— Мне не нужна плата, — мягко сказал Алазар. — Я хочу послужить вам из почтения к вашему сану и мудрости.
Низко поклонившись, он удалился.
Короли переглянулись со значением, но каждый думал свое.
— Он прост, смел и почтителен, — сказал Гаспар. — Я верю ему.
— А я нет, — сказал Бальтазар. — Он смел, не спорю, но тем хуже. Ибо он далеко не прост, а почтительность его наигранная.
— Он уважает нас, как может быть иначе? — веско сказал Мельхиор. — А простота — маска. Он знает.
— Что он знает? — не понял Гаспар.
— Куда и зачем мы идем. Недаром он ухватил щепотку моей мудрости.
— Надо отделаться от него, решительно сказал Бальтазар. — Зачем нам делиться славой с каким-то простолюдином? А в одиночку ему не дойти.
И тут Мельхиор доказал, что годы кое-что значат для истинной мудрости.
— Не надо спешить. Он может быть нам полезен. А отделаться от него мы всегда успеем
65. Ночь. Спит усталый караван.
Не спят лишь стражи: Алазар, два меченосца и Буян. Каждый охраняет свою сторону лагеря. Мужчины прохаживаются, Буян лежит, перетирая челюстями травяную жвачку, все спокойно.
Алазар отходит в сторону, повернувшись спиной к лагерю. Он обшаривает взглядом небо, набитое звездами, и останавливается на созвездии Андромеды. Крайняя звездочка, все время меняя силу излучаемого света, словно подмигивает ему. Алазар вперил в нее взгляд, как будто хочет вобрать в себя, и шепчет имя Каны.
Медленно, словно выплывая со дна непрозрачного водоема, проступает перед ним милое лицо жены. Она улыбается ему, значит, видит его. Улыбка у нее грустная. Он шепчет нежные слова:
— Милая… родная… Как ты там без меня?.. Не грусти. Ты должна быть сильной и веселой… наша разлука не будет долгой. Я найду беглянок и вернусь к тебе… Потерпи еще немного, любовь моя!..
Видение медленно гаснет. Кана вновь погружается на дно того же непрозрачного озера.
66. Алазар поворачивается к лагерю. Часовые справно несут свою службу, кажется, будто им будет подарена спокойная ночь.
Тягостный, долгий вой прорезает тишину. Не поймешь, далеко или близко прозвучал этот леденящий кровь звук, ему отзывается другой жуткий голос.
Часовые испуганно замерли. И Буян перестал жевать. Толкнувшись коленями передних ног, поднялся, зорко вглядываясь во тьму.
Алазар подошел к часовым.
— Что это? — с дрожью в голосе спросил один из них.
— У пустыни болит живот, — шутит Алазар. — Я думаю, это просто шакал.
— О нет! — возражает другой стражник. — Шакал — мелочь пустыни, а это голос большого зверя.
— Ладно бы зверя, — говорит Алазар. — А вдруг это опять разбойники?
— Пусть лучше разбойники, — говорит первый часовой. — Они все-таки люди, а это голос дьявола.
Вой повторяется — уже с трех сторон — невыносимо тоскливый и злобный. И сразу тишина — давящая, угрожающая.
Как ни вглядывались все четверо — Буян в том числе — в ночь, они проглядели нападение. Сперва они услышали, как захрипел верблюд с перекушенным горлом, затем увидели пролет большого черного мохнатого тела. И тут же с задушенным криком упал один из часовых.
Словно раскаленные угли, зажглись в темноте кроваво-красные точки глаз.
Второй часовой не растерялся и пустил в ход кинжал. Раненый зверь взвыл и метнулся прочь.
Алазар, непривычный к оружию, замешкался, обнажая меч. Черношерстый хищник кинулся на него, норовя вцепиться в горло. Алазар увернулся и ударил его мечом. Тот отпрянул. Но сзади накинулся другой. Алазар упал, выронив меч. Он беспомощно прикрыл руками голову от укуса страшных челюстей, но зверь почему-то оставил его.
Алазар открыл глаза, обернулся и увидел крутящийся клубок тел. Он не сразу признал вступившего в бой с хищником Буяна.
Клубок откатился в сторону.
Уже весь лагерь был на ногах. Со всех сторон бежали люди, кто с ножом, кто с кинжалом, кто с мечом или факелом. Черные тени мелькнули и скрылись.
Подошел, отфыркиваясь, Буян. Он был весь в крови — и своей, и чужой. Изо рта у него свешивалась черная лента.
Алазар потянул и вытащил у него из зубов кусок шкуры. Несмотря на трагичность ситуации — опять жертвы (верблюд и стражник), Алазар расхохотался.
— Неужели ты сожрал дьявола пустыни? — спросил он верблюда.
Буян не принял шутки, брезгливо отплевываясь. Появился заспанный король Гаспар.
— Что тут происходит? Опять нападение?
— На этот раз мохнатые разбойники, — пояснил Алазар. — Мы отбились, хотя и с потерями.
— Молодцы! — одобрил Гаспар.
— Вот кто настоящий молодец, — показал на Буяна Алазар. — Задрал дьявола пустыни.
— Выходит, этот Буян настоящий дьявол пустыни! — со смехом сказал Гаспар…
67. Идет караван по выжженной солнцем пустыне.
Снова из наплыва в наплыв проходят перед ними надменные головы верблюдов, чуть покачивающиеся на длинных шеях, поджарые крупы, следы, впечатывающиеся в песок и тут же исчезающие фигуры всадников, застывшие на горбах.
Крошечные песчаные вихорьки вскипают на изжелта-серой глади песка. Они змейками бегут в сторону движения каравана. Тишина пустыни озвучивается тонким шелестом.
Алазар, приподнявшись на спине Буяна, встревоженно оглядывает окрестность.
Он видит, что даль замутилась. Вихорьки сливаются в плотные жгуты и, будто набрав разбег, взмывают кверху, сливаются, образуя плотную завесу.
И вдруг все стихло. Но озабоченное выражение не покидает лица Алазара. Разделяя тревогу хозяина, Буян повернул к нему морду и сердито отфыркнул.
Предчувствие не обмануло человека и верблюда: вновь вскипела пустыня. Но теперь песчаные вихорьки движутся навстречу каравану. Они вырастают, порошат глаза верблюдам, больно секут лица людей. Тонкий шелест сменился все наливающимся свистом. Порой этот свист оборачивается пронзительным визгом, будто мучают живое существо.
Алазар ударил пятками Буяна и в обгон каравана подскакал к королям.
Спрыгнув на землю, он преградил им путь.
— Дальше идти нельзя, — говорит Алазар. — Сейчас разразится ураган. Нам надо укрыться.
— Ты забываешься, — с обычной надменностью сказал Бальтазар. — Никто тебя в проводники не нанимал. Не надо вмешиваться не в свое дело.
— Будет страшная буря, — упорствует Алазар. — Мы все погибнем, если не укроемся. Тут поблизости должны быть пещеры, заброшенные копи. Там можно укрыться.
— Откуда ты знаешь о копях? — презрительно спросил Мельхиор.
— Но ведь существует предание…
Договорить ему не дали. Последнее утверждение Алазара взорвало обычно сдержанного, затаенного Бальтазара. Он спрыгнул с верблюда и, схватив Алазара за рукав, обрушил на него грубую брань.
— Прочь отсюда! — орал мудрец. — Я давно раскусил тебя. Ты прикидываешься всезнайкой, чтобы влезть к нам в доверие!
— Зачем? — удивленно и печально сказал Алазар. — Опомнитесь!
— Молчать, плебей! Хватит корчить из себя доброго советчика. Пройдоха, самозванец, подлипала! На чужом горбу хочешь в рай въехать? Не выйдет. Проваливай!..
Бальтазар распаляется все больше и больше, голос становится все громче и пронзительнее, и как бы от этого его возбуждения воздух вокруг него начинает двигаться и, насыщенный песком, закручивается воронкой. Воронка эта всасывает в себя Бальтазара, он кружится в ней, беспомощно размахивая руками, но вырваться не может.
Все глядят потрясенно на это жуткое и неправдоподобное зрелище. Полы халата мудреца взметнулись, тюрбан развязался, и простодушный Гаспар не удержался от смеха, так комичен был при всем трагизме положения самоуверенный мудрец, но тут же зажал себе со стыдом рот.
И Бальтазар продолжал вращаться, и тут смерч достиг критической точки, воронка оторвалась от земли и со свистом взмыла в небо и понеслась прочь, унося в себе несчастного короля.
Остальные, хотя и стояли всего в нескольких шагах от места происшествия, оказались вне зоны действия воздушно-песчаной смерти.
Пораженные ужасом люди окаменели. Некоторое время Бальтазар напоминал о себе яркими пятнами халата, кушака, остроконечных туфель, и казалось, он сейчас вернется, но смерч не отпустил своей добычи. Бальтазар исчез.
Ветер завыл по-новому — на низкой, душераздирающей ноте, и вся пустыня как будто стала на дыбы, обрушив на путников взметенный песок.
Алазар крикнул королям сквозь дьявольский шум:
— Идите вперед, к пещерам!..
Но какое-то оцепенение овладело ими, и они словно не слышали слов Алазара.
Алазар взобрался на Буяна, обвязал веревкой свое туловище и свободный конец намотал на шею верблюда. Другая веревка была у него в руке. Он резко повернул Буяна и решительно послал его в галоп, в самый центр вращающегося вихря. Он мчался, низко пригнувшись к шее верблюда, как бы слившись с ним.
