Валерий Кузьмин - По басенке

В одном пруду,
Неважно уж в каком,
Личинка стрекозы
Той самой, что из басни
Еще не начала летать
Не начались ее напасти
Но дух ее присутствовал уже
Хотя сама об этом и не знала
И как то на заре
Вдруг муравья
Случайно повстречала
Не то чтоб он тащил вязанку дров
Его случайно иль судьба забила
Среди пруда
На лист от дуба усадила
Глядь и не взад и не вперед
Кругом вода
Кричи, не докричишься
А из воды,
Торчит урод,
Ну то бишь, стрекоза
Еще не оперившись
«Ну что? Приплыл?
А может быть научишь
Что так нельзя
Что у тебя семья
И без работы
Ты получишь, только кукишь
Ведь я еще не стрекоза
Да и летать не научилась
А ты уж выпучил глаза
Что же с тобою приключилось?
Да брось личинка
У тебя же дар
Еще не много и взлетишь
Над прудом
И хочешь станешь
Лучшим другом
Коль оттолкаешь к берегу
Я ж не предам!
Да ты конечно друга не предашь
Но и не дашь пожрать
Когда мне надо
Тот дедушка писал за гонорар
Что в будущем плясать одна отрада
Так вот, родной,
Та басня мне не в кайф
И чтоб конца не ждать плохого
Мы все уладим счас
И все – гудбай»
И утопила муравья лихого.

Мораль горька
Хоть дедушка был прав
В своей побасенке не хитрой
Но в жизни грязь не отметай
Ведь можно грязью и умыться
Вдруг не родившийся покажет нрав.

Один прекрасный мелкий бегемотик
Мы все когда то мелкими бывали
Имел как все чуть маленький животик
И ел как все, но все того не знали
Что он имел мечту
Чтоб сесть за руль
Что он хотел авто, уже давно
Он чуть подрос
Все мы растем с годами
Пора обзавестись уже правами
Но он тянул
То время не пришло
То время нет
То ужин, то обед
А кушать он любил
Еще любил поспать
И на права
Где силушки достать
Еще подрос
Уже налился сил
Живот свой с уважением носил
Из за него уже не видно ног
И кто б так смог
Но мысли о машине
Не проходили
Собрался из последних сил
Все вызубрил
И все же получил
От счастья засверкал
Как самовар
Права в кармане
Вот такой навар
А время вскачь
Мечта она мечтой
Но нужны – мани
Думай головой
Душа душой
Но ведь родная лень
Бежала впереди
Как сзади тень
И так из года в год
И не назад и не вперед
Вот так и жизнь идет
Когда созрел совсем
К машине подошел
Что приглянулась
И хоть до этого не ел
В дверь не пролез
Хоть тужился до дури.

Мораль скучна
Хотя нужна конечно
Не начинай с конца
Ведь жизнь у нас не вечна.

Медведь однажды спьяну иль с угару
Забрел в Сахару.
Кругом песок, жара и нет воды,
Он обалдел, встал на дыбы,
Завыл с бессилья,
Хоть и был силен,
Взмолился: Господи,
Не буду больше пить,
И был прощен.
Враз перед ним – зеленая поляна,
Ручей журчит, прохлада, видно рай,
Медведь от радости забился, забывая,
Что обещал, да и хватил чрез край,
А как очнулся, он опять в пустыне,
Опять сушняк и сердце из груди,
Так вот и шляется в пустыне и по ныне,
Не знает, как и в чем себя найти.
И как то, повстречав в пути верблюда,
Спросил: «Горбатый, далеко ль леса?»
Горбатый: «Не встречалися покуда,
Да не видал с рожденья никогда».
Взревел медведь: «Мне тут теперь до гроба,
Я ж не верблюд и я хочу попить».
А сверху Бог: «Теперь твоя дорога
Всю чашу алкоголика испить».
Медведь услышал приговор христовый,
Отрыл в песке поглубже упокой,
Залег туда, но был уже не новый,
Он старой наградил себя судьбой.
Мораль: Хоть пьющий на надежду уповает,
Но господу не изменяет.

Лиса в курятнике хозяйкою была,
Держала кур себе на развлечение,
И что другим в накладку, то она,
Растила их такое вот влечение,
Кормила на убой, поила всласть,
ТВ и видик им, насест покрашен,
А чтобы мир для них еще был краше.
Чтоб жизнь, как мед,
Затеяла лисица хоровод.
Чтоб куры в ряд,
И Друг за другом,
Идут по кругу,
Да чтоб не просто шли,
Чтоб подпевали,
Чтоб дружными
И бодрыми словами,
Но курица – ведь дура,
Что с ней взять,
Не может оценить
Хозяйскую затею,
То в кучу все собьются,
То враз и в стороны
Все разбегутся,
Не вразумят мольбам,
И даже тумакам.
Лису всю в дрожь,
Что власть не в сласть,
И чтоб добиться хоровода,
Лишила их всего
И только воду
Оставила народу.
Но толку что,
Изгажен весь курятник
И кончен праздник,
А хоровода нет,
Как нет и песен.
Конец не весел,
Передавив всех кур,
Лиса их всех сожрала,
Но, правда, чуть не рассчитала,
И от обжорства
Кони срисовала.

Мораль проста,
Чтоб сделать хоровод
Не будь ты сам урод.

Однажды льва
На поезде в Сибирь,
Перевозили,
А дверь закрыть забыли.
Состав шел медленно,
Куда ему спешить,
И лев рванул в тайгу,
На волю, хоть чужую,
Во погуляю, побалую,
Устрою удаль,
Зажирую.
Но то был не свободный
Царь зверей,
И если б не открылась дверь,
То с южного он в северный
Приехал зоосад,
И был бы очень рад.
Ведь там его кормили,
И клетку чистили, поили,
Он разевал лишь рот,
Другим на удивленье,
Хватило бы терпенья.
Ну, в общем, он в тайгу,
Забрался, в чашу,
И оттуда ни гу гу,
Чтоб сразу не словили,
Ну, вроде даже как забыли.
И день прошел, и два,
Ни криков, ни погони,
Он дальше в лес,
Как будто кто то гонит,
В такую даль забрел,
Что сам тому не рад,
Тут и в желудке засвербило,
Да, кушать надо было,
Но некому подать,
И где достать,
И вроде лес большой,
И даже не пустой,
Под ложечкой сосало,
К концу недели так достало,
Что ягоде лесной,
Был рад чрезмерно,
А путь назад,
Он знал примерно
Да комары, да гнус
Так доставали,
Ведь грива на башке,
А с заду закусали.
К второй недели,
Выполз чуть живой,
Ну никакой,
А там уж ждали.
И точно знали,
Он сам уносит ноги,
Где были те мозги,
Никто не спросит.
Все, погрузили,
Повезли и кушать дали,
И враз со льва,
Сошли печали,
Он счастлив вновь,
Уже до гроба,
Да видно у него,
Его дорога.

Мораль проста,
Хоть царь царем,
Но мышь не ловишь,
Пожрать себе не приготовишь.

В какой то сказочной стране,
Барашки жили в нищете,
Не то что бедность там царила,
Там за рулем сидел дурила.
Всего хватало там на всех,
И на века б царил успех,
Но вот загадка, где так много,
Барашки жили так убого,
Бывали хуже даже страны,
Но в них лишь умные бараны,
Где все на всех и по уму,
А наш дурила ни гу гу,
Верхушка, правда, жировала,
И что для всех – одна жевала,
Остатки – вниз, сжуют и это,
Другого ж нет у них обеда,
И так казалось сверху им,
Что этот кайф непобедим,
И вдруг, в один прекрасный день,
Барашки враз снесли плетень,
Что отделял верха и низ,
Нагрянул сказочный сюрприз.
Мораль, конечно, здесь не нова,
Отдай, чтоб не дразнить другого,
Иначе натворите бед,
И подадут из вас обед.

Гордыня страуса съедала,
Он всех учил, Что есть и как,
Как всем бежать не уставая,
И как ложиться натощак,
Как встать на солнце,
Чтоб не грело,
И как в тени,
Чтоб припекло,
Он всех достал,
Осточертело,
А он талдычил все равно,
Что я здесь главный, что умней,
Во всей саванне не найти,
Я птица зверь, и я, зверея,
Могу на крайности пойти,
Всех загоняю аж до пота,
Всех научу как есть траву,
Хочу бегу, хочу линяю,
Я всех на перышки порву.
Издал указ он в птичьем царстве,
Что отменяется обед,
Дал семь минут, всех погоняя,
Чтоб все глотали свой омлет,
Он запретил жевать и нюхать,
Чтоб в горле комом и бегом,
Глотать быстрей, себя не помня,
Кто не успел под топором,
Ну, в общем, сам себя возвыся,
На всех он сверху, как орел,
Хотел и тех, кто где то в выси,
Но получился вдруг облом.
Те кто летал под облаками,
Смотрели как на дурака,
Когда же близко подлетали,
То гадили на чудака.
Однажды с выси словно камень,
Летел на страуса орел,
От страха на мгновенье замер,
Башку в песок и словно кол,
А зад из перьев трепыхался,
И в этот зад пришел удар,
И бедный страус обосрался,
Судьба злодейка, вот кошмар.

Мораль проста, ведь так по жизни,
Нельзя гнобить всех под себя,
Вдруг прилетит орел залетный,
И ты окажешься свинья.