именин твоих почтить,
Но трудно прозою земною
Воздушных ангелов хвалить.
Бессилен голос лести светской,
Все похвалы здесь ни к чему —
И голос старческий и детский
Доступней сердцу твоему.
3 сентября 1880
Я с девятнадцатого дома.
Жена вернулась в тот же день —
В восторге от ее приема.
Его описывать мне лень.
Хоть, отдохнув в своей кровати,
На свет бодрее я гляжу,
Но всё минувшей благодати
В здоровье я не нахожу.
И бледно-розовые пятна,
Как возмутительный грешок,
Напоминают неприятно
О прижиганиях кишок.
Вчера, подосланный лукаво,
Молчанов-fils у нас гостил,
И я ему, обдумав здраво,
В кредит пшеницу отпустил.
Ее и всей-то оказалось
Не больше тысячи и ста.
Так чтоб на месте подымалась
И забиралась без хвоста,
За четверть с десяти целковых
Четвертачок я уступил.
В задаток тысячу всё новых
Кредитками я получил.
Затем сиди и жди: когда-то
Увидишь светлую зарю;
В двадцатом ноября уплата
Двух тысяч, трех же — к январю.
А там опять он скажет warte,
И уж последних тысяч пять
Двадцатого уплатит в марте.
На месте трудно продавать.
Как цену наперед узнаешь?
Пойдет ли в гору иль в отвал?
Найдешь барыш иль прогадаешь?
Подумал — да и подписал.
Вы как здоровьем? Хоть бы вновь я
Не услыхал о серых днях.
Что детки? Всё ли так же Софья
Сергевна в вечных попыхах?
Признаться, самому до смерти
Мне надоели попыхи;
Куда тебя не сунут черти —
Весь свет исполнен чепухи.
Изволь расхлебывать. Вот мельник
Пришел с расчетами за рожь, —
А не подумает бездельник,
Как дорог мой и рубль, и грош.
Ну чем я хуже Соломона
Степаныча, какой мудрец!
Примите наших два поклона —
И с тем посланию конец.
А за ночлеги и грибочки
Перед хозяйкой спину гну;
Уж родились же вы в сорочке,
Такую отыскав жену.
1881
Хоть строчкой, бедная подруга,
Меня обрадуй ты в глуши.
Ты мне мила как память друга
И как весна моей души.
Май 1881
Желаю Оле
Здоровья боле,
Чтоб жить ей доле —
Пока на воле,
А в брачной доле
У мужа в холе.
11 июля 1881
Любезному племяннику П.И. Борисову
Gaudes carminibus, carmina possumus
Donare et pretium dicere nioneri.
Horatius
Спасибо, друг, — ты упросил
Меня приняться за работу,
Твой юный голос разбудил
Камену, впавшую в дремоту.
Опять стихи мои нашли
То, что годами было скрыто.
Всё лето предо мною шли
Причудник Фауст и Маргарита.
И вот прейден гористый путь:
Следи за мной, — но, бога ради,
Ты Мефистофилем не будь
Насчет стареющего дяди.
Октябрь 1881
Д.П. и С.С. Боткиным в день двадцатипятилетия их свадьбы 16 января 1884 года
Сегодня пир отрадный мы венчаем,
Мы брачные подъемлем чаши вновь.
Сегодня дружбе мы венец сплетаем
И празднуем счастливую любовь.
Красавицы, не преклоняйте вежды;
К чему скрывать румяный пыл сердец,
Когда в груди у всех одни надежды,
Когда в душе у всех один венец?
Ни красоты, ни почестей, ни злата
В дыму мечты ты раем не зови;
Наш рай не там, меж Тигра и Евфрата,
А рай вот тут, у дружбы и любви.
Как сень его лелеет человека!
Как божеским дыханьем он объят!
В своей листве хранит он четверть века
Плоды любви и дружбы аромат.
И, умилясь сердцами, мы встречаем
Сей вертоград, подъемля чаши вновь;
Сегодня дружбе мы венец сплетаем
И празднуем счастливую любовь.
28 октября 1883
Рассеянной, неверною рукою
Я собирал поэзии цветы,
И в этот час мы встретились с тобою,
Поклонница и жрица красоты.
В безумце ты тоскующем признала
Прибывшего с знакомых берегов,
И кисть твоя волшебством разгадала
Язык цветов и сердца тайный зов.
И вот с тех пор, в роскошном их уборе
Завидевши те сельские цветы
Нетленными на матовом фарфоре,
Без подписи я знаю: это ты.
29 октября 1884
Ф.Е. Коршу в ответ на эпическое послание
Больному классику чтоб дать ответ российский,
Я избираю стих и лист александрийский;
Не думаю, меж тем, об оном я листе,
Чтоб облегчился ты без рези в животе.
Что ж делать! Такова российска Аретуза,
Что пить из ней нельзя без содроганья пуза.
О, что бы провещал ученейший Хирон,
Когда б на наших муз взглянул хоть мельком он,
У коих цензоры, благочестивы люди,
Обгрызли ногти все и вырезали груди,
Как режут эвнухов, что вывел Ювенал,
Хотя Гелиодор давно их окорнал.
И так и следует: зачем писать антично?
У наших цензоров узнал бы, что прилично!
Ведь не подумают античные глупцы,
Что могут русские обидеться скопцы.
Не должно смешивать двух разных направлений,
Иначе стать в тупик народный может гений;
И, мню я, самым тем ты простудил свой нос,
Что, переплывши Тибр, ты вышел на мороз.
Так вредны крайности, когда сойдутся ссорясь!
O rus! О глупости! O tempora, o mores!
Но как бы строгая ни выкликала Русь,
Тибулла покупать я к Кунду поплетусь.
Знать, старость слабая так распускает слюни:
Scribendi cacoethes tenet, сказал мой Юний.
Пора и кончить мне. Будь здрав, прими привет.
Хоть подпишу Шеншин, а все же выйдет — Фет
29 ноября 1884
Когда стопой слегка усталой
Зайдете в брошенный цветник,
Где под травою одичалой
Цветок подавленный приник,
Скажите: «Давнею порою
Тут жил поклонник красоты;
Он бескорыстною рукою
И для меня сажал цветы».
11 декабря 1884
Пусть не забудутся и пусть
Те дни в лицо глядят нам сами,
Когда Катулл мне наизусть
Твоими говорил устами.
Прости! Лавровому венцу
Я скромной ивой подражаю,
И вот веронскому певцу
Катуллом русским отвечаю.
Боюсь, всю прелесть в нем убью
Я при такой перекочевки, —
Но как Катулла воробью
Не расплодиться в Воробьевке!
17 мая 1885
Любил он истину, любил он красоту
И дружбой призванных ценителей гордился,
Раздутой фразы он провидел пустоту
И правду говорить в лицо ей не страшился.
6 июля 1885
Геройских лет поклонник жадный
В тебе Миноса узнает:
Никто без нити Ариадны
В твое владенье не войдет.
Но это суд земного рода:
Он не зовет души моей.
О, как я рад, что ты у входа
Стоишь в блаженный Елисей!
Взглянув на ширь долины злачной,
Никто не ценит так, как ты,
Всей этой прелести прозрачной,
Всей этой легкой простоты.
Вот почему, смирясь душою,
Тебя о милости прошу
И неуверенной рукою
Венки Тибулла подношу
2 октября 1885
