Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

И льнет кустарник старый
Сквозь шорох, шум и гул,
Как в детстве за бутарой
Ко мне когда-то льнул.

Пока за каждым дубом,
Вгрызаясь в эту твердь,
Со мной о самом грубом
Сумерничает смерть.

Ребята стали наспех, —
Иль жизнь не дорога —
На подступах, на насыпях
Обстреливать врага.

И ветер пропадает,
Туманы на логу,
И легкий сумрак тает
На дальнем берегу.

Прости, веселый парень,
За всё благодарю,
Я твой зеленый скварень
Другому подарю.

— Ты спи, ты спи без страха,—
Гремит оркестра медь,—
Сгниет твоя папаха,
А песня будет петь.

И ночь свои ветрила
Теряет по пути
И над моей могилой
Поет: — Прости, прости.

Слепое захолустье,
Ни шороха, ни пня,
Но странное предчувствие
Вдруг обняло меня.

Пора! Над рябью старой
Сгибаются борты,
Крадутся тротуары,
Колеблются мосты!

Сумрак бродит,
Гладь да тишь.
Банду водит..
Батько Кныш.

Если батько
Очень хмур,
Водит банда
Сто бандур.

Бондит банда,
Что найдет,
Старый батько
Всё возьмет.

И деревню и село
До заваленок снесло.

Крыша — сбита крыша
Бандой батька Кныша.

По Тверской-Ямской
Да по Яузе
В духоте такой
Грохнул маузер,

Хоть он метил в тень,
Пали пули в пень.
Только шашек сверк,
Только руки вверх.

Синий дол спален,
Шел краском в полон.

Что ты, малый,
Очень хмур?
Слышен шалый
Гром бандур.

На бандуре
Грохот рос.

Вышел Гурий
На допрос.

Чуть привставши
От стремян,
Гыркнул старший,
Атаман.

Снова дурий
Разговор:
— Ты ли, Гурий,
Был шахтер?

Ты ли, Гурий,
На Махно
С красной бурей
Вел звено?

Гурий смотрит
На Клинцы:
Стали по три,
Стервецы.

Вьюркнул зяблик,
Стынет гать,

Старых фабрик
Не видать.

С перцем,
С герцем,
С перьерьерьцем,
Распалился батько сердцем.

Дал он сердцу
Скорый ход:
— На курьерские,
В расход!

Над шагами быстрыми
Почему вдруг выстрелы
Грянули во рву?
Конвоир шатается,
За плечо хватается,
Падает в траву.

Гурий видит: за отарой
Заплутался мерин старый.

Бескозырку Скинул вдруг,
Мерин фыркнул
В полный дух.

Покатунчики,
Побегунчики!

Неспроста
Был хмур —
В три креста
Аллюр.

Ступь на переступь
Через Нересту,

А по тропке узкой —
Мелкой перетруской.
Хоть болота, тина хоть,
Ну-ка, выкинь иноходь!

Криком, стуком,
Гир-гар-гэр!
Ну-ка, ну-ка.
Дай карьер!

По пути,
Без пересадки,
Ты лети
Во все лопатки.

Пусть погоне
Не впервой —
Стали кони,
Стал конвой.

Гоп — за тропы
Не пройти.
Гопай, гопай
По пути!

Был зашлепой,
Свел концы.
Топай, топай
На Клинцы.

Через пряжку,
Через рожь,
Нараспашку
Ты бредешь!

Песня шла
Из-за кустов.
Проняла
До потрохов.

— Я ли, Гурий,
На Махно
С красной бурей
Вел звено,

Как со скрипом
Шел гараж
В Новозыбков
На Сураж.

Береза, што ли,
Дуб ли как
Замнут твои следы,
Республика,
Республика,
Веселые лады!

В той комнате,
                   где «Варшавянка» сама
Над карточной бурей
                                     сходила с ума.

Жалеть проходимца
Такого нелепо.
Мы судьями будем
Над накипью нэпа.

Простые подручные смерти
У края Ойратской земли,
Большие дороги на Нерчинск
По этому тракту легли.

Обыденно наше знакомство:
Немного дорожной тоски,
Багажная полка, звонки,
И первые сутки от Омска

Проходят уже с половины
Пробитого наискось дня,
Как песня Сарматской равнины,
Калмыцкою старью звеня.

От труб и от фабрик,
От угольных шахт
Другой получает
Природа ландшафт.

В средине столетья
Повырубят лес,
И в шахтах
Подымутся штреки,
На стыке
Проложенных к северу рельс
Качнутся сибирские реки.

Сейчас по-особому
Берег берет…
Немыслимой мучаясь жаждой,
Я память о каждой
Годами берег
И пел
И валандался с каждой.

Я помню:
За россыпью сотен дорог
Большие и дружные реки,
Что быстро бросали
Порог на порог,
Как некогда
В каменном веке,
Как песня,
Срываясь с увалов и гор,
Как ливень,
Рванувшийся косо,
Почти что от озера Терио-Нор
До самого нижнего плеса.
Как Лермонтов некогда,
Слушая спор
Казбека и старого Шата,
Я вижу тоннели
В расщелинах гор,
Шатающих земли с заката.

Мы ходим по палубе с песней.
Борты ж,
Как птицы,
Скользят стороною,
И черную пену
Качает Иртыш,
Торопится к морю со мною.

Как в дантовский неумолимый ад,
В последний раз я посмотрел назад.

Как лес, редела ночь, как липовая роща,
Шел от земли солоноватый дым,
И никогда еще мир не был проще,
Еще таким он не был молодым,
Как в эту ночь, что, быстро нарастая,
Меня вела задворками Алтая.

Тут вспомнил я, что, лирик по призванью,
Стихом проститься должен я с горой,
И наспех свел всю песню партизанью
В превыспренний необходимый строй.

«Прощай, страна высокая,
Мой синий край, прости,
В степях шуршат осокою
На Славгород пути.

Нет, не ржавеет маузер,
Не клонится рука,
По вечерам на Яузе
Девчонка ждет дружка».

Но горы толпились, теснились в росе,
Ни слова, ни склада, ни лыка,
Вставал над Алтаем промозглый рассвет
До синих ворот Кендерлыка.

Падал снег (дальний путь по примете).
Рассказать это сразу нельзя,
Как в безвестном лесу на рассвете
Фронтовые прощались друзья.

Там, где старые сосны стояли,
Падал снег на крутые холмы, —
Мы папахи тяжелые сняли,
И разъехались медленно мы.

Что весеннего сумрака краше?
Только помни, как в первом бою
Шли в разведку товарищи наши
И стоял комиссар на краю.