В пылу непрекращающихся битв
Со мной всегда мой белокрылый ангел,
Самоотверженно от бед меня хранит
И прикрывает с тыла и на фланге.
В борьбе за праведность с несовершенством мира
Он направляет остриё меча,
И чтоб от страха в жилах кровь не стыла,
Звездою светит путеводной по ночам...
Числу поверженных давно утерян счет,
Из рек кровавых выхожу сухим,
У райских врат апостол Петр ждет,
Но я надежно ангелом храним.
Молитву небу перед боем возношу
На алтаре клинка холодной стали,
В рай проводить те души я прошу,
Чьей кровью он согрет на поле брани.
И как бы гнев не застилал глаза,
И как бы ликом враг мой не был страшен,
Я с легкостью удары отражал,
Перед костлявой был всегда отважен.
Но в тот короткий роковой момент
С мечом в руках стоял лицом я перед
Зеленоглазой ведьмой из легенд,
В которые особо и не верил.
Короткий выпад, колющий удар,
Кружась, уходит от клинка с успехом,
В объятья угодила, и кинжал
Находит брешь в сияющих доспехах.
В горячке боя сердце гонит кровь,
Ее глаза полны печали горькой,
В них тысячи невысказанных слов,
А кровь сквозь пальцы льется струйкой тонкой.
Я видел, как чужие взгляды гаснут,
В них ужас, паника, обида, злость,
Но прежде не задумался ни разу,
Что им в моих глазах увидеть довелось.
Всегда жесток и мрачен юмор смерти,
Она не носит своего лица,
Не ангелы приходят и не черти
В преддверии начала у конца.
Она вселяет ужас побежденным,
Надевши облик одержавших верх...
Я любовался красотой ее сраженный,
Глаза в глаза, когда мой мир померк...
***
Моя душа на яркий свет летела
Под детский смех и трели соловья,
Но что-то сердце сильно так болело,
Хотя нет сердца больше у меня.
В сиянии апостол мне явился,
Свет ярок как полярная звезда,
Но в ведьму рыжую, растаяв, обратился,
И на меня глядят зеленые глаза.
— Очнулся? Ты на солнце не смотри,
Не то в очах твоих растают льдинки.
Ну, отдыхай, а мне пора идти...
Прости, что верх за мной остался в поединке.
Давя в гортани словом тошноту,
Ей в спину прохрипел:
— До скорой встречи!
С улыбкой обернулась на ходу:
— Что ж дожидайся, буду здесь под вечер.
И я упал в зеленую траву,
Сквозь листья глядя в небо голубое,
Под сердцем шрам нащупал на боку,
Боль уступала рубежи покою.
Я к вечеру вконец восстановился
И к бою был готов как никогда.
Размялся, по привычке помолился,
Но не хотел ей причинять вреда.
Шумели голоса, нес запах ветер,
Готовили похлебку над огнем,
А я хотел лишь одного на свете —
Остаться с ней наедине, вдвоем.
И я не мог решить, что делать дальше:
Убить её или просить любви,
А на поляну, в стороне, из чащи
Мальчишка вышел перемазанный в крови.
Мы сели каждый на своём краю поляны,
Чтоб в одиночестве друг другу не мешать.
Я думал о глазах зеленых странных,
И как могли они околдовать.
Рядились трое, чья же сталь надежней,
Но на поляне спор их приумолк...
Людей всё больше подходило осторожно,
Вступая в молчаливо-нервный полк.
Тянулось время медленно к закату,
Неукротимо общество росло,
Росло и умножалось многократно,
И что-то нерешительно ждало.
Она взлетела на валун как кошка,
Там сверху возвышаясь над толпой,
Уселась, под себя поджавши ножки,
И речь её с начала первой строчки
Была усилена звенящей тишиной.
— Мы не друзья, но мы и не враги,
Что было, пусть уносит день вчерашний.
У вас три дня, чтоб выбрать вы могли,
Как жизнь свою потратить не напрасно.
К тому моменту выйдем мы к реке,
По ней легко добраться можно в город,
Решайте сами, что вам по душе,
И кто вам в этой жизни больше дорог.
Она покинула природный пьедестал,
И расступался перед ней народ,
Я в молчаливом ожидании стоял,
Ведь не случайно на меня она идет.
— Ну что, отважный рыцарь, ты не против
Продолжить наш с тобою разговор?
Взяла меня под руку при народе—
Пойдем, коль не боишься, в мой шатер.
Обычная палатка, без охраны,
Чуть может больше чем у остальных,
На встречу вышло несколько служанок,
Измученных, усталых, молодых.
Внутри все по-спартански просто:
Два стула, стол и на полу постель,
Две свечки на столе рыдают воском,
Вино, немного фруктов и форель.
— Свидание второе предлагаю
Нам провести без лязганья клинков,
На скромный ужин, рыцарь, приглашаю,
Ты, верно, съесть быка сейчас готов.
И я не стал притворно отпираться,
Складной стул подо мною заскрипел,
Глазам кошачьим я не мог сопротивляться,
Я в них как в омут пламенный глядел.
— А у тебя завидный аппетит,
Что, впрочем, и не удивительно...
— Пусть Госпожа манеры мне простит,
Прекрасный стол и ужин восхитительный!!!
Я воин, и порой в походе
Приходится есть на ходу в строю,
Быть может, я не слишком благороден,
Но то, что думаю, то я и говорю.
— А я не госпожа, не из принцесс,
И церемонии мне вовсе ни к чему.
Скажи, зачем с мечом наперевес
Пришел в мою свободную страну?
— Свет знания во тьму заблудших душ
Несем под ликом истинного бога.
Она лишь усмехнулась:
— Это чушь,
В крови и жадности нет ничего святого.
Не торопись сжимать до боли кулаки
И гневно прожигать меня очами,
Свет истины оставил угольки
В местах, что раньше звались деревнями.
Ну, кто сказал, что мы живем без веры?
И ваша лучше, кто решил? Скажи.
Вы в бой идете с криком "На неверных",
Пуская в дело стрелы и ножи.
Как мертвого заставить можно верить?
А выжившие, смогут ли они
В своих сердцах всю жизнь неся потери,
Молиться, в землю близких схоронив ?
О нет, мой друг, тебя не обвиняю,
Ты воин, мало в том твоей вины.
Вина на тех, кем жадность управляет,
Не души — земли, деньги им нужны...
Слова сочились как вода в песок,
Глаза прикрыл, день этот слишком долог,
Стряхнул дремоту: мрак и одинок
Лишь у палатки колыхнулся полог.
Крадусь за нею по-кошачьи тайно,
Лесной тропинкой, не боясь, одна
Она шла к озеру с водой хрустальной,
Где свет разлила полная луна.
Застыв на берегу, шепталась с небом
Молилась, колдовала... не пойму.
Я прятался в кустах колючих слева...
Она в сиянье лунном королевой
