Ковшов берет конверт, достает из кармана карандаш и, помусолив его, пишет адрес. Иван заглядывает в Маринин чуланчик.
272. (Съемка в помещении.) КВАРТИРА РАХМАНИНОВЫХ. КОМНАТА МАРИНЫ. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭПИЗОДА.
Иван трогает Маринины вещи, прижимает к небритой щеке кофточку, перебирает платья, косынки, прижимается лицом к подушке, хранящей запах ее волос, рассматривает карточки на маленьком столике, обнаруживает собственное изображение. Видит фотографию Рахманинова, поворачивает ее лицом к стене.
Голос Ковшова. Держи адрес…
273. (Съемка в помещении.) КВАРТИРА РАХМАНИНОВЫХ. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭПИЗОДА.
Иван читает адрес.
Иван. Теперь понятно. Меня Иваном звать, а тебя?
Ковшов. Григорием.
Иван. Давай, Гриша, плеснем на сердце.
Они проходят на кухню.
274. (Съемка в помещении.) КУХНЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭПИЗОДА.
Иван достает из кармана бутылку самогона, кусок сала. Берет стаканы, наливает.
Иван. За что выпьем?
Ковшов. За временное отступление от коммунизма. Чтоб подольше длилось.
Иван. Я за это пить не стану. Ты не знаешь, Гриша, как трудно сейчас в деревне. Кулаки всю силу взяли. А бедняцкий элемент обратно в кабале.
Ковшов. Меньше бы пили. Кто работать горазд, тому жизнь сейчас светит.
Иван. У тебя, Гриша, нет классового подхода. Ладно, не будем ссориться. Давай выпьем каждый за свое.
Они пьют. Иван достает из кармана листок бумаги.
Иван. Послушай, Гриша, стихи. И если дерьмо, скажи честно:
При знаме, если умирать,
Стоять я буду, не робея.
И, дух последний испуская,
Образ Марины обнимать.
Ковшов. Это чьи? Демьяна Бедного?
Иван (потупившись). Мои. Дошел до точки.
Ковшов. Дашь переписать слова? Если женщина получит такое и не заплачет сердцем, значит, она чурка.
Иван (растроганно). Спасибо, Гриша.
275. МОНТАЖ ХРОНИКИ.
Мы видим кадры любительского кино, снятого в семье Рахманиновых, перемежающиеся с кадрами кинохроники конца 20-х годов. Нелепо смонтированная, иногда не в фокусе, хроника семьи перебивается летописью века… Борис и Федор Шаляпины с уморительными рожами выползают из кустов. Камера дрожит, опрокидывается в небо. А вот — вся семья Рахманиновых за столом, на террасе Сенара Шаляпин величественно и грациозно кланяется. Выходит из кадра. И тут же в кадр входит прямой, как жердь, Рахманинов, неуклюже кланяется. К нему подбегает Шаляпин, показывает, как надо кланяться артистически. Рахманинов, не меняя выражения лица, механически повторяет поклоны… И вдруг — немецкая хроника конца 20-х годов: безработица, инвалиды войны, демонстрация с портретами Ленина… Ирина в свадебном платье в окружении семьи. А вот она уже беременная. И вот уже Ирина держит дитя в кружевном конверте. Рядом с ней счастливый Рахманинов… Ожесточенно жестикулирующий Муссолини на балконе… Демонстрация с портретами Сталина… Первые еврейские погромы в Германии. Зарождение нацизма… И снова — любительское кино в Сенаре. Внучка Софья — уже двухлетняя — держит теннисную ракетку выше своего роста. Рядом с ней присел дедушка. А вот вся семья играет в жмурки. Среди них — Шаляпин и постаревший, поседевший Зилоти.
276. (Съемка в помещении.) СТОЛОВАЯ СЕНАРА. ВЕСНА. ДЕНЬ.
Нянька Пелагея кормит с ложки манной кашей двухлетнюю Софью. Девочка капризничает, отплевывается. Входит Ирина.
Пелагея (сердито). Вот я тебя щас серому волку отдам! (Ирине.) Беда с ней.
Ирина (заглянув в тарелку). Ты опять столько масла навалила! Она же давится от жира!
Пелагея. Кашу маслом не испортишь.
Ирина. Сколько раз я тебе говорила, Пелагея! Не раскармливай ребенка!
Пелагея (упрямо). Я у енерала двоих детей…
Ирина (перебивая). Не могу я больше слышать про твоего «енерала»!
Ирина выходит.
277. (Съемка в помещении.) ГОСТИНАЯ В «СЕНАРЕ». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
На диване — Наталья и Марина. У Марины на коленях большая пачка писем.
Ирина (входя). Мама, я эту няньку больше видеть не могу. Мало того что она глупа, так она еще и упряма!
Наталья. Где же мы русскую няню возьмем?
Ирина. А зачем у нас няня, когда у нас Марина есть?
Наталья (вздыхает). Марина, может быть, нас покинет.
Ирина. Как так?
Марина. Да вот, не знаю еще. А надо бы в Россию возвращаться. (Смотрит на письма.) Да и Ивана замучила…
Ирина. Неужели он все еще ждет тебя?
Наталья. Ждет. Вон сколько писем написал! (Улыбается.) Даже стихи стал писать от тоски.
В комнату влетает Татьяна.
Таня: Мама! Мариша! Сирень зацвела!..
Все три женщины вскакивают и устремляются из комнаты.
278. (Натурная съемка.) САД В «СЕНАРЕ». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Наталья, Марина, Ирина и Татьяна бегут через сад. Куст сирени, привезенный Мариной из Ивановки, расцвел. Распустилось всего две-три кисти.
Наталья. Зацвела все-таки. Три года не цвела.
Она берет кисть в руки, осторожно подносит к губам.
Наталья. Сиреневое вино… Ты помнишь, Марина?
Марина. Я все помню.
Таня. Я скажу папе. Вот он обрадуется.
279. (Съемка в помещении.) ВЕСТИБЮЛЬ В «СЕНАРЕ». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Татьяна пробегает через дом, приоткрывает дверь студии — никого нет. Тогда она подбегает к лестнице и кричит наверх.
Таня. Папа!..
Ответа нет.
280. (Натурная съемка.) ПАРК В «СЕНАРЕ». ДЕНЬ.
Наталья и Марина устанавливают у куста садовые стулья и столик. Таня показывается на террасе и кричит.
Таня. Я не могу его найти!
Наталья хочет что-то сказать и вдруг замирает, глядя в угол сада.
Наталья (приглушенно). Боже мой!..
Ирина и Марина смотрят в ту же сторону. В дальнем углу сада по дорожке бредет Рахманинов. Руки согнуты в локтях, пальцы барабанят по груди, словно по клавишам.
Ирина. Мама, что с тобой?
Комок, подступивший к горлу, мешает Наталье говорить. Она только машет рукой.
Марина (тихо). Забыла, Ирочка? Когда папа так постукивает себя по груди, значит, сочиняет. Будет музыка.
Ирина. Я была маленькая, когда он сочинял…
281. (Съемка в помещении.) «СЕНАР». СТУДИЯ. ДЕНЬ.
Рахманинов задумчиво стоит у рояля. Он берет несколько аккордов, потом одним пальцем наигрывает тему Паганини.
282. (Натурная съемка.) САД. «СЕНАР». ВЕЧЕР.
У расцветшей сирени сидят в плетеных креслах Таня и Марина. Маленькая Соня копошится в траве.
Марина. Куст молодой, потому и зацвел. А все-таки три года ему надо было, чтобы прижиться. Если б взяла постарше куст, сроду бы не прижился.
Марина смотрит, прищурившись, на ласточек, с пронзительным визгом мечущихся в небе.
Марина. Старому кусту на чужбине не прижиться, не цвести.
Соня поднимается с четверенек и дергает Марину за платье, просясь на руки.
Марина (поднимает Соню). Ну, иди ко мне, красавица моя! Тяжелая! (Тане.) А ты потяжельче была. Я тебя забаловала, помню. Все на руках таскала. Как с рук спущу — так ты в рев.
Неожиданно за спиной раздается голос Рахманинова.
Рахманинов. Значит, уезжаешь?
Марина, вздрогнув, оборачивается.
Марина. Я не решила еще.
Рахманинов. Решила.
Марина. Я — старый куст. Мне здесь не прижиться…
Рахманинов, опустив голову, уходит к дому.
283. (Съемка в помещении.) «СЕНАР». СТУДИЯ РАХМАНИНОВА. ВЕЧЕР.
Рахманинов — за столом, пишет партитуру. Нотные знаки легко ложатся на лист. Руки Марины ставят на стол чашку чая. Рахманинов поднимает глаза.
Марина. Вот ваш чаек.
Она поворачивается было к двери, но Рахманинов останавливает ее.
Рахманинов. Марина, я там слышал, что няню хотят выгонять. Мне бы не хотелось… Эти русские няньки до чего глупы бывают, но они преданны, а остальное мне не важно.
Марина кивает.
Рахманинов (продолжает). Ты уж там попроси Наталью, чтоб не выгоняли. Она тебя послушает… (Пауза.) Значит, уезжаешь…
Марина. Уезжаю.
Рахманинов. Соскучилась.
Марина. А вы разве не соскучились?
Рахманинов. Мне скучать не по чему. России нет. Ее растоптали, изуродовали, истерзали.
