Кирасир Ватерлоо
Перевод В. Портнова
{241}
Как говорят, надели узы
На Францию при Ватерло,
И мощь Священного союза
Торжествовала тяжело,
И беднякам не стало мочи,
Но получил наш добрый враг
От мужиков и от рабочих
Три миллиарда{242} как-никак.
Нам больше ничего не нужно,
Настал благословенный мир,
Ведите лошадей в конюшни, —
Ты можешь плакать, кирасир!
О Жерико! Наш вечный траур
На мужественном полотне:
Твой кирасир могуч, как явор,
Но он уже не на коне.
Не скроет слез стальная каска,
И слезы льются на виду…
Под Ватерло умолкла сказка,
И конь ступает в поводу.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет храбрый кирасир?
Но видит все художник зоркий,
И безошибочный мазок
В зрачках, во тьме густой и горькой,
По яркой искорке зажег.
Рука рассеянно стирает
Остатки пыли с темляка…
Гляди, вот-вот рожок взыграет
И вспыхнет молния клинка.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет грозный кирасир?
Но грянул восемьсот тридцатый,
Бурбона заново свалил —
И возвратил коня солдату,
И три шеврона посулил.{243}
Усов, изрядно поседелых,
Коснулся запылавший стяг…
Три дня продлился праздник смелых,
И наступил кромешный мрак.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет славный кирасир?
Нет, к Тюильри рванется снова
Незабываемый февраль, —
И встанет кирасир суровый,
И вещий конь метнется вдаль.
Солдаты Франции, как братья,
Республику провидя вновь,
Народу распахнут объятья
И отдадут ему любовь.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет верный кирасир?
Вперед, поборники свободы!
По тропам Апеннин — вперед!
И Венгрия, и все народы
Нас ждут, французский патриот.
Когда же к рубежам священным
Радецкие придут опять,{244}
Не станут галлы вслед за Бренном
Мечом нетленным торговать.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет гордый кирасир?
Наш меч за правду рад подняться,
И в ножнах вздрагивает он.
Мы сохраним доверье наций,
Но мы не пощадим корон!
Республика, ты шла к могиле,
Избрав сомнительных друзей,
Которым граждане вручили
Ключи от родины своей.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет старый кирасир?
Над нами полыхала слава,
И алый отсвет не погас.
Да, это имя — величаво
И вновь объединяет нас.
Оно, как вихрь, прошло по картам…
Но где теперь Наполеон?
Остался б лучше Бонапартом,{245}
Как Вашингтоном — Вашингтон!
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет нищий кирасир?
Мой кирасирский конь отважный,
С тобой простились, не скорбя.
Все безнадежно, все неважно, —
И нечем прокормить тебя.
Ты мог бы, столько битв изведав,
Есть из кормушки золотой,
Но поколенье дармоедов
Давно овес проело твой.
Нам больше ничего не нужно,
Настал благословенный мир,
Ведите лошадей в конюшни, —
Ты можешь плакать, кирасир!
Двое мастеровых
Перевод В. Швыряева
Товарищи-весельчаки
Вдвоем по Франции бродили,
И не тугие кошельки,
А руки тех друзей кормили.
Они, меся дорожный прах,
Шагали по земле просторной
И оставляли в кабачках
На дне стаканов смех задорный.
— Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
На перекрестке двух дорог,
Где случай свел друзей однажды,
Их познакомил кабачок,
Манивший утоленьем жажды.
Один, едва успев войти,
Сказал с шутливою отвагой:
«Дабы Республику спасти,
Ее омоем винной влагой!»
— Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
«Правительство, конечно, есть, —
Сказал другой, стакан сжимая, —
Но это дельце, ваша честь, —
Проблема вовсе не простая!
Коль нам права даны всерьез,
Прав тот, кто лучших выбирает:
Хозяин, что не холит лоз,
Одну кислятину глотает!»
— Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
«В почете резонер сейчас,
Ловушки ставящий рабочим.
О чести скажет он не раз,
Семью помянет между прочим.
Что ж! Есть у каждого семья:
Жена и дети — груз немалый!
Но пара рук, уверен я,
Вполне сойдет за капиталы!»
— Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
«Нам нужен честный кандидат:
Не терпит лжи простая блуза.
На ассамблею наш отряд
Пойдет под знаменем союза, —
Тогда убьем измену мы.
Никто пренебрегать не смеет
Людьми мякины и тюрьмы,
Когда Республика вдовеет!»
Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
«А если впрямь она мертва,
И мы давно готовы к тризне:
В кишках у нас ее права —
Сначала отнимите жизни!
В одной упряжке, как волов,
Ведут нас общие желанья.
У тех, кто в бой идти готов,
Сердца не знают колебанья!»
— Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
Пока, громя бутылок рать,
Друзья все это обсуждали,
На них с почтением взирать
Служанки две не уставали.
«Вот будут добрые мужья!» —
Одна из них другой сказала.
Вели дискуссию друзья,
Покуда полночь не настала.
— Куда, товарищ? — Шар земной
Иду завоевать я.
Что Бонапарт передо мной?
Я — пролетарий, братья!
{246}
Когда уныло над рекою
Пустые жернова скрипят,
Когда осел мешков с мукою
Не тащит с мельницы назад,
Когда, смелея, как волчица,
Приходит голод к нам домой,
Мольба небес достичь стремится
И пахнет в воздухе грозой.
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа:
«Я голодна!»
Заняв деревни и предместья.
Стучится голод в города,
И барабанами на месте
Не задержать его тогда:
Он сквозь картечь, и дым, и пламя
Зловещей птицей промелькнет,
И черное взовьется знамя
Над аркой городских ворот.
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа:
«Я голодна!»
Что натиск ваших армий стоит,
Когда среди полей пустых
Крестьян в шеренги голод строит
И есть у каждого из них
Коса и серп? Что мощь орудий,
Коль в городе звенит набат,
А юных горожанок груди
Уж огневицею горят?
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа;
«Я голодна!»
Кто может утолить обиду
Идущих с вилами людей?
Палач, воздвигший пирамиду
Из их обугленных костей?
Что ж! Заносите нож кровавый
И пресекайте жизни нить, —
Вы не избегнете расправы:
Народ сумеет отомстить!
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа:
«Я голодна!»
Ведь хлеб необходим, как небо,
Как сон, как воздух, наконец.
Никто не может жить без хлеба.
Хлеб — это долг. Должник — Творец,
Но им же созданной землею,
В которой зреют семена,
Лучами солнца и водою
Он заплатил свой долг сполна.
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа;
«Я голодна!»
К земле непаханой, просторной
Взывает в закромах зерно:
Доколь пустым полям покорно
Желтеть под солнцем суждено?
Для битв любви пора настала,
С землей сразиться мы должны.
Перекуем же на орала
Мечи кровавые войны!
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа:
«Я голодна!»
Правительств европейских споры
Нас не касаются совсем,
Но мощью наших рук раздоры
Они решают между тем.
Приливом океана зреет
Твой справедливый гнев, народ.
Пускай землею плуг владеет —
И хлеб вовек не пропадет!
Подобен грому глас народа,
Когда в амбарах нет зерна, —
То вопиет сама природа:
«Я голодна!»
Дюпон. «Машинист».
