57. Быстро покончил с незатейливым ужином Алазар. Он задал корм Буяну, привязав того предварительно к кусту саксаула. Потом завернулся в бурнус и разом провалился в молодой крепкий сон.
58. Спят глубоким сном усталые, отяжелевшие от обильной пищи путешественники.
Один из челядинцев Бальтазара, немолодой, с постным лицом скопца, осторожно оглядываясь, вышел за дувал, быстро пробежал через залитую месяцем открытую площадку и юркнул в заброшенный дом.
Здесь его поджидал тот самый остроглазый наблюдатель, что следил за караваном на всем протяжении пути от города до бивуака, знакомый нам канатоходец, расставшийся со своим ярким платьем. Они обменялись короткими, неслышными словами, и остроглазый сразу исчез.
Челядинец так же воровато вернулся назад.
С чистого неба на нечистые людские игры глядит Вифлеемская звезда.
59. Глухая ночь.
Гик, душераздирающие крики, пронзительный свист взорвали тишину. Разбойники решили взять лагерь на испуг, ошеломить, лишить всякой сопротивляемости не готовых к нападению людей. Тем паче что последние не могут понять, где свои, где чужие. Ведь разбойники вошли в сговор с частью людей Бальтазара.
Вот стражник, оставшийся верным королю, сцепился с разбойником. То один одолевает, то другой. Когда же стражник, повергнув врага, занес над ним клинок, его поразил челядинец-изменник.
Другой стражник, отбивавшийся от двух разбойников, позвал товарища на помощь и пал от его же меча…
Один из челядинцев-предателей прорвался к шатру Мельхиора. Он запетлил веревкой опорный столб и повалил его.
Мельхиор и его слуги оказались накрытыми тяжелой тканью шатра. Они барахтались, тщетно взывая о помощи.
Изменник нырнул под ткань и почти сразу вынырнул с другой стороны. В руках у него была шкатулка с драгоценностями. Огляделся и прянул в темноту…
60. Шум схватки разбудил Алазара. Спросонья он не понял, что происходит, и сразу хватился Буяна. Но верблюд был на месте, правда в сильном возбуждении. Он раздувал ноздри, храпел, готовый ринуться в бой. Алазар прикрикнул на него и поспешил к месту боя.
Когда Алазар достиг загона, дело было сделано, лишь топот коней и верблюдов уносящихся прочь грабителей и изменников из свиты королей напоминал о трагическом происшествии. Алазару не оставалось ничего другого, как помочь раненым…
61. Утро. Печальное зрелище являет собой лагерь королей. Трупы людей и верблюдов, разбитые амфоры из-под ладана и ароматических масел, вспоротые тюки, растерзанные ткани. Стоны раненых смешиваются с криками погонщиков и немногих уцелевших челядинцев, навьючивающих на верблюдов остатки поклажи…
62. Стан королей. Они сидят за чаем, с грустью поглядывая на сборы своего сильно поредевшего каравана.
— Мы всего три дня в пути, — говорит Гаспар, — и такие потери! Разбойники не угомонятся, пока всех нас не перережут.
— Не бойтесь, мой юный друг, — покровительственно говорит Мельхиор. — Звезды обещают нам благополучное возвращение.
— Похоже, что и звезды порой ошибаются, — ядовито бросил Бальтазар.
— Что вы имеете в виду? — надменно спросил Мельхиор.
— Очаровательная Вега одарила нас добрым приветом в разгар первой резни, — напомнил Бальтазар.
— Простите, я сделал оговорку насчет Второй Малой из созвездия Лебедя.
— Она нам изменила? — осведомился Бальтазар.
— Я слишком устал вчера и не вел наблюдений. Но печальные события минувшей ночи заставляют думать, что это так.
— Почему среди наших людей так много предателей? — жалобно сказал Гаспар. — Разве мы не добры, не милостивы к ним?
— Неблагодарность и корысть — удел всех низких душ, — сентенциозно сказал Мельхиор.
— Можем ли мы довериться оставшимся? — забеспокоился Бальтазар. — Мне хотелось бы заглянуть в завтрашний день, но мои курения похищены.
— У нас есть зеркала Гаспара.
— Они разбились, — пряча глаза, сказал Гаспар.
— Волшебные зеркала разбились? Это невероятно! — вскричал Бальтазар.
— Волшебные курения украдены? Уму непостижимо! — отпарировал Гаспар.
— Не будем ссориться, друзья, — примирительно говорит Мельхиор. — Я лишился ларца с бесценными сокровищами, но сохранил полное душевное равновесие. Золото потеряно — ничего не потеряно, дух потерян — все потеряно. Настанет ночь, и мы прочтем наше будущее в небесной книге.
— А может быть, провидение испытывает нас? — задумчиво произнес Бальтазар. — Может быть, ему угодно испытать нашу стойкость, мужество и веру в пророчества Валаама и Даниила?
— И веру в Вифлеемскую звезду! — подхватил Гаспар.
— Какие прекрасные слова! — воодушевился Мельхиор. — Дайте ваши руки и поклянемся не отступать, что бы нас ни ждало!
Взявшись за руки, короли дают торжественную клятву не отступать, какие бы испытания их ни ждали впереди…
63. Долгий проход по пустыне. Сменяются кадры с общими и крупными планами. Мы видим цепочку каравана и быстро засыпаемые песком верблюжьи следы; видим дремлющего Мельхиора, застывшую маску Бальтазара, бормочущего песню Гаспара. Видим Буяна, бредущего в хвосте каравана, и терпеливое лицо Алазара.
Меркнет день, удлиняются тени…
64. Вечер. Привал. У шатра трех королей Мельхиор распекает служителя. На песке валяется искореженная, с разбитой линзой астрономическая труба.
— Я повелел беречь эту трубу пуще зеницы ока! Пропади пропадом все сокровища, все золото, лишь бы сохранилась труба. У меня отняли небо, теперь не заглянешь в завтрашний день, не узнаешь будущего. По твоей вине мы стали слепы, как кроты…
— Я не виноват, — сумрачно произнес служитель. — Это разбойники.
— А где ты был, когда дерзновенная рука раздавила мое небесное око?
— Где я был?.. Дрался с разбойниками. Вон как меня располосовали. — Он распахнул халат и показал глубокие порезы на груди в засохшей крови.
— Ладно… Ступай, — чуть смягчился Мельхиор. — Что надо этому человеку? — спросил он, заметив Алазара, препирающегося со стражей.
— Дозвольте говорить с вами, о мудрейший из мудрых! — изысканно обратился к нему Алазар.
— Пропустите! — поддался на лесть Мельхиор.
Из своих шатров вышли заинтересованные Бальтазар и Гаспар.
— Меня зовут Алазар. Однажды я имел счастье быть принятым во дворце и слышать голос мудрости.
— У меня много учеников, всех не запомнишь, — небрежно бросил Мельхиор. — Как ты очутился в нашем караване?
— Я пчеловод, лишившийся своих пчел. Три дня назад неизвестно почему они сбились в рой и улетели в сторону новой звезды. — Алазар почтительно указал на Вифлеемское светило. — Я пошел за ними следом и встретил ваш караван. С людьми всегда веселее, — улыбнулся Алазар, — а я никому не мешаю. И сейчас мне хотелось бы помочь вам.
— Мы, кажется, не просили о помощи, — надменно бросил Бальтазар.
— Разве могут короли просить о чем-нибудь такого бедняка, как я? — смиренно сказал Алазар. — Я сам прошу дать мне возможность быть вам полезным.
— Ты можешь быть полезен нам? — высокомерно усмехнулся Бальтазар.
— Я бы все-таки выслушал этого человека, — заступился за Алазара добродушный Гаспар.
— Говори, чего хочешь? — милостиво разрешил Мельхиор.
— Разбойники могут снова напасть. Я прошу дать мне меч и двух стражников по моему выбору.
— Что означает твоя просьба? — удивился Мельхиор. — Ты лучше знаешь наших людей, чем мы сами?
— Да! — смело ответил Алазар. — Вы стоите слишком высоко, а я наблюдаю их вблизи. И теперь знаю, кто чего стоит. Я выберу смелых и верных людей.
— И вы втроем сумеете отстоять лагерь? — явно думая о чем-то другом, спросил Мельхиор.
— Вчетвером, — улыбнулся Алазар. — У меня есть верблюд по кличке Буян. Маленького роста, но храбрец, задира и драчун. Мы отстоим лагерь.
— Ты знаешь, куда мы идем? — вдруг спросил Бальтазар.
— Вас манит звезда, — осторожно ответил Алазар. — И моих пчел она позвала. Наверно, это просто случайность, но пути наши совпадают. До тех пор, разумеется, пока я не найду пчел.
— Ты можешь найти иголку в стогу сена? — с усмешкой спросил Бальтазар.
Алазар помолчал, обдумывая ответ. Затем взглянул прямо в лицо мудреца.
— Если очень постараюсь…
— А ты самоуверен, странник!
— Я могу полагаться только на самого себя. Значит, должен верить…
— Хорошо сказано! — воскликнул Гаспар. — Мне нравится этот человек!
— Ну что же, — великодушно согласился Мельхиор, — мы дадим тебе оружие и людей по твоему выбору. И если судьбе угодно, ты подаришь нам спокойную ночь. Но не рассчитывай на щедрое вознаграждение. Разбойники нанесли нам ужасный ущерб. Больше двух-трех монет мы не можем дать.
