Афанасий Фет - Полное собрание стихотворений

Любил он истину, любил он красоту
И дружбой призванных ценителей гордился,
Раздутой фразы он провидел пустоту
И правду говорить в лицо ей не страшился.

Геройских лет поклонник жадный
В тебе Миноса узнает:
Никто без нити Ариадны
В твое владенье не войдет.

Но это суд земного рода:
Он не зовет души моей.
О, как я рад, что ты у входа
Стоишь в блаженный Елисей!

Взглянув на ширь долины злачной,
Никто не ценит так, как ты,
Всей этой прелести прозрачной,
Всей этой легкой простоты.

Вот почему, смирясь душою,
Тебя о милости прошу
И неуверенной рукою
Венки Тибулла подношу

Митя крошка,
Понемножку
Поджидай,
Да с Покровки
К Воробьевке
Подъезжай.

Не упрямый,
Сядешь с мамой
Ты в вагон,
А проснешься —
К нам взберешься
На балкон.

Будут розы,
Будут козы
Митю ждать,
Будет в гроте
Митю тетя
Целовать.

Понятен зов твой сердобольный
И для отцов и для детей:
С базара — храм искусств угольный,
Ты с переулка — дом б…

Твоей приветливой щедротой,
Свободе в память золотой,
Кичась резьбой и позолотой,
Июльский столп передо мной.

И мыслью понял я свободной:
Игрушке место на земле
Не там, на площади народной,
А здесь, на письменном столе.

Ура, наш архангел отвинчен,
Уж, раненый, в вате лежит;
Излечен, но не переинчен,
Он к нам из Москвы прилетит.

«В концы всей вселенной глаголы
Смотри, золотой Михаил,
Трубой про народные школы
Ты детям бы ног не скосил».

Я невпопад у вас в гостиной:
Когда восходит свет ума
И слышен посвист соловьиный,
На петуха находит тьма.

Ты хвастаешь, что ты с бессмертными в союзе, —
Быть может, ты и прав. Но как тебе сказать?..
Ты с заднего крыльца всегда заходишь к музе:
Ну где ж тебе в лицо богиню увидать?

Пробраться тем путем напрасный труд положишь:
Ступени скользки там и всходы не светлы;
Но, если разобрать подъездов ты не можешь, —
У двери истинной ты не найдешь метлы.

Петр и Павел — вот примеры!
Петр, как камень, нетягуч,
Неподатлив на химеры,
Бережет свой символ веры, —
А у Павла только ключ.

Беда с негромкими чинами,
Коль речь заходит о кресте:
Хоть я и буду с орденами,
Но только не для Вани те.

Поднять вас трудишься напрасно:
Вы распластались на гроше.
Всё, что покруче, вам ужасно,
А всё, что плоско, — по душе.

Среди фиалок, в царстве роз
Примите искренний поклон;
А нас московский наш мороз
Не выпускает на балкон.

Один другому не указ,
Пусть каждый изберет свое, —
Кому Плющиха в самый раз,
Кому так жутко в Монтере.

Воздушной, детскою и ясной
Окружены вы красотой.
Ей не сдаваться — труд напрасный:
Звездою чистой и прекрасной
Она горит над головой.

Но вас хвалить никто не смеет, —
Пред вами нищий — наш язык:
Отважный юноша робеет,
И зависть тайная бледнеет,
И изумляется старик.

Пускай мой старческий портрет
Вам повторяет, что уж нет
Во мне безумства прежней силы,
Но что цветете вы душой,
Цветете тонкою красой
И что по-прежнему вы милы.

Морщины думы и совета
Не красят твоего лица:
Со звонкой лирою поэта
Плющом довольствуйся певца.

Родится дивным музыкантом
На шаткой ветке соловей,
Но всё снегирь не будет Кантом
И Соломоном — воробей.

Получивши туберозы,
Допущу ли, чтоб поэт
Языком ответил прозы
На душистый ваш привет?

И к жилищу доброй феи
Мчатся робкие мечты:
Из ее оранжереи
Мне ли чудные цветы?

Певцам, высокое нам мило;
В нас разгоняет сон души
Днем — лучезарное светило,
Узоры звезд — в ночной тиши.

Поем мы пурпура сиянье,
Победы гордые часы,
И вечной меди изваянье,
И мимолетные красы.

Но нет красы, значеньем равной
Той, у которой всемогущ,
Из-под венца семьи державной
Нетленный зеленеет плющ.

С безумною отвагою поэта
Дерзаю руки воздевать,
Моля того священного портрета,
Что только Феб умел списать,

Чтоб этот лик воздушный, бестелесный,
Про дальний блеск поведал сам,
И вечный луч красы его небесной
Сиял слабеющим глазам.

Смотрю, завидуя немножко,
На ваш альбом прекрасный я:
Как неизменна эта кошка!
Зачем не кошка эта я?

В стенах, куда внесла Паллада
Оливу девственной рукой,
Теперь духовный мир Эллада
Приемлет от руки иной.

Всю память сердца, радость ока,
Акрополь, ты пленил один, —
И для жемчужины Востока
Оправы чище нет Афин.

Тебя я пуще ждал всего,
Чтоб труд спугнуть отрадной грезой, —
Ты ж остроумья своего
Меня засыпал митральезой.

O rus! — Капуста, бураки,
Индейка, утка, солонина,
Не то из русской же реки
И разварная осетрина.

И вот сижу, понуря лоб,
Постыли музы с Аполлоном, —
Когда б не кашель, — сам давно б
Я прибежал к тебе с поклоном.

Член Академии больной,
Всё порываюсь к прежней цели
И, благодарен всей душой,
Шлю за обещанным мне Paley.

За каждым есть свои грехи;
В одном лишь твердо я уверен:
Хоть и мараю я стихи,
Но книг марать я не намерен.

Итак, склонившись головой,
Прошу прислать мне вашу книжку.
Простите, что Меркурий мой
Заменит тут мою одышку.

Смущаюсь я не раз один:
Как мне писать в делах текущих?
Я между плачущих Шеншин,
И Фет я только средь поющих.