Михаил Херасков - Собрание сочинений

                   Я честность оправдать хочу при вас мою:
                   Я в самых крайностях держался добрых правил,
                   Порока вид приняв, себя не обесславил;
                   И ежели от вас ругательства терплю, —
                   Тому причина та, что я ее люблю.

                   А как отважился в мою ты дочь влюбиться?!
                   За это, мой дружок, на шпагах можно биться,
                   Без спросу в дочь мою влюбляться ты не смей!

                   Как сделалося то, спросите вы у ней.

                   Узнав о том, меня винить все в свете станут!

                   Поэтому Змеяд кругом теперь обманут!
                   Изрядный, истинно изрядный ты, дружок;
                   Вить это, господин, не пряника кусок.
                   Женою пополам с друзьями не делятся,
                   С чего же вздумал ты к Змеяду прилепляться?
                   За ласку такову покорный он слуга.
                   Вот дружба новая — друзьям ковать рога!
                   Однако лоб его украсить очень трудно,
                   Тягаться с мудрецом и с знатным безрассудно.

                   Жури его, меня лишь только не порочь.

                   Я честен, и твоя честна, конечно, дочь;
                   Но тем одним во мне досаду производит,
                   Что замуж за сего бездельника выходит.

                   Как, что ты говоришь?

                                          Что сущий плут Змеяд.

                   Как? я не вслушался.

                                         Что в нем геенский яд,
                   Что это человек негодный и бесчестный.

                   Негодный человек — боярин всем известный!

                   Что, братец, ты молчишь? прислушать я прошу.

                   Злодея гнусного я смело поношу.

                   Не тем ли он злодей, что он Прияту любит?

                   Любовью он ее, тебя и брата губит;
                   Как язва, так вредна его любовна страсть;
                   Вы можете от ней все трое здесь пропасть.

                   Мне кажется, что он Змеяда почестнее.

                   Скажи ты мне, Милат, о тайне пояснее.

                   Когда в любви своей она призналась нам.
                   Не стану прибавлять речей к ее словам,
                   И только в деле том короче изъяснюся,
                   Что вами подлостью напрасною винюся,
                   Что я в сей дом вошел не честь мою забыть,

                   Но с ней увидеться и вам полезен быть.

                   Ну! право, добрая нам всем троим услуга!
                   Всех нас перемутить, убрать оленем друга;
                   Хорошую хотел ты кашу заварить!

                   Эх! братец, дай ему о всем договорить.

                   Я чаю, в этом нет обмана никакого,
                   Что вас хотел спасти от человека злого;
                   С великой хитростью подпал к тебе Змеяд,
                   Он лестью присластил и дружбой смертный яд;
                   Влеком в Змеядов дом моею нежной страстью,
                   Проведал я о всех делах его, по счастью,
                   И, смертно будучи я в дочь твою влюблен,
                   Змеядом в сети влечь ее употреблен.
                   Простите нужное такое мне притворство
                   И ставьте мне не в злобу, но в проворство.

                   О! друг мой, в людях я бывал всегда знаток,
                   И тотчас разобрать честного с плутом мог:
                   Вот так-то у меня в деревне был приказчик,
                   Великой, правда, вор, сутяга и рассказчик,
                   Мне счеты чистые он к справке приносил,
                   Да раз с доходами расход не согласил.
                   А я и подцепил в расходе прибавленье.
                   Да вора и послал в Сибирь на поселенье.
                   Трудненько, мой дружок, поставить мне очки,
                   Мы видим ваш обман, хотя и старички.
                   Ты басенки свои на то, как вижу, точишь,
                   Что в милости ко мне подбиться крайне хочешь;
                   Однако подожди и губки-та утри,
                   Кто ты, и кто Змеяд — яснее рассмотри.

                   Я истину люблю, Змеяд ее не любит;
                   Я другом быть хочу, Змеяд весь род ваш губит;
                   Змеяд хотел для вас из ласки сеть сплести!
                   Я брата, и отца, и дочь хочу спасти.

                   Но чем же лесть его и честь свою докажешь?

                   Поверю, ежели что письменно покажешь.

                   Читайте письменный приказ руки его
                   И, кто злодей из нас, решите из того.

                   А ты, мне будучи души моей милее,
                   Должна ли поступать змеи со мной лютее,
                   Когда на сей конец, чтоб видеть здесь тебя,
                   Презренью подвергал и подлости себя,
                   Когда я жизнь мою терял, тебе радея,
                   Когда влюбилась ты в обманщика, в злодея;
                   Другого любишь ты, Милата позабыв,
                   Другому отдалась, а твой любовник жив,
                   Забыла клятвы ты и прежни уверенья,
                   Забыла, для чего ж? для ложного именья,
                   Для мнимой знатности, которой точно нет.
                   Не стыдно ли взглянуть тебе потом на свет?

                   Любови я моей поднесь не изменяла,
                   Но только волю я отцову исполняла,
                   Свидетель дядя мой, свидетель он тому.

                   Змеяда узнаю по этому письму.
                   Но точно ль он писал его своей рукою?

                   Не хитростью ль оно подделано какою?

                   Вот в этой комнате мне это он вручил,
                   Меня обманывать вас всех троих учил
                   И сверх того со мной изволил изъясниться,
                   Что хочет для одной корысти он жениться,
                   Цветами заметав мошенническу лесть,
                   Приданым завладеть, жену в распутство ввесть;
                   И что везде язвит и честь и добродетель
                   Змеяд ее письмом — тому Развед свидетель.