Эжезипп Моро
Перевод В. Портнова
{250}
На кладбище, на Монпарнасе,
Где время копит мертвецов,
Как будто хочет в одночасье
Наполнить сундуки скупцов,
Есть неприметная могила,
Ее мы сердцем узнаем:
Здесь то, что памятно и мило,
Напето будет соловьем.
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под низкой каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Без матери по жизни серой
Брести досталось сироте, —
И, нищий, как во дни Гомера,
Он измельчал бы в суете,
Когда бы пел для корки хлеба
Той сытой и хмельной гурьбе,
Которая сиянье неба
Считает вызовом себе.
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под мшистой каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Он испытал любовь и горе,
И, что сильней, не ведал сам.
И, двум враждебным темам вторя,
Разбилось сердце пополам,
И юная душа, ломая
Двойные кандалы свои,
Рванулась в синий купол рая,
А прах сокрыла глубь земли.
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под скромной каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Как дерево с корой недужной
Цветет, но не дает плода,
Его мечты всходили дружно,
Не исполняясь никогда.
Но песня пела, как девчонка,
Подруга птиц, сестра полей,
Вульзи, крестьянская речонка,{251}
Звенела и журчала в ней.
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под грубой каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Как Бернс, играл он на свирели,
Как Персий, был творцом сатир.
Мы без него осиротели,
И опустел наш тесный мир.
Его спокойное презренье
Будило сонные сердца, —
Негромкое стихотворенье
Наотмашь било подлеца.
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под влажной каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Он у наборной кассы сладко
Мечтал, и видел строчек вязь,
И забывал свою верстатку
И так стоял, облокотясь.
Но, милостью людей и бога,
Нашел достойный пьедестал,
Когда на простыне убогой
В дрянной больнице умирал.
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под тяжкой каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Исправим же несправедливость
Эпохи черствой и скупой:
Да будет памяти правдивость
Как медный монумент литой!
И свято помните, что мертвый
В простых сердцах остался жить —
Они придут к плите простертой
Горсть незабудок положить.{252}
Вот имя, музе дорогое!
В глуши, где от цветов пестро,
Под стертой каменной плитою
Спит Эжезипп Моро.
Деревенский петух
Перевод Инны Шафаренко
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
Молодки ждут, когда зарю
Я возвещу, привстав на шпоры,
Им страсть ко мне туманит взоры,
И я в сердцах у них царю.
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
Такие трели выдаю,
Что все окрестные кокетки —
Блондинки, рыжие, брюнетки —
Дерутся за любовь мою.
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
Жаннетта, Марготон, Клодин
Бредут за мной с улыбкой жалкой.
Но я их отгоняю палкой:
Вас много тут, а я один!
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
А впрочем, все же снисхожу
И я порой к красоткам юным.
Не днем, о нет, — при свете лунном! —
Я красным гребнем дорожу.
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
Одна из пташек на гумне
Рыдает горько: тут не шутки!
Быть без отца ее малютке
(Она должна родить к весне).
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
В негодовании большом
Весь добродетельный курятник:
«Ощипан будет он, стервятник!
Пусть куролесит голышом!»
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергает в изумленье…
Я первый кавалер в селенье!
Но шпора у меня остра,
А клюв умеет бить отменно, —
И я на всех смотрю надменно,
Как с колоколен флюгера.
Мое цветное оперенье,
Мое заливистое пенье
Всех повергают в изумленье…
Я — первый кавалер в селенье!
Пеший путешественник
Перевод В. Швыряева
Как только дремлющие долы
Разбудит бойкий щебет птиц,
Проснется пешеход веселый,
И сон сбежит с его ресниц.
Готов он ясными глазами
Увидеть новый день и край,
Шагая с сумкой за плечами.
Хозяйка! Здравствуй и прощай!
Устали не зная,
Бодрый пешеход,
Песни распевая,
На восток идет,
Самодельной тросточкой играя.
Он срезал стебель остролиста
И закалил его в огне.
Пусть трость его и неказиста,
Он сам доволен ей вполне.
Она поможет псов бродячих
На расстоянии держать,
А также тех людей горячих,
Что любят драки затевать.
Устали не зная,
Бодрый пешеход,
Песни распевая,
На восток идет,
Самодельной тросточкой играя.
Он в дилижансе начинает
Шутливый спор из-за того,
Что собеседник отрицает
Дорог железных торжество.
И восклицает: «Что же будет,
Когда покой небесных нив
Шары воздушные разбудят,
Совсем телеги упразднив?»
Устали не зная,
Бодрый пешеход,
Песни распевая,
На восток идет,
Самодельной тросточкой играя.
Пока почтовая карета
Несется вдаль, вперед спеша,
Предчувствием любви согрета,
Блаженствует его душа.
Он мысленно роман заводит
И с незнакомкою на «ты»,
Романс исполнив, переходит.
Увы, все это лишь мечты.
Устали не зная,
Бодрый пешеход,
Песни распевая,
На восток идет,
Самодельной тросточкой играя.
Ужель, читатель благосклонный,
Ты с ним и вправду незнаком?
Мой путешественник — влюбленный,
А цель его похода — дом,
Где проживает та, что прячет
За шторой взор, волнуясь, ждет,
Которая всю ночь проплачет,
Коль запоздает пешеход.
Устали не зная,
Бодрый пешеход,
Песни распевая,
На восток идет,
Самодельной тросточкой играя.
Иголка
Перевод Инны Шафаренко
{253}
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Веселой блесткою сверкая
В проворных пальчиках швеи,
Вдоль ровно загнутого края
Игла ведет стежки свои.
В двойном движенье неустанном
Наперсток и игла скользят,
Их свет, как луч на дне песчаном,
Едва улавливает взгляд.
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Булавке лень: забот не зная,
Она к волану прилегла;
Зато всегда спешит стальная
Неутомимая игла.
Булавка с нею не сравнится,
Приколет складку — и замрет,
Игла же, как прогресс, стремится
Неукоснительно вперед!
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Чтоб дольше пальцы не устали,
Отточена, закалена,
Как лезвие толедской стали,
Лазурью светится она;
Ее конец острей кинжала —
Проткнет и бархат и сукно;
Змее вонзить в добычу жало
Так незаметно — не дано!
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Да, шить от света и до света
Ее хозяйке нелегко,
Зато все девичьи секреты
Ей поверялись на ушко,
И к вечеру игла, в корзинку
Ложась на отдых, много раз
Ловила горькую слезинку
Из покрасневших за день глаз.
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Но долго плакать нет резону:
Работу сдал — и веселись!
И вот по свежему газону
Девчонки в танце понеслись!
Их оживленные мордашки
Да взмах ресниц из-под чепца
Бьют, словно стрелы, без промашки,
Сражая юные сердца.
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Тут все, что привлекает взоры
И оттеняет стройный стан, —
Фестоны, вышивки, узоры —
Не роскошь из далеких стран;
О нет, расцвечен тут на диво, —
Так и художник бы не смог, —
Рукой швеи трудолюбивой
Любой грошовый лоскуток.
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
Коль хочешь сделать предложенье,
Знай, что на пальчике синяк —
Как титул, данный при рожденье —
Высокородной крови знак,
И что не только нету риску,
Но крупно повезло тебе,
Коль в жены ты берешь модистку
С простой иголкой на гербе!
Иголочка стальная,
Блести, коли и шей!
Хоть плачет мать больная, —
Всех прокормлю одна я
С иголочкой моей!
