Михаил Херасков - Собрание сочинений

                   Что есть моя вина, не можно не признаться,
                   Но вам прилично ли за этим здором гнаться,
                   Что ваши вас враги ругают и винят.
                   Невежи завсегда достоинства бранят,
                   Разумных дураки не любят и не хвалят,
                   Однако славы их вовеки не умалят.
                   Тем больше разум ваш заставят примечать,
                   Чем больше силятся ваш разум помрачать.
                   В отмщении своем чем делаетесь тише,
                   Вы тем восходите к степеням знатным выше.
                   Не столько малые таланты вам даны,
                   Чтоб их могли затмить невежи и вруны.

                   Конечно, в этом я как в боге уверяюсь,
                   Перед невежами как агница смиряюсь
                   И хищных не боюсь насилия волков.
                   Известно, кто Змеяд, известно, кто таков.
                   Невежи и скоты одни меня поносят,
                   А люди умные хвалами превозносят;
                   Однако то одно всегда меня горчит, —
                   О славе что моей отечество молчит.
                   И мне, по совести, моих потомков стыдно,
                   Что современникам моим того не видно,
                   Какой меж ними есть великий человек,
                   И будет за это слыть черным этот век;
                   Но я крушусь еще, сей вечер вспоминая,
                   Что я, как будто бы комедия дурная,
                   Просвистан обществом и так обруган был.

                   Я думал, что совсем невежей ты забыл;
                   На вечный стыд врагам — оставьте их в покое.

                   Ну, если сведает несчастие такое,
                   Ну, если сведает Прията со отцом?
                   Так дело кончится худым у нас концом.
                   Я знаю, вить они довольно глуповаты,
                   На легковерие гораздо тороваты,
                   И горы сделают тотчас они из крох;
                   В моем намереньи успех мой будет плох,
                   И должно будет мне затем на ней жениться,
                   Чтоб с тестем мирно жить, и с дядей не браниться.

                   О! их между собой рассорил я навек,
                   Они в такой вражде, как будто с турком грек,
                   И дело, данное тобою, так я сладил,
                   Что дочери отца и дядю я огадил.

                   Итак, с успехами ты начал этот путь?
                   Да где ж они теперь?

                                          Дерутся где-нибудь!

                   Целую я тебя, да ясно ль это видно?
                   Что ей с отцом своим дружиться крайне стыдно,
                   Что дядя у нее обманщик и дурак?
                   Как я тебя учил, ты все ли сделал так?

                   Поверите ли вы, что я не мог представить,
                   Что льзя Приятин ум, как шашки, переставить.
                   Но я дошел к тому легонько под конец,
                   Теперь ей кажется рабом ее отец;
                   Забредила она Парижем при начале
                   И молвила отцу: "Ах, батюшка, подале,
                   Не знаются с детьми во Франции отцы;
                   Там руки целовать дают одни купцы". —
                   И плюнула в него, как будто не нарошно.
                   Взбесился наш отец, а дочке стало тошно.
                   И, чтоб расстроенный желудок подкрепить,
                   Спросила у меня стакан воды испить.

                   Ну! этим очень я при горести утешен.
                   Я чаю, мой Здоруст, как лев, сердит и бешен.
                   Однако этих кур я порознь рассажу,
                   Досады новые к досадам приложу
                   И так разладятся они чистосердечно,
                   Что ввек не свидятся друг с другом всеконечно
                   Когда от лавочки сидельца отдалим,
                   По-дружески товар с тобою разделим.

                   Я в этакой товар вовеки не вмешаюсь,
                   А вам услугою моею утешаюсь.
                   Теперь мне в горло сел один Здорустов брат,
                   Который нашему согласию не рад.
                   Не знаю, может быть, он явно лицемерит,
                   Но что Приятою любим ты, мне не верит,
                   И точно этими словами мне сказал:
                   "Племянницу бы я руками растерзал,
                   Когда бы о ее любви узнал к Змеяду".
                   Хотел бы я у вас просить немножко яду,
                   Которым бы его искусно довести,
                   Чтоб этот змей от нас решился прочь ползти
                   И нам не сделал бы препятствия какого.
                   Не сыщете ли вы мне средствица такого,
                   Чтобы не по однем увериться словам,
                   Что вечной поклялась Прията страстью вам?

                   На! дай прочесть ему, что пишет мне Прията.
                   Она не совестью, но деньгами богата.
                   Я тем не виноват, что лучшее люблю,
                   Недаром стравливать и ссорить их велю.
                   Пусть будут все они во сваре всеминутной,
                   Вить рыба ловится скорее в речке мутной.
                   На! чистую для нас дорогу положи;
                   Однако издали письмо сие кажи,
                   Чтоб мы противу их оружие имели
                   И чтоб они при нас разинуть рта не смели, —
                   Взбеси ее отца и дядю-дурака.

                   Так это подлинно Приятина рука?
                   Ну! прав ли я теперь, друзья мои, судите.
                   Сюда! сюда! сюда отвсюду выходите!

                   Всё слышали они, что мне теперь начать?

                   Я ваш слуга!

                                Изволь троим нам отвечать!

                   Злодей!

                            Никак у вас испортились рассудки,
                   Что вы приятельской не разобрали шутки.
                   Что спрячетесь вы здесь, Стовид мне объявил,
                   А я, проведав то, из шутки вас язвил.
                   Мы эту выдумку устроили заране,
                   И я безмерно рад, что вы теперь в обмане.

                   Однако я тебе бездельство отплачу!

                   Нет! я с тобой, дружок, конечно, не шучу
                   И требую теперь подробного ответа,