73. Как будто разбуженная чьим-то прикосновением, спящая Кана вздрогнула и открыла глаза. Она посмотрела на свою обнаженную руку, перевела взгляд на полуоткрытую дверь, за которой истаивала мгла, а голоса ночных птиц уже сливались с трелями птиц утренних. Воздух сладок и при вдыхании слегка щиплет слизистую оболочку. Кана смешно морщит нос. Она встает и выходит из дома…
74. Кана глядит в сторону опустевших ульев, осматривается по сторонам, словно ища чего-то, что ворвалось в ее сон и подняло с постели. Но не находит ничего, кроме маленькой, не утратившей и в рассветный час своей яркости звездочки в созвездии, которое ей называл Алазар, но не сохранила ее рассеянная память.
Непроизвольным движением Кана начинает гладить свою руку, и ей кажется, что ее ласкает тот, кто находится сейчас так далеко. Затем она возвращается в дом; налетевший порыв ветра слегка подхватывает и колышет ее рубашку…
75. Пустыня. День. Бредут изнемогшие от жажды люди по зыбучим пескам.
Впереди Алазар, ведущий в поводу Буяна, за ним — гуськом — Мельхиор, Бальтазар и Гаспар. Свободный от тяжелого груза Буян шагает, по обыкновению, мягко и легко; его сородичи, больные, отощавшие, измученные жаждой, и к тому же несущие кладь, ступают тяжело, их пошатывает, кажется, они вот-вот рухнут. Порой они останавливаются, вытягивают худые шеи, словно хотят проглянуть даль своими птичьими глазами. Но впереди только пески, пески, пески, бесконечная цепь барханов.
Мельхиор (он держится за хвост своего верблюда) совсем иссох, съежился, но, сильный духом, старается не показывать, насколько ему плохо, держит голову прямо; если она все же падает на грудь, то он усилием воли вновь вскидывает ее. Губы старого мага потрескались, песок набился в глубокие морщины лба и в подглазья, веки запали.
Бальтазар, хотя он много моложе, выглядит еще хуже; он бредет как во сне, поминутно спотыкается, падает, хватается за верблюжий хвост какими-то слепыми движениями, глаза его опрокинулись, видны одни белки.
Молодой Гаспар держится лучше других, что вполне естественно, но и его силы на исходе…
И все же сдаваться первыми начали животные, а не люди. Вот верблюд Мельхиора остановился, поджал передние ноги, опустился на колени и рухнул на песок тяжелой задней частью.
Напрасно старый король тянул за узду, толкал ногой в бок, приговаривая: «Вставай же! Вставай!» — верблюд не подымался.
Мельхиор освободил его от клади — последних сокровищ своих. Верблюд дернулся раз-другой, с мучительным усилием поднялся и пошел.
Золотое блюдо выпало из развязавшегося мешка и сосредоточило на себе рассеянный свет солнца…
Заметался и упал верблюд Бальтазара. Все было, как и с первым верблюдом. Пришлось и Бальтазару расстаться со своими амфорами…
Приходит черед верблюда Гаспара. И третий маг жертвует коробами с миром, чтобы поднять верблюда и заставить идти вперед…
76. Мучительный путь продолжается. Пустыня иссушена, прожжена солнцем.
Мельхиор остановился и обвел взглядом пустыню. Говорит сам с собой:
— Ни птицы… ни суслика… ни гада ползучего, ни куста, ни травинки, ни колючки… Лишь пески, пески, пески. Где нет воды, нет жизни. Вот она — настоящая пустыня. Как же она ужасна и безнадежна!
Путников мучает жажда. То один, то другой опрокидывает в рот горлышко давно опустевшей фляжки, трясет, лижет языком сухое устьице…
Заволновались верблюды. Вскидывают головы, всхрапывают, порываются перейти на рысь.
И маленький Буян возбужден. Он рвется вперед. Алазар удерживает его. Он вглядывается в даль и замечает какую-то темную точку.
И три короля углядели крошечную точку надежды.
— Оазис! — кричит Гаспар в страшном возбуждении.
— Небо не оставило нас, — торжественно говорит Мельхиор.
— Смотрите, наши терпеливые друзья это поняли, — замечает Бальтазар, указывая на верблюдов.
Измученные животные, все как один, опускаются на колени и позволяют влезть на себя. Мельхиора пришлось подсаживать, настолько он ослабел.
Маленький караван из последних сил затрусил к оазису…
77. То был действительно полузасохший, но по виду действующий колодец. Алазар, достигший его первым, опустил в него ведро, зачерпнул воды и поднес Буяну.
Верблюд облизнул губы шершавым, в зеленоватом обмете языком, как-то странно зарычал и попятился назад. Алазар повторил попытку, тогда Буян ударом головы вышиб у него ведро из рук.
С ликующими криками: «Вода!.. Вода!..» — подскакали короли.
— Это плохая вода, — сказал Алазар. — Буян отказался ее пить.
— Он взбесился, твой верблюд! — закричал Бальтазар. — У него водобоязнь.
— Он покусает наших верблюдов, — испугался Гаспар.
— Придется тебе с ним расстаться, Алазар, — с усилием произнес своим пересохшим ртом Мельхиор.
— Вода отравлена, — жестко сказал Алазар. — Буян знает, что делает. Назад!.. — крикнул он и с силой оттолкнул Бальтазара.
Вперед рванулся Гаспар.
— Назад!.. — кричит Алазар. — Это смерть!..
Они сцепились. Гаспар был мускулистее и тяжелее Алазара, но тот действовал более умело и решительно и не пустил его к воде. В это время Буян отгонял от воды верблюдов. Во все стороны летела желтая пена и клочья шерсти.
На помощь к Гаспару подоспел Бальтазар. Вдвоем они отшвырнули Алазара, Гаспар рванулся к водоему, зачерпнул воды, хотел выпить, но Алазар, изловчившись, успел выбить ведро из его рук. Оно упало на землю, расплескав воду. Гаспар опять накинулся на Алазара.
Верблюд Мельхиора дотянулся до пролитой воды, стал ее лакать, вдруг закричал почти человеческим голосом и в страшных конвульсиях упал на землю. Дернулся раз-другой и затих.
В ужасе отпрянули от страшного места спутники Алазара.
Для Мельхиора испытание оказалось чересчур сильным, он зашатался и упал.
Гаспар поднял старого мага и усадил на своего верблюда.
И опять потянулся жалкий караван по зыбучим пескам в сторону склонившегося к горизонту солнца.
Алазар продолжает путь пешком, остальные на верблюдах. Гаспар и Мельхиор сидят вдвоем…
78. Огромный кроваво-красный шар солнца начал закатываться за горизонт. Прозрачные тени животных и людей вытянулись.
Алазар с Буяном по-прежнему впереди, шаг его все так же упруг.
Бальтазар, недвижный, как мумия, застыл на спине своего верблюда.
Мельхиор и Гаспар опять бредут пешком. Их рослый, но не выносливый верблюд не может вынести двоих. Гаспар поддерживает обессилевшего старика. Пересохшими губами Мельхиор шепчет одно слово:
— Пить!.. Пить!.. Пить!..
79. С бархана на бархан плетется обессилевший караван. Уже закатилось солнце, первые звезды проклюнули небо, когда пал верблюд Гаспара, едва не придавив плетущегося обок с ним Мельхиора.
— Алазар! — крикнул жалобным голосом Гаспар.
Тот подошел. Мельхиор в забытьи все брусил свое: «Пить!.. Пить!.. Пить!..». Алазар потер ему виски, положил руку на лоб. Мельхиор замолк, дыхание его стало ровнее, но глаза оставались полузакрытыми.
— Мы должны сделать привал, — сказал Гаспар, — Мельхиору не выдержать. Пусть он лучше уснет.
— Боюсь, что он уснет вечным сном, — вздохнул Алазар.
— Лучше так, чем бессмысленные мучения. Или он переможет во сне ночь, или душа его безболезненно переселится в иной мир.
— Нет, — горячо говорит Алазар, — мы должны идти дальше. Мы придем к воде, не можем не прийти. Буян чует воду. Посмотрите, как прямо и уверенно он шагает.
И тут раздается слабый голос Мельхиора:
— Я больше не верю тебе, пчеловод. Ты завел нас в этот ад, а теперь упорствуешь из пустого самолюбия.
— Ты давно сбился с дороги, — присоединяет свой голос Бальтазар. — Ты не знаешь, куда идти, только пускаешь пыль в глаза. Ты обманщик, пустой и тщеславный шарлатан!
— Я не хочу тебя обижать, Алазар. — Гаспар пытается смягчить нанесенное тому оскорбление. — Ты неплохой человек, но сейчас ты зря упрямишься. Этот высокий бархан защитит нас от холодного ветра. Мы переночуем, король Мельхиор соберется с силами, и утром мы снова двинемся в путь.
— Я чувствую, что вода близко, — настаивает Алазар. — А мой верблюд знает это. Он — часть великой природы, которая не ошибается.
— Но другие верблюды ничего не чуют, а они…
Гаспар не договорил. Послышался глухой звук падения, это Бальтазар упал с верблюда. Молча, как кукла, и остался недвижим.
— Король умер… — послышался слабый, будто дуновение ветра, голос Мельхиора.
Алазар первым поспел к упавшему. Он распахнул на нем халат, приложил ухо к впалой груди.
— Сердце бьется, — сказал он, — но слабо, слабо.
Гаспар тоже склонился над Бальтазаром и начал массировать ему сердце сильными, ласковыми пальцами.
— Жизнь сама распорядилась, — сказал Алазар.
