В грудь вливает страсть и силы,
Словно в сердце поселился
Ангел чистый, светлокрылый.
II. «...День вылит из инея, снега и льда…»
...День вылит из инея, снега и льда,
Как камень, застыли земля и вода,
И с ними лучи и небесная высь
В одно от дыханья мороза слились.
Мир, видно, ослаб, и в своей мастерской
Создатель ковал его мощной рукой:
Скрепляя готовый рассыпаться шар,
Он мощь свою вкладывал в каждый удар,
И тверд, как в огне закаленный металл,
Мир, скованный Богом, под молотом стал,
И в воздухе отблеск весь день не исчез
Дыханья Господня, сиянья небес,
И даль необъятна, прозрачна, светла —
В ней свет и сиянье, но нет в ней тепла.
Предела нет блеску, конца белизне —
На крышах, в кустах, на земле, в вышине,
Вокруг словно крыто все белым стеклом,
Сверкающий матовый отблеск на всем;
Как саваном, крыши покрыты совсем,
И каждая блещет, как мраморный шлем,
Блестят и играют в лучах золотых;
Как пятна, вороны чернеют на них,
По глади стеклянной тенями скользят —
То клюнут, то с карканьем вдаль улетят.
Как старец, из труб поднимается дым,
Скользя величаво кольцом голубым...
Мир вылит из стали, ясней он зари,
Таится в нем мощь неземная внутри;
От силы, скопившейся в темных стволах,
Вдруг лопаться стали деревья в лесах,
Как будто везде на земле кандалы,
Чтоб силы ее не прорвались из мглы,
И бьются, и рвутся они из оков, —
Весь шар от напора взорваться готов...
В душе сил могучих взыграла волна,
Как день этот светлый, тверда и ясна;
Растет этой силы кипучий родник,
Грозней и грозней каждый час, каждый миг.
Горишь, как в огне, задыхается грудь,
И сердцу в ней тесно, нет мочи вздохнуть, —
Все силы напор неудержный напряг;
Как поступь титана, уверен твой шаг,
И воздух вдыхаешь в себя ледяной:
Он в грудь проникает железной волной,
И льется по жилам безумная страсть,
И в сжатых руках непобедная власть,
И рвешься, почуявши в сердце грозу,
Разбить сверху небо и землю внизу!..
Бросаешься в сани... Орлами вперед
Пусть тройка в безбрежную даль понесет,
Где, словно мякина волной грозовой,
Вся страсть всколыхнется души молодой,
Где пеплом развеется мощи размах
В безбрежных неведомых людям мирах!..
III. «...В яркой упряжи сверкая…»
...В яркой упряжи сверкая,
Кони быстро понесли,
Снег копытами взрывая,
Чуть касаяся земли.
Сани мчатся по простору,
Колокольчики звенят,
Нет вокруг предела взору,
Лица радостью горят.
Словно все безумной страстью,
Жаждой жгучею зажглись,
Задыхаясь, по простору
Неудержно пронестись.
Воли, воли! О, возница! —
Даль зовет, манят лучи, —
Брось в простор меня безбрежный,
Душу по ветру помчи!
Не спроси: куда помчаться —
Все равно, вперед, вперед!
В даль, где жизнь еще трепещет,
Капля крови хоть течет!
Я питомец иешивы,
Худ и бледен я лицом,
Но во мне таятся силы,
Как зимою подо льдом.
От моей, от мнимой стужи
Веют молодости сны,
Силы новой ароматной
И невиданной весны...
Не гудите зимним гулом,
Телеграфные столбы! —
Сердце страстно рвется к жизни,
Жаждет жизни и борьбы!
Пусть рассеется унынье, —
Мир сияет красотой!
Выпьем быстро кубок жизни,
Чтоб не взял его другой,
Припадем, глотком единым
Выпьем кубок весь до дна,
В диком бешеном порыве
Страсти выльется волна,
Сердце страстью истощится,
Словно брошенное в брань,
И застынет, — в лес далекий
Понеси тогда — и стань!
Под покровом стройных сосен
Там безмолвно и мертво,
Там все чисто, величаво —
Неизвестно для кого...
Полный тайны, светлый, гордый
Лес сверкает в серебре,
Фимиам кадит он небу
На безгрешном алтаре,
Пелена сверкает снега,
Нет и пятнышка на нем,
Есть в лесу том наковальня,
В нем и молот мы найдем.
Вырву сердце я из груди,
Словно саблю из ножон,
Положу на наковальню,
И по нем удара звон
Тишь вспугнет, и с каждым мигом
Тяжким молотом сильней
Размахнусь, — и эхо леса
Мне откликнется: смелей!
Сил неведомых потоком
Сердце снова закипит,
Обновится, возродится,
Закалится, как гранит...
1903 — 1904
Перевод Л. Яффе
«Встань, сестра моя, невеста…»
* * *
Встань, сестра моя, невеста,
Выйди в сад,
Выйди в сад —
Я пришел с приветом мая:
У меня в саду цветок
Дал росток-
Лепесток,
Первых ласточек встречая.
Рой лучей с утра у двери
Стережет
Твой приход,
Сыпля искристые ласки:
Выйди, светлая, ты в сад —
Обовьют, возродят,
И зажгут весельем глазки.
Мчат они Господню милость
На крыле
По земле,
И журчит их гомон вешний
В каждой речке: «здравствуй, май!»
Весь мой сад — зеленый рай,
Белым убраны черешни.
А в душе — цветок любви…
Выйди, глянь, благослови
Мой цветок весной твоею:
И отдам весну мою
И весной тебя залью
И цветки твои взлелею.
Выйди в девичьей красе,
С синей лентою в косе
В белой ткани, в белом зное!
Озари улыбкой сад…
Твой весенний аромат —
Словно яблоко лесное.
Мы уйдем бродить по нивам.
По горам,
По лугам:
Там сорву я незабудки,
Соберу с них жемчуг рос,
Жемчуг рос —
Ожерелье для малютки.
Соберу я сноп лучей,
Сноп лучей,
Нанизаю роз и лилий,
Блестки, золото, багрец
И сплету тебе венец
Из мерцаний, искр и пылей.
И у волн, где спят кусты,
Полный нежности, как ты, —
Ярче, радостней, чудесней
Первых ласточек весны,
Звонче лепета волны
Зазвеню я в небо песней!
1905
Перевод В. Жаботинского
— Где душа твоя, сын мой?
— Там, на свете широком, о ангел!
Есть на свете поселок, огражденный лесами,
Над поселком — пучина синевы без предела,
И средь синего неба, словно дочка-малютка,
Серебристая легкая тучка.
В летний полдень, бывало, там резвился ребенок,
Одинокий душою, полный грезы невнятной,
И был я тот ребенок, о ангел.
И однажды казался мир окутан дремотой,
Загляделся ребенок на бездонное небо,
И увидел малютку, серебристую тучку —
И душа упорхнула, словно горлинка, в небо
К белой тучке прекрасной…
— И растаяла с нею?
— Нет, есть солнце в лазури!
Подхватил мою душу ясный луч милосердый,
И на крыльях сиянья долго, долго порхала
Она бабочкой белой;
И однажды, поутру, на луче золотистом
Прилетела на землю для жемчужин-росинок
И на щечке ребенка увидала слезинку,
И был я тот ребенок, и душа моя тихо
В той слезе утонула …
— И чрез миг испарилась?
— Нет, упала на Книгу!
Был у деда косматый фолиант обветшалый,
Меж страницами — волос бороды серебристой,
Пук оборванных нитей от молитвенной кисти,
И меж буквами пятна, пятна сала и воску —
И душа одиноко в тех безжизненных буквах
Трепетала и билась…
— И она задохнулась?
— Нет, о ангел, запела!
В тех безжизненных буквах песня жизни таилась,
В ветхой дедовской Книге сердце вечности билось.
И душа моя пела песнь о тучке сквозистой,
О луче светозарном, о слезинке лучистой,
Об истрепанной Книге в пятнах воску и сала, —
Про любовь и про юность только песен незнала.
И куда то рвалася, и томилась о чем то,
Тосковала и ныла, словно в тесной темнице;
И однажды раскрыл я обветшалую Книгу —
И душа улетела на волю.
И с тех пор она в мире бесприютно блуждает,
Бесприютно блуждает и не знает утехи;
И в стыдливые ночи, когда месяц родится,
Когда молятся люди над ущербом светила,
